Призраки русского замка - Владимир Большаков

До поры Кит, хотя и брал не по чину, планку держал, и в «РУСАМКО» его терпели. Но кому-то на Украине он все-таки наступил на хвост. Ему прислали «черную метку» – сожгли дотла дачу. Потом подожгли машину, и он едва успел из нее выскочить. Третьего раза он ждать не стал и подался в Москву, где Кокошин и укрыл его от активно искавших Кита соотечественников в своем ангаре. Кит работал теперь коммерческим директором и одновременно – по своему прежнему профилю: ведал всей пропагандой и печатной продукцией «витязей» и имел чин «стольника».

Вместе с Китом Кокошина встречали у входа темник[13] Орлов и спироначальник[14] Воротин (древнерусские воинские звания были у «витязей» в чести) в красных спортивных куртках с Цветком Перуна на рукавах. В ангаре разместились несколько офисов, которые здесь именовали «палатами», небольшой склад, три зала – лекционный, спортивный и «Зал Веча», бассейн (купель) и ведический храм со статуями Перуна и Даждьбога. По пути в свои штабные «палаты» Кокошин заглянул в спортзал, где бывшие альфовцы обучали «витязей» карате и «русскому бою».

– Что-то мало сегодня народа, – сказал он.

– Сотня Строгова на операции, княже, – ответил Орлов. – В Марьиной Роще в кафе «Шаш-беш» черные перестали пускать русских. Думаю, что через час кафе это перестанет существовать.

– Любо! – сказал Кокошин. Ему нравилась эта игра – «княже», «темники», «сотни»… Потихонечку из этих ребят, – думал он, – получатся настоящие арии, русские рыцари нового времени. Пока они только учатся, но уже завтра смогут пойти за ним в бой за Россию. Потому что верят ему, потому что он их Белый Князь. Жаль только, что их пока мало.

Про свою принадлежность к княжескому роду он соорудил легенду о некоем татарском хане Кокоше, перешедшем на службу к Ивану Грозному. Имя Тимур, данное ему в честь основателя тимуровского движения по Аркадию Гайдару, пришлось в этой легенде как нельзя кстати. Теперь он говорил, что родители назвали его так в честь Великого Тимура. Лихие ребята из возрожденного в Москве «Дворянского собрания» быстро составили ему соответствующую родословную и подобрали всю нужную геральдику. Если они и узнали, что на древнем славянском «кокош» означает «курица-наседка», то новоявленному хану об этом не доложили, а он так и остался в неведении. В кабинете его висели теперь рядом на стенке «царская грамота» о присвоении ему княжеского титула и генеалогическое дерево, уходившее одним корнем к Чингисхану, а другим – к Рюрику. «Князь», поначитавшись Фоменко и Льва Гумилева, любил порассуждать о том, что Киевская Русь и Золотая Орда – это в общем одна и та же Святая Русь. И еще неизвестно, кто больше прав имел на российский престол после Смутного времени – Романовы или Кокоши…

Будучи человеком неглупым, Кокошин понимал, что люди сведущие в российской истории всерьез его не примут. Но он знал, где изображать из себя потомка Рюрика и Чингисхана. Там, где искали не правду, а правдоподобную легенду. В вакууме, оставшемся после того, как «коммунистическая убежденность» испарилась из голов миллионов чиновников всех мастей, чекистов, военных, холуев и охранников, пьяными парами забродил русский национализм самого дешевого пошиба, столь же далекий от великой русской идеи, как сталинизм – от легального марксизма конца ХIХ века. Тем, на кого Кокош сделал ставку, мировоззрение было не нужно. Им нужен был лозунг. И он им дал его: «Россия для русских!».

По-своему Кокош брал реванш за то унижение, которому подвергся в те дни, когда озверевшая толпа вышедших из-под контроля «совков» – именно так называл он своих соотечественников даже в советские времена – снесла памятник Железному Феликсу. Тогда впервые за всю сознательную жизнь он почувствовал животный страх и прямую угрозу своему статусу: на смену таким, как он, прежней советской властной элите, шла элита новая, долго скрывавшаяся в подполье, сидевшая по лагерям и тюрьмам и державшая свою фигу в кармане все 70 с лишним лет чекистской диктатуры в России. Он успел вскочить на подножку уходящего поезда. В «РУСАМКО» он возглавил секретную службу, мини-КГБ, где занимались всем: слежкой, прослушкой и сбором досье на всех нужных фирме людей – от ближайшего окружения президента до руководителей военных заводов и командиров воинских частей. Довольно скоро он стал одним из крупных акционеров «РУСАМКО» и получил доступ к самому секретному ее бизнесу – нелегальной поставке боевых ракет и реактивных снарядов, систем ПВО и ПРО. Его «рыцари» служили во всех охранных подразделениях «РУСАМКО» и состояли у нее на довольствии. При желании Кокош мог в любой момент выставить на боевую операцию до двух тысяч вооруженных до зубов коммандос, обученных ведению боя в городских условиях с применением новейшего оружия, современной техники связи и восточных единоборств. Даже Рубакин его побаивался, хотя и не раз его использовал для сведения счетов с конкурентами и рейдерских операций. Российские спецслужбы «витязей» не трогали. Кокош был там своим человеком, и когда его бывшие коллеги не хотели светиться, в дело вступали его «витязи». Вот и на этот раз он принес им задания на время своей командировки во Францию.

Они направились в кабинет Кокошина, у которого днем и ночью дежурили два «витязя». В приемной их встретил стайник[15] Ленечка, секретарь и давний любовник «князя». Свою голубизну он тщательно скрывал: одевался в полувоенные гоминьдановские френчи, носил очки, напоминавшие пенсне, и расчесывал волосы на прямой пробор. И никто, кроме его шефа, не знал, что под всем этим строгим нарядом транссексуал Ленечка прятал бюстгальтер и кружевные трусики, которые ему специально выбирал его «князь» в заграничных командировках. Одним из пунктов плана действий Кокоша была «разборка» с журналисткой «Столичной газеты», которая побывала в Грузии и там узнала о поставках противотанковых ракет из Чечни через Кодорское ущелье боевикам «Хезболлы» в Ливане. Пока она не докопалась до того, кто этими поставками занимается, ее надо было убрать. Лучше всего, как считали Орлов и Воротин, в автокатастрофе.

– Любо, – поддержал их Кокош. – Действуйте.

Приложив правую руку к левой груди, «витязи» вышли. Для Кита он приготовил особое задание. В советские времена на Лубянке Кокошин был парторгом своего управления и по-прежнему искренне верил в лекторскую работу и в силу печатного слова. На этот раз он привез своим «витязям» распечатку перевода на русский книги французского историка Люсьена де Бриана «Путь свастики». Передав ее Голубенко, он сказал:

– Я уезжаю на неделю – на две. За это время книжку эту надо издать. Но только в нашей типографии, у Краснова, и на хорошей бумаге. Деньги я дам. Пусть эта книга будет у каждого «витязя». Пусть не только морду бить учатся. Мозгами тоже надо работать. Слово и дело!

– Слово и дело! – будто выдохнул в ответ Кит.

В приемной Ленечка передал Киту пять пачек долларов и сказал: