Ричард Длинные Руки - гранд - Гай Юлий Орловский

Бобик вбежал, распугивая народ, и оглядел тут всех страшными горящими глазами: а ну, кто здесь будет бросать мне палку? С кем будем бегать наперегонки и красть из кухни мясо?

Воины вскрикивали:

– Ваша светлость!..

– Сэр Ричард!

– Ландесфюрст прибыл!

– Наш вожак…

Последнее совсем уж удивило, пока я не увидел в переднем ряду окружившей нас толпы вооруженных людей Шнайдера и Шмидта, с которыми тогда ночью взбирался на стену вражеской крепости.

Дружески помахал им, чем вызвал бурю восторга у всех, соскочил с коня и обнял обоих, не дав преклонить колени, это вообще привело всех в ликующее неистовство.

Из донжона торопливо выскочил граф Меганвэйл, и я подумал, что впервые вижу его в цивильном, а не в дорогих и тщательно подогнанных доспехах аристократа.

Бобик ринулся к нему навстречу и помахал хвостом, объясняя, что узнал. Меганвэйл на ходу с опаской поскреб ногтями ему плиту лба, ко мне пошел было с распростертыми объятиями, потом, словно нечто вспомнив, резко преклонил колено и склонил голову.

– Ваша светлость…

Я сказал с неудовольствием:

– Бросьте, граф, мы же друзья! К тому же вы не мой вассал. Встаньте, дайте вас обнять…

Он поднялся, я в самом деле его обнял весьма сердечно, хотя страсть как не люблю это дело, да еще когда приходится вот так покровительственно обнимать людей старше себя вдвое, в этом случае всегда чувствую себя каким-то жуликом, несмотря на то что, да, политик я уже что надо.

– Ваша светлость, – воскликнул он с чувством, – теперь у нас появилась надежда.

– Ну да, – откликнулся я нервно, – если намекаете на какое-то мое участие, то забудьте, граф.

– Ваша светлость!

Я сказал, защищаясь:

– Могу же я просто приехать вас проведать? По дружбе?

Он вскрикнул:

– Я счастлив оказанной мне честью. Но, ваша светлость… Ах да, пойдемте-ка в дом, там за столом и поговорим.

Я повернулся, снял с седла неподвижную фигурку в плаще и с капюшоном, надвинутым по самый подбородок, и поставил ее на землю.

– Это мой виночерпий, – объяснил я. – Ну, как Ганимед у Зевса… раз уж без отряда сопровождения ездить неприлично.

Перед нами бежали воины и старательно распахивали двери. Я увидел среди них Беккера, этот тоже был в ночном рейде, сейчас улыбается во весь рот, теперь догадываюсь, кому обязан такой популярностью среди солдат Меганвэйла.

В малом, но роскошно убранном зале уже торопливо накрывают стол чистой скатертью, зажигают все свечи, чтобы светло и празднично, двое дюжих мужиков ухватились за канат, которым подтянут к своду люстру, а пока слуги торопливо зажигают свечи быстрыми и экономными движениями.

Граф остановился у кресла и выжидал, когда я сяду, однако я, уже как заправский работник передвижного цирка, повернул к нему лицом темный столбик в плаще и начал поднимать капюшон.

Изаэль смотрит вниз, наклонив голову, и граф сперва ахнул, увидел роскошное золото волос, затем охнул, когда эльфийка медленно подняла лицо и посмотрела на него сказочно прекрасными глазами, во всем полутемном и сером зале это единственно яркие цвета сверкающей глубокой синевы.

– Ваша светлость, – прошептал он благоговейно. – Это… что?.. Ангел небесный?

Я оглянулся на Изаэль:

– Где?.. Ах, это… Подобрал по дороге. Вижу, бежит, скулит, есть просит, лапу зашибло… Мы же добрые где-то внутри, всегда во что-то да вляпываемся, не так ли?

Я усадил Изаэль за стол, она осталась и там послушным столбиком, только глазищами водит по сторонам, но притронуться ни к чему не решается.

Граф опустился следом за мной, я сказал деловито:

– Граф, я приехал просто проведать. Должны же быть у государственного человека минуты отдыха?..

Он с трудом оторвал жадный взгляд от прекрасного лица тихой эльфийки, блестящие глаза его сразу потускнели.

– Ваша светлость, – сказал он с сердцем, – вы наверняка успели увидеть, что у нас творится!

– Ну, – протянул я, – что-то успел, что-то нет…

Он проговорил с нажимом:

– Мы остро нуждаемся в вашей помощи!

Я вздохнул, развел руками.

– Да-да, интересы королевства, а то и вовсе всего человечества, но я такой умник, сразу вспоминаю насчет того, что каждый человек – целая вселенная, а это даже вроде бы больше, чем королевство, если не врут… То есть я не готов совать голову в петлю только для того, чтобы в Варт Генце прекратились некоторые безобразия.

– Некоторые? Ваша светлость!

Он даже откинулся на спинку кресла и вытаращил глаза, не находя слов, я тоже убрал локти, но только для того, чтобы слуги поставили чаши, наполнили вином, а потом не мешать им раскладывать закуски и фрукты.

– Дорогой друг, – сказал я с глубоким сочувствием, – это вроде бы звучит несколько цинично, понимаю, однако… допустим, что с моим вмешательством вы как-то получите прекращение гражданской войны…

– Это наша мечта! – воскликнул он.

Я покачал головой.

– А что получу я, кроме неприятностей?

Он воскликнул патетически:

– Ваша светлость, а трон? А корона?.. Да сколько за них крови пролито, а вам прямо в руки пихают!

– Да хоть в сумку, – сказал я твердо. – Отбивался, отбиваюсь и буду отбиваться. И вы знаете почему.

– Почему?

– Через год, – сказал я знающе, – а то и раньше, пойдут разговоры, что зачем на троне сидит не просто чужак, это бы еще стерпели, любой чужак становится своим, но человек, который правит одновременно частью Турнедо, Армландией и Сен-Мари?.. А не гребет ли он часть наших ресурсов туда, а не берет ли слишком много налогов из Варт Генца, которые вкладывает за Большой Хребет…

Он вскрикнул оскорбленно:

– Ваша светлость!

Я отмахнулся:

– Начнется то же самое, но уже против меня.

– Не начнется! Мы не такие!

Я покачал головой:

– Да ладно, вы же не ребенок. Я, кстати, тоже потерял девственность, а так жалко, хоть плачь, будто все еще помню, что это. Теперь все вижу таким, какое есть, а это так противно, впору вешаться… или других вешать, что, вообще-то, временами как-то скрашивает серые будни, которые сотворил Господь и велел нам раскрасить. В общем, за счастье недолго посидеть на троне и ощутить корону короля на челе я должен отдать нечто гораздо большее, чем трон!

Он помолчал, хмуро наблюдая, как я пробую вино, лицо мое непроницаемо, а прекрасная эльфийка, явно подражая мне, так же методично осматривает спелую грушу, словно не понимает, как такое люди могут есть.