Пленница наследника короны - Валентина Гордова

– Почему здесь так холодно? – удивилась я, осторожно подходя к ней ближе.

– Мы в тюрьме, – прозвучало через несколько мгновений, – здесь всегда холодно, чтобы измотать и измучить заключённых перед допросом.

Ох, этот ужасный мир… и этот вызывающий дрожь, лишённый эмоций детский голос.

– Спасибо, – поблагодарила я вновь, не придумав, что ещё сказать, и сделала шаг в открытую девочкой дверь.

Лязг, глухой удар за спиной. Мгновение абсолютной тишины и оглушивший щелчок замка.

Сердце рухнуло куда-то в пятки, колени в единый миг задрожали, перед глазами всё поплыло.

– Эй, – просто боясь верить в случившееся, позвала я, разворачиваясь.

Ладони наткнулись на глухое ледяное железо и задрожали, но отнюдь не от холода.

Нет, пожалуйста, только не это.

Запрещая панике брать верх, я двинулась в сторону, водя руками по стене в кромешной тьме. Угол, налево, три небольших шага вперёд. Угол. Налево, ещё два шага, снова угол.

Тело била крупная дрожь, но я упрямо дошла до последнего угла, вновь коснулась стальной двери… Да там стоять и осталась, сквозь нарастающий шум в голове осознавая то, что только что произошло.

Меня заперли. Одну, в темноте, холоде и, похоже, со звукоподавлением.

Словно в кошмарном сне, ставшем явью.

– Эй, – позвала я снова, но из горла вырвался лишь сдавленный хрип. Прокашлявшись, окликнула вновь, в этот раз куда громче: – Эй, девочка! Выпусти меня, я не… я… Я даже не знаю, кто ты такая и за что ненавидишь меня! Слышишь? Открой дверь, давай мы поговорим и во всём разберёмся!

Ответом мне была тишина. Абсолютная, не нарушаемая ни далёкими звуками, ни воем ветра, ни случайными шорохами. Не было ничего.

– Не оставляй меня, – взмолилась, чувствуя, как снова жгутся слёзы.

Через некоторое время глаза привыкли к темноте достаточно, чтобы я могла убедиться, что в крошечном помещении не было ничего, кроме каменных стен, пола и потолка, железной двери и пробирающего до костей холода, от которого даже не было возможности укрыться.

На дворе лето, цветут сады, а местные дамы ходят в лёгких платьях из летящих тканей. Я не была исключением, и теперь в этом издевательстве ощущала себя практически обнажённой.

Оглушённая произошедшим, обессилено оседая на пол, уже не сдерживая рвущих грудь рыданий, я невольно подумала о том, что с Йоргеном было безопаснее.

Холод окружал, длинными тонкими иглами втыкался в кожу, замораживал кровь, пробирался до самых костей.

Я слишком поздно поняла, какую непростительную ошибку совершила, дав волю эмоциям и оставшись плакать на месте. Нужно было не жалеть себя и не морозить лицо слезами, а двигаться, прыгать, бегать. Делать всё возможное, не сдаваясь до самого конца, до тех пор, пока не останется сил.

Когда я это поняла, мне показалось, что уже слишком поздно, что это уже не спасёт. Но не попробуешь – не узнаешь.

И я медленно, с трудом и слышимым хрустом костей поднялась на ноги, опираясь о стену рукой, которой уже почти не чувствовала.

Прошла от стены к стене несколько раз, затем начала прыгать и вскидывать руки. Наклоны вперёд, чтобы разогнать кровь по онемевшему лицу. Снова прыжки, махи руками.

Через несколько минут появилось ощущение, что чем больше я двигаюсь, пытаясь согреться, тем сильнее становится холод.

Ещё через несколько минут поняла, что мне даже не показалось – мороз в самом деле крепчал! Когда нога в туфельке неожиданно поскользнулась на ставшем вдруг скользком полу, я от неожиданности не успела среагировать, попыталась в последний миг поймать равновесие, взмахнув руками, но успехом это не увенчалось.

Удар вышел болезненным и пришёлся на кончик, лопатки и затылок. В первом жаром растеклась боль, в последнем пугающе зазвенело.

Но и это оказалось ещё не всё.

На лицо тихо стонущей на льду меня опустилось что-то крохотное и холодное. За ним ещё на нос, потом на лоб, щёки, губы, глаза.

Снег. Падал прямо с потолка, появлялся из ниоткуда и усиливался прямо на глазах. Как будто мне до этого было недостаточно.

Боже, неужели моя судьба умереть в одинокой ледяной камере под слоем снега? Неужели всё это было ради вот этого?

Несправедливо. Это просто до ужаса несправедливо и нечестно! Не так всё должно закончиться. Я ведь ещё не влюбилась, не сделала кучу глупостей на дурную голову, не завела семью… А как же мой большой светлый дом и детский топот по полу? А как же сильные руки любимого, с нежностью обнимающие и не позволяющие упасть? Как же мои внуки и старость? Я не могу умереть вот так, сейчас, не сделав ничего.

Я не могу умереть, потому что пожила недостаточно.

Сесть смогла легко, окоченевшими ладонями смахнула нападавший на грудь снег, а вот встать не смогла. Силы стремительно ускользали, как скользили и ноги по льду. В какой-то момент я оказалась прямо у двери, но это никак не помогло поднятию – она тоже была под слоем льда.

Безумие какое-то. Кого вообще можно закрыть в такой камере? Как можно было додуматься до создания вот такого? Но сильнее прочего меня терзало непонимание, чем таким Аллисан заслужила вот такое к себе отношение? Что она сделала, раз дети от неё шарахаются и идут на откровенное убийство? Чем можно было заслужить ненависть детей?

Наверно, я так и не смогу найти ответов на эти вопросы.

Наверно, я оказалась в этом мире ради этого – чтобы умереть.

Раздавшийся в следующую секунду лязг железа оглушил. На миг мне даже показалось, что это умирающее сознание пытается улучшить ситуацию галлюцинациями, а уже в следующее мгновение опора в качестве двери пропала, а начавшую заваливаться в коридор меня подхватили, рывком оторвали от пола и с силой прижали к мужской груди так, словно до смерти боялись отпустить, как будто были уверены: стоит чуть ослабить хватку и я тут же исчезну.

– Как тебя сюда занесло?! – срывающимся от эмоций голосом разгневанно вскричал стремительно покидающий подземелье риян Йорген.

Мне было уже всё равно, кто и что… Главное, что меня вытащили из этого кошмара, и даже живой.

Агвид был не просто тёплым, от него исходил почти обжигающий жар, и это была та единственная причина, по которой дрожащая я обняла его за шею обеими руками и с силой прижалась всем телом.

Мне было холодно! Просто банально холодно и ужасно страшно, а Йорген… Агвид сбился с шага прямо на лестнице, споткнулся о ступеньку, покачнулся, замер на миг, ощутимо каменея всем телом, а в следующую секунду сорвался с места в два раза быстрее.

Ударом ноги выбитая дверь тюрьмы с грохотом улетела в соседнюю стену, вызвав слаженный вздох испуга у многочисленной, судя по звукам, толпы в коридоре. Риян не медлил, вихрем летя мимо людей, даже когда тут и там зазвучало встревоженное: