Семья Эглетьер. Книга 3. Крушение - Анри Труайя

— Пусть так, Александр, — согласилась Франсуаза, — вот только ты — особенный.

Александр, стоя сзади, обхватил ее руками за талию. Франсуаза поставила чистую тарелку в сушку, вынула из мыльной воды следующую и ополоснула ее. Она чувствовала его дыхание на своем затылке.

— Оставь все это, — хрипло выговорил он, — пойдем.

Франсуаза высвободилась.

— Ты не хочешь?

Она и радовалась его желанию, и раздражалась прямолинейной грубости, с какой он заявлял свои права на нее. Как будто ему достаточно приказать — и она мгновенно подчинится. Осознание собственной физической порабощенности выбивало Франсуазу из колеи.

— Я хочу домыть посуду! — быстро ответила она.

— Завтра домоешь.

— Нет, я не могу все так бросить, здесь же ужас что творится! А завтра у меня очень тяжелый день. Я обещала сдать работу до двенадцати.

Франсуаза вернулась к тарелкам.

— Ладно, раз кухня для тебя важнее всего, тогда спокойной ночи! — улыбаясь, сказал Александр. Он вышел, оставив Франсуазу одну, рассерженную и взволнованную.

После тарелок настал черед кастрюль и сковородок. Это было еще противнее. Остатки расплавленного сыра присохли ко дну. Франсуаза безуспешно пыталась отскрести их. Корка едва отходила. Как можно думать о любви, когда тебя преследует запах отбросов? Спасибо хоть обед удался. С каким аппетитом Жан-Марк набросился на картошку, запеченную с сыром! Наверно, ему надоела университетская столовая. Франсуаза никогда прежде не видела его таким нервным и неуравновешенным. От судорожного смеха он мгновенно переходил к мрачной задумчивости. Ясно как день: что-то у него в жизни не ладится. Можно подумать, у нее ладится! Франсуаза чувствовала себя одинокой. Она постоянно мечется между пишущей машинкой и домашними хлопотами. А как же ее душа? Они с Александром все реже оставались наедине. Он был занят преподаванием русского в Институте восточных языков и переводами, а потому проводил большую часть времени вне дома. Когда же он возвращался, между ними почти сразу встревал Николя. Франсуазе хотелось, чтобы они жили с Александром вдвоем, как муж и жена, а вместо этого она вынуждена постоянно следить за своими словами и жестами. Добро бы еще Николя был скромным и воспитанным юношей, но где там, он никогда не давал забыть о себе! В их небольшой, неудобной квартирке третий жилец явно был лишним. Даже когда Николя не было дома, все равно казалось, что он рядом. Невозможно было ничего решить, не принимая его в расчет. Приходилось учитывать его нужды, и зачастую они возглавляли список домашних расходов.

Вначале, когда Николя только-только поселился у них, Франсуаза была даже растрогана этим подобием семейной жизни, но теперь она, не сожалея, что приняла его, все-таки с каждым днем все больше страдала от этой невыносимой тесноты. Иногда в своих мечтах она отправлялась с Александром в свадебное путешествие по теплым солнечным странам. Неужели ему никогда не хотелось вырваться отсюда?! Может, и нет, ведь он такой странный! Временами ей казалось, что эта убогая жизнь его вполне устраивает. Он со смехом наблюдал за проделками Николя, снисходительно относился к его лени и безделью. Что до нее, то ей было ясно, что Николя отдаляет ее от мужа, вбивая клин в их супружескую жизнь. Без сомнения, все могло бы измениться с рождением ребенка. Как страстно она хотела этого! Почему у Дани получилось, а у нее нет? Каждый месяц она проходила один и тот же путь от надежды к разочарованию. С Александром она этим, естественно, не делилась, он просто рассмеялся бы ей в лицо. Сколько раз он повторял, что терпеть не может детей! Типичные рассуждения холостяка. Если бы только у нее появился малыш, уж она сумела бы сделать так, чтобы Александр его полюбил! Но что толку думать об этом сейчас, и суждено ли ей вообще испытать это счастье, возвышенное и одновременно такое земное?

