Курсантка по приказу - Мария Вельская

Сконцентрироваться.

Есть только тьма вокруг — но её покров легко разорвать. Кто умеет видеть — всегда увидит даже едва  заметный след. Я и увидела. Линии вероятностей пусть медленно и неохотно, но повиновались. Привычная, немного, быть может, скучная, но нужная  работа. Под рукой есть знакомый холод пластика  и стило.

Вот так. Я все выпишу. Выстрою. Смогу.

Пальцы чертили схемы, высчитывали результаты, рисовали графики и таблицы. Где-то, интуиция вдруг начинала бунтовать против очевидного — и приходилось все резко менять. Это дар?

Я не видела знакомой алой цепи — не смогла сейчас вызвать это странное состояние.

Но хватило и того, что успела узнать. Было уже за полночь, когда я, зевая, крепко-накрепко заперла дверь и окна. Устроилась спать в гостиной номера — благо, диван там был довольно широкий, а вот окон не было. Все остальные двери тоже заперла, не забыв активировать защитный контур. Было ощущение, что этой ночью все  будет спокойно.

Каэртан жив и здоров, но далеко отсюда. Ушел по собственной воле, и решение это принято было ещё до того, как  мы сюда вселились. Чем было продиктовано подобное решение — неясно, но и я не девочка-фиалка — фу, не вспоминать эту  гадость! — чтобы истерить, что меня бедную бросили. Завтра в Академию — и выбить комнату в общежитии.

А с супругом дражайшим мы встретимся — и довольно скоро. Для этого достаточно продолжать оставаться в Академии. Что ж — поживем, увидим, доживем — узнаем, выживем — учтем.

Осталась в легкой майке и нырнула с головой под одеяло. Отрубаться мгновенно и где придется я уже давно научилась. Спину обожгло жаром — и я провалилась в беспокойный сон.

— Ну  здравствуй, человечка!

Темнота расцветилась огнями, вспыхивая ярко-ярко. Раздался знакомый резкий шелест, сменившийся скрежетом.

Огромные крылья распахнулись прямо перед носом, обдавая потоком воздуха.

— Вы?!

Сделала шаг назад. Сон во сне? Видение?

— Нет, это всего лишь моя реальность. И здесь я господин и владыка. Все, кто попадают сюда, не могут выйти без моего разрешения.

Хотел напугать? Только я уже свое  отбоялась.

— Так что вы хотели? — Усмехнулась криво. — Сделать из меня новую игрушку, господин ар-ани?

Крылатый в лице не изменился, но от него прилетело неуловимое ощущение  раздражения от моей иронии.

— Слишком смела стала, смертная?

Крылья сомкнулись вокруг тисками. Одно чиркнула по руке — и я вдруг ощутила совершенно реальную боль.

Дрогнула. Неужели это действительно не мой сон, не дурацкое воображение?

— Нет, — космический демон успокоился быстро. Холодная строгая красота, как  и в первый раз, ударила  под дых, заставляя любоваться им почти против воли.

Медово-янтарные волосы. Лицо — совершенное творение скульптора, словно вырезанное из камня умелой рукой. Тонкие сильные пальцы, оканчивающиеся когтями.

— Нравлюсь? — Спросил без капли самодовольства.

— Вами можно любоваться вечно, господин, — уважительно склонила голову, — но полюбить — невозможно.

Думай, кому  и что говоришь! Вот же, так  и не научилась держать язык  за зубами.

Меня цепко ухватили за подбородок сильные пальцы хищной птицы.

— Мне нравится, твоя честность, — глубокий голос древнего звенел тысячью осколков, вонзаясь в сердце. Слушая его, я словно забывала себя, — и нравится, что ты любуешься мной. Однако, в одном ты не права, человечка. Скоро ты полюбишь меня. Как своего создателя. Как своего отца. Так, как будет правильно…

У него была ядовитая улыбка. Опасная, как стилет, направленный в сердце