Эротические истории пенджабских вдов - Бали Каур Джасвал

— Я боюсь рассказывать людям, что он натворил, — возразила Манджит. — Разве это не трусость? Я врала, что он умер во время поездки в Индию, чтобы мне не задавали вопросов. Даже уехала ненадолго к старшему сыну в Канаду, чтобы знакомые думали, будто я совершаю погребальную церемонию.

— Когда это случилось? — спросила Никки.

— Минувшим летом.

— Значит, совсем недавно.

— Как сказать. Они уже купили дом. Эта медичка тоже приехала в Англию из индийской деревни, но она из другого поколения, Никки. Такие девицы еще до свадьбы умеют дать мужчине все, чего он хочет.

— В мое время девушка узнавала обо всем от замужних сестер и кузин, — заявила Арвиндер.

Никки живо представила эту картину: молоденькая зардевшаяся Арвиндер в окружении хихикающих родственниц в сари, по очереди изрекающих мудрые наставления. Ей даже сделалось завидно. Она не могла и вообразить, что будет вот так же секретничать с Минди перед ее свадьбой.

— Как мило, — ответила девушка. — Вы давали друг другу советы.

— И очень полезные, — вставила Притам. — Например, моя кузина Дилджит сказала: «Возьми топленое масло гхи и смажь все внутри».

— Это я тебе велела, — поправила ее Арвиндер. — Старинный способ.

Шина расхохоталась.

— Посмотрите на Никки! — воскликнула она. Выходит, Никки не удалось утаить постыдные мысли. Она представила, как мама бросает кусок масла на дно разогретой тавы[19] и оно мгновенно тает. Теперь гхи будет ассоциироваться у нее с совсем другими вещами.

— Точно, это была ты! — вспомнила Притам. — А Дилджит велела мне быть осторожнее и всегда стараться стащить тайком от свекрови немного масла во время приготовления. Ведь было бы непросто пронести в спальню большие банки с топленым маслом так, чтобы остальные члены семьи не заметили.

— Разве вы не покупаете гхи в таких маленьких пластиковых контейнерах? — спросила Никки.

— В «Костко» его продают в больших стеклянных банках, — возразила Притам. — Зачем бросать деньги на ветер, покупая крохотные контейнеры?

— А мне посоветовали, как ублажить мужа, если ему приспичит, когда у меня месячные, — сказала Манджит. — Пусть сунет его тебе под мышку, а потом делай вот так, — и женщина принялась равномерно подергивать плечом.

— Но ты ведь так не делала! — воскликнула Шина.

— Делала, — ответила Манджит. — Ему понравилось. Сказал, что подмышка по ощущениям похожа на мое интимное место — такая же волосатая и теплая.

Никки в жизни так не старалась сохранить невозмутимое выражение лица. Она переглянулась с Шиной, зажавшей рот ладонями. Сквозь ее пальцы прорывались хрюкающие смешки.

— Многие женщины до первой брачной ночи даже не знали, чего от них ждут, — заметила Притам. — К счастью, я не из их числа, но можете себе вообразить мое удивление?

— Тебе повезло с матерью, — кивнула Арвиндер. — Я сообщила тебе все, что нужно было знать.

— В самом деле? — спросила Никки. — Вы очень прогрессивная.

Арвиндер, судя по всему, было хорошо за восемьдесят. Никки и представить себе не могла, чтобы кто-нибудь из маминых ровесниц рассказывал дочерям про тычинки и пестики. Она опять недооценила Арвиндер, да и Манджит тоже, с ее творческим подходом к альтернативным методам ублажения мужа.

— Ну, я решила, что это важно, — ответила Арвиндер. — Видит бог, я не знала, что такое настоящее удовольствие, пока мне не подарили электромассажер для плеч. Он отлично снимает напряжение в самых разных местах, скажу я вам.

Все весело рассмеялись. Никки хотела напомнить ученицам, чтобы не шумели, но, взглянув на лицо Манджит, прикусила язык: лучистые морщинки, заигравшие в уголках глаз, прогнали с лица женщины печаль. Манджит с благодарностью смотрела на вдов; молочно-бежевая дупатта соскользнула на плечи, и она не стала ее поправлять.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Кулвиндер прищурилась, глядя на бланк, и попыталась сосредоточиться. Минуту назад гул женских голосов снова нарушил ход ее мыслей. Женщину так и подмывало нагрянуть в класс, но ученицы затихли, прежде чем она успела подняться со стула. Теперь ее неспособность сосредоточиться приходилось списывать на тишину. Больше ничто не отвлекало Кулвиндер от незнакомых английских слов. Форма заявления на туристическую визу в Индию, которую она запрашивала для ежегодной поездки, недавно изменилась: добавился целый ряд замысловатых вопросов и громких заявлений о национальной безопасности. Причины, по которым индийцу требуется виза для въезда в Индию, сами по себе требовали объяснения, не говоря уже о мудреных терминах. Эти вопросы Кулвиндер задала в туристическом агентстве «Счастливая звезда», где миссис Каур терпеливо напомнили, что она уже двадцать с лишним лет как гражданка Великобритании.

— Официально вы не индианка, — втолковывал ей агент, но Кулвиндер так ничего и не поняла.

У нее ужасно устали глаза. Она забыла дома любимые очки и в итоге решила, что без них заявление не заполнить. Последний автобус давно ушел, поэтому, выйдя на улицу, Кулвиндер срезала путь через парковку в небольшой компании — люди расходились из храма, — но она останется одна, когда свернет в переулок между домами с закрытыми ставнями. Женщина торопливо шагала, не сводя глаз с далеких огоньков.

Уже добравшись до своей улицы, Кулвиндер услышала за спиной шаркающие шаги и увеличила темп, устремив взгляд на фасад родного дома — его можно было рассмотреть там, вдали. Преследователь тоже стал двигаться быстрее. Он практически дышал Кулвиндер в затылок — крошечные волоски на ее шее встали дыбом — и через несколько секунд догнал.

Она развернулась и выкрикнула:

— Что тебе нужно?

Сердце Кулвиндер бешено заколотилось в груди и не успокоилось, когда преследовавшая ее женщина отшатнулась, потому что теперь стало видно ее лицо. Это была Тарампал Каур.

— Хочу с тобой поговорить, — сказала она.

— О чем? — бросила Кулвиндер.

— У меня возникла проблема, — Тарампал опустила взгляд. — Даже не знаю, как ты отреагируешь.

Кулвиндер напряглась. Она заметила, что у Тарампал бегают глаза. Вдова нервно сжимала и разжимала руки, словно не зная, куда их деть. Сердце Кулвиндер застучало еще сильнее. Разговаривать с Тарампал посреди улицы! Нет, к такому она не готова.

— Это насчет… — Кулвиндер осеклась. Она слишком долго пыталась отвлечься от мыслей, что Майя умерла не где-нибудь, а в доме Тарампал, и теперь даже не могла произнести имя дочери.

— Насчет кружка, — сказала Тарампал.

— А… — Кулвиндер резко выдохнула — непроизвольно — и заговорила срывающимся из-за одновременно охвативших ее облегчения и разочарования голосом. — Насчет кружка…

Чего она ожидала? Само собой, Тарампал не собиралась говорить о Майе. На глаза Кулвиндер навернулись слезы. Она порадовалась, что стоит в тени.

— Я усердно занималась письмом и чтением, — принялась объяснять Тарампал. — Но другие женщины ходят только для того, чтобы… — она замялась. — Валять дурака.

Все