Последние остатки присохшей корки наконец-то отмокли в воде. От ее рук пахло объедками. Франсуаза не могла припомнить, в какой момент своей жизни она вдруг ощутила разочарование. Почему она так незаметно для себя смирилась с крушением своих надежд? С холодной ясностью она осознала, что мечты ее разбиты. А можно ли было этого избежать? Все вопросы оставались без ответа. Жизнь текла своим чередом, подтачивая илистые берега, делая крутые повороты, скрываясь под землей, продолжая свой путь в темноте и вновь появляясь на поверхности совершенно неузнаваемая. Разве кто-нибудь в силах предвидеть все сочетания удач и неудач, которые неумолимо выпадут на его долю? Все уже решено заранее, помимо него, и судьба будет развиваться по единожды утвержденному сценарию, несмотря на чью-либо хваленую силу воли. Франсуаза вымыла раковину, закрыла мусорное ведро и развесила тряпки по местам. Кухня сияла чистотой. Теперь можно было перейти от роли прислуги к роли жены.

Она разделась, вошла в душевую кабину и, задернув занавеску, включила воду. Горячие струи ударили ее по плечам. Казалось, она вновь обрела грудь, бедра, живот. Проводя махровой варежкой по своему телу, она думала об Александре. Выйдя из-под душа, Франсуаза быстро вытерлась и, завернувшись в банный халат, подошла к кровати. Александр читал, опершись спиной на подушки.

— Ах, вы все-таки соизволили прийти! — произнес он с притворной строгостью. — А что если теперь я не хочу? Ужасно интересная книжка! Ты разрешишь мне закончить главу?

Без всякой тени смущения Франсуаза рассмеялась. Александр, пристально разглядывая жену, тоже смеялся. В том, как он смотрел на нее, чувствовалась спокойная уверенность хозяина. Франсуаза сняла с ночного столика розовую скатерку и накрыла лампу. Потолок опустился, стены сдвинулись. Она скинула халат и легла под одеяло. Александр обнял ее и нежно прижал к себе. Они словно слились в единое целое. Его жадный рот впился в ее губы, руки обхватили бедра. Пока что лишь короткие волны удовольствия слегка пробегали по поверхности ее обнаженного тела, но от нее не укрылось, что Александр с трудом сдерживает нетерпение. В ответ на растущее желание мужа глубоко внутри нее рождался ответный отклик. Ей становилось все труднее контролировать себя. Почти потеряв сознание, сквозь тысячи ненужных мыслей она чутко следила за тем, как поднимается в ней невыразимое блаженство. В этот момент, где-то далеко на краю земли, хлопнула дверь. Франсуаза вздрогнула и, придя в себя, прошептала:

— Это Николя!

— Да… — пробормотал Александр.

Он продолжал ласкать ее, но Франсуаза больше ничего не чувствовала. Она вся напряглась, внимательно вслушиваясь в шорохи, доносящиеся из прихожей, а потом вдруг резко отодвинулась от Александра. Он попытался вновь притянуть ее к себе. Франсуаза, сопротивляясь, высвободилась и прикрыла простыней обнаженную грудь.

— Ну, что с тобой? Не бойся, он не войдет, — успокаивал ее Александр. — Он сейчас ляжет, и все.

В это мгновение дверь открылась. Франсуаза отвернулась и притворилась спящей. Но их выдавала лампа, накрытая розовой тканью, разбросанная по полу одежда. Типичная постельная сцена, уж кого-кого, а Николя-то не проведешь!

— Ничего-ничего, не беспокойтесь, — сказал юноша, стоя на пороге комнаты, — просто я увидел под дверью полоску света и подумал, что вы еще не спите. Я хотел налить себе стакан воды на кухне.