Вихрь - Оливия Уэдсли

Вдруг он заговорил.

— Пришла весна, — сказал он напряженным голосом. — Я буду играть вам о новой жизни.

Он встал у окна, повернулся лицом к комнате и начал играть.

Ирэн услышала в его музыке истинный, настоящий экстаз творчества, нежные слезы радости, пламенное стремление, восторженный порыв. Она почувствовала, что он играл ей так, как никогда не будет играть на концерте, и была растрогана этим. Ей казалось, что он вернул ей трепетные грезы ее юности, их бессознательную страстность, жажду жизни.

В неожиданном, напряженном молчании, наступившем, когда он кончил играть, ей показалось, что она слышит, с какой бешеной силой колотится ее сердце. Но прежде чем она успела поднять свое лицо, Жан уже был около нее. Он стоял на коленях рядом с ней, спрятав голову в складках ее платья и с силой сжимая ей руки.

— Не уходите… Не двигайтесь, — бормотал он. — Ради Бога, не уходите. Я не могу больше выдержать… Я не могу уйти от вас. Я люблю вас… Я обожаю вас… Я играл вам о своей любви. Вы это понимали! Вы чувствовали это? Я видел вас через опущенные веки… Я люблю тебя! Я… я…

Его голос замолк. Он покрывал ее платье бешеными поцелуями. Он так дрожал, что и она начала дрожать.

— Мсье Виктуар, — сказала она слабым голосом. Он поднял свое лицо. Оно было утомленное, совсем страдальческое.

— Вы скажете, я потерял голову? — говорил он, задыхаясь. — За вашей холодностью скрывается презрительный гнев. Я, ничтожество, какой-то скрипач, и вдруг дерзнул на это с вами, с вами, такой недостижимой для меня. Ах, вы не знаете, на что способны влюбленные, вы не знаете, что вы пробудили во мне! Когда я вас увидел впервые, я уже желал вас. Только что, когда я играл, я мог бы поклясться, вы ощущали то же, что и я! Когда я увидел вас, я уже знал, что вы сведете меня с ума! О, Боже мой, что вы со мной сделали!

Он отпустил ее руки, быстро встал и поцеловал ее в губы.

Ирэн не смела шевельнуться. Он держал ее в плену. Она чувствовала, как около ее сердца бешено колотится его сердце. Его губы горели на ее губах, и она никогда раньше не могла себе представить, что можно целовать с таким пылом и нежностью, с какими он целовал. Когда он отпустил ее, она осталась без дыхания, потрясенная до глубины своего существа.

Он стоял, опершись на камин, закрыв лицо руками. Ирэн открыла глаза. В ее уме пронесся смутный рой мыслей. С ней случилось невозможное. Она смотрела на Жана, на его склоненную голову, и думала: возможно ли, чтобы такое пламя разгорелось между двумя людьми, которые так мало знают друг друга и лишь недавно впервые встретились в полуофициальном кругу? Она поднялась, шатаясь. В зеркале она увидела свое отражение. Ее волосы слегка растрепались, щеки пылали, губы были темно-пунцового цвета. Когда она увидела все это, ее охватил глубокий порыв стыда.

Вдруг Жан поднял голову, и она заметила, как дрожат его губы.

— Что вы мне ответите? — спросил он.

Она не в силах была смотреть на него. Она закрылась руками, как щитом, и, дрожа всем телом, нервно стала приглаживать свои волосы.

— Я не знаю, что вам сказать, — с трудом пролепетала Ирэн. — Я…

Речь ее неожиданно оборвалась.

Он подошел к ней вплотную, и его близость заставила ее затрепетать. Она испытывала стыд, но в то же время и радость. Она невольно повернула к нему свое лицо. Ее щеки вспыхнули, затем снова побледнели. В ее глазах было признание.

— Мне очень мало осталось сказать. Этот день был сплошным безумием. Но случившегося не вернешь, и мой гнев был бы бесполезен.

В замешательстве она так крепко сжала свои пальцы, что кольца врезались в них. Боль заставила ее поднять руку и посмотреть на нее.

— Вы сделали себе больно! — воскликнул Жан. — Из-за меня! Из-за меня? Я вас так сильно взволновал!

Он непроизвольно рванулся к ней.

Ирэн потянула руку, чтобы удержать его. Он схватил ее и, опустившись на колени, прижался губами к пораненному месту.

В этот момент голос Ванды де Кланс раздался в дверях:

— Я, кажется, застала вас врасплох?

Она затворила дверь и вошла в комнату.

Жан вскочил на ноги. Он не слишком растерялся при виде третьего лица.

— Графиня поранила себе руку, — непринужденно объяснил он мадам де Кланс. — Кольцо врезалось ей в палец. Я собирался перевязать его.

— Вы всегда оказываете первую помощь на коленях? — сухо спросила Ванда. Затем повернулась к Ирэн: — Не лучше ли позвать горничную? Я позвоню.

Она подошла к колокольчику и позвонила один раз. Потом начала стягивать перчатки.

— У меня совсем замерзли руки! Ирэн, мне очень грустно, моя дорогая, но я являюсь печальным вестником. Тетя заболела и хочет вас видеть. Я отвезла бы вас сейчас же, если вы готовы.

Раздался стук в дверь, и вошла горничная.

— Дайте мне меховое автомобильное пальто и шапочку с вуалью, — сказала Ирэн.

Ванда через плечо смотрела на Жана, пока тот укладывал в футляр свою скрипку. На ее лице блуждало выражение легкой иронии, сменявшейся нежностью, когда она обращалась к Ирэн.

— Мы довезем вас, если хотите, до станции, мсье Виктуар, — сказала она довольно приветливо.

— Благодарю вас! — ответил Жан с запинкой. Он чувствовал враждебность к мадам де Кланс, но в этот момент он был обезоружен.

Снова вошла горничная, чтобы помочь Ирэн облачиться в громадную шубу и повязать вуаль вокруг шапочки.

— Отлично! — весело сказала Ванда. — Ну, теперь мы можем отправиться.

Она взяла Ирэн за руку, и они пошли по длинному коридору. По дороге она рассказывала ей о внезапной болезни тетки. В молчании они доехали до маленькой станции.

Жан вышел. Его охватило невыразимое уныние. Он сказал «Прощайте» и на мгновение задержался, растерянно глядя на обеих женщин. Лакей, державший дверцу, осторожно покашливал. Жан отошел, пробормотав что-то невнятное, дверца шумно захлопнулась, и Жан остался один, глядя на удалявшиеся огни грузной машины.

Он долго ждал поезда, затем, плохо понимая по-немецки, ошибся направлением и через два часа оказался где-то далеко за Ишлем.

— Теперь, — сказала Ванда, когда автомобиль въехал в лесистый парк, — нам надо поговорить. Кто должен начать, дорогая, вы или я?

Ирэн попыталась рассмеяться. Она знала, что этот момент настанет, но не знала, что ей будет так стыдно, словно она совершила преступление.

— Я не умею болтать, вы знаете, — сказала она просто, — поэтому лучше начинайте вы.

Ванда повернулась к ней.

— Скажите ради Бога, что такое случилось? Почему этот Виктуар стоял перед вами на коленях? Я не спрашиваю, как вы поранили себе палец, но я хотела бы знать, почему он вдруг решился объясниться вам в любви. Я, конечно, понимаю, он очень впечатлителен. Все эти артисты таковы, это связано с их ремеслом, и я думаю, что, не будь они такими от природы, они никогда бы не могли вызвать в нас подобных переживаний своей игрой.