Антикиллер - Данил Корецкий

А занимавший директорское кресло с восемьдесят девятого по девяносто третий год Воронцов подчинил себе криминальный мир Центрального рынка и стал единовластным официальным и «теневым» хозяином.

В девяносто четвертом он создал акционерное общество, объединившее все четыре городских рынка.

Сейчас Шаман стоял в своем кабинете на втором этаже административного корпуса и" глядя в окно, ожидал прибытия представителей основных группировок.

Рынок закрылся, огромная территория была пуста, ветер носил обрывки газет, капустные листья и другой мусор. Специально посланные им люди обходили торговые ряды и говорили что-то устраивающимся на ночлег продавцам, не успевшим распродать свой товар, перекупщикам, оставшимся повеселиться: выпить и развлечься с девочками, бомжам, рассчитывающим чем-нибудь поживиться и переночевать в одном из многочисленных закутков, картежникам, выпотрашивающим азартных южан в закрытых павильонах, базарным проституткам, отправляющимся на ночной заработок...

И хотя правилами, которые никогда не соблюдаются, ночлег на рынке запрещен и всем об этом известно, после специального предупреждения завсегдатаи ночного базара начинают выполнять распорядок и немедленно покидают территорию.

Предусмотрительный Шаман опасался шпионов.

– Я нужна, шеф?

В кабинет заглянула розовощекая Надя, преданно глядевшая красивыми блудливыми глазами. Каждое утро она выпивает два стакана каймачного молока, которое специально приносят из молочного павильона.

«Стала жиреть, скоро придется менять», – подумал Шаман, а вслух спросил:

– Звонил кто-нибудь?

– Из городской администрации. Завтра в десять совещание по трихинеллезу. Я все записала.

– Ладно, иди.

Еще через десять минут зашел Толстяк.

– Собрались, шеф.

– Все?

– Вроде все.

«Даже раньше времени, – подумал Шаман, спускаясь по лестнице. – Значит, понимают, что дело серьезное».

Опасаясь микрофонов, он решил проводить сходняк в мясном павильоне. Впрочем, на это имелась еще одна причина.

Под высоким стеклянным потолком пустого павильона гулко отдавался каждый звук: слово, кашель или скрип сдвигаемого стула. На уровне второго этажа по периметру проходила галерея, здесь торговали птицей. Середина огромного зала была свободна от каменного пола до толстого стекла крыши, что иногда напоминало Шаману московский ГУМ.

На этом сходство заканчивалось. Вдоль стен тянулись мраморные, скользкие на вид широкие прилавки. Между ними были устроены два мраморных овала, за которыми мясники как бы занимали круговую оборону от жаждущих мяса тиходонцев. Сейчас хозяев торговых мест в зале не было, только орудия их ремесла: большие, почерневшие от крови и жира деревянные плахи да косо вогнанные в изрубленную поверхность огромные мясницкие топоры. Зловеще блестели острые стальные крючья, на которые в начале рабочего дня насаживаются филейки, ребра, окорока.

Между овальными прилавками на принесенных из администрации неудобных стульях застыли в ожидании шесть озабоченных мужчин. Перевернуто отражаясь в высоком стекле, эта кафкианская сцена принимала совершенно фантасмагорический характер.

Когда в павильон быстрым шагом вошел Шаман, Карпет и его сопровождающий, как и было договорено, встали. Гарик и Степашка – представители речпортовских, замешкались, но, поддавшись примеру, поднялись тоже. Развалившиеся на стульях Паровоз и Еж не двинулись с места, но это большой роли не играло – Шаман махнул рукой: «Сидите, не надо церемоний», и вышло так, что именно он разрешил им сидеть.

– Что ты сегодня устроил у нас на «Супермаркете»? – враждебно спросил Паровоз.

– Почему «у вас»? – удивился Шаман. – «Супермаркет» давно захватили донецкие.

И вновь властным движением руки прервал возмущенно открывшего рот Паровоза.

– Об этом позже. Сейчас о главном: кто был прав?

Все молчали, потому что не понимали, о какой правоте говорит Шаман.

– Смотрите, что получилось: вы перессорились, Итальянец завалил Носача, сейчас он и Валет в тюрьме, с ними еще ребята... Кстати, почему вы их не вытащили? Хотя бы под залог?

– Пробовали, не вышло, – угрюмо сказал Гарик.

– Не сумели, значит, – удовлетворенно произнес Воронцов. Он сел на стул верхом, сцепив руки на высокой спинке, и эта развязная поза не вязалась с его обычным официальным видом. – А ты, Паровоз, почему отдал «Супермаркет»?

– Что я отдал! – огрызнулся тот. – Я в камере три дня парился! Сейчас хотел заняться, а ты уже налетел!

– Хотел заняться, говоришь? А сколько ты можешь человек выставить? Луна сидит, Грек – сидит, Костик и Бидон перешли ко мне... Сколько осталось? Шесть, семь?

Паровоз молчал.

– А донецких – двадцать! Да со стволами! Да крутые – моего парня пришили на месте! Ну, что скажешь?

Паровоз по-прежнему молчал.

– Нечего говорить! А я скажу: проорали важную точку! Думаете, это только ваше дело? Нет, это не твой дом или машина. Это всех касается!

Шаман встал и подошел к Паровозу вплотную.

– Вы донецким «Супермаркет» отдали, я Шамилю рынок отдам, у Гарика чечены точно порт отберут – и что получится?!

– Ладно, не ори, – повысил голос и Паровоз. – Что ты предлагаешь? Шаман усмехнулся и не торопясь вернулся к своему стулу, но не сел, а поставил ногу на перекладину и согнулся, оперевшись о колено.

– Сначала ты что-нибудь предложи! Или ты, – он ткнул пальцем в Гарика.

Воронцов знал: ни один из них не способен принимать решения. Умные решения.

И точно: предложений не последовало.

– Скажи, Гарик, ты сможешь порт удержать?

Тот пожал плечами:

– Не знаю. Чечены наседают. Откуп предлагают...

– Ты им за откуп свою квартиру отдай, – сказал Карпет. – Или машину. А порт не твой. Он общий! Не можете удержать – я его себе возьму!

Карпет взглянул на Шамана.

– Если Палыч разрешит, – тут же добавил он.

Паровоз выругался.

– Выходит, Палыч уже всем распоряжается! И «Супермаркетом», и портом!

Карпет крякнул.

– Если ты бабу б руках удержать не можешь, ее другой к делу пристроит. Так и здесь.

– Значит, никаких предложений нет? – подвел итог Шамай. – Тогда слушайте, что я предложу! Разобраться с донецкими – раз! Кто это сделает?

Молчание.

– Я. Отмазать Итальянца и Валета – два! Кто возьмется?

Снова молчание.

– Тоже я! Отогнать чечен от порта – три! Кто? Опять я!

Шаман подошел к Гарику со Степашкой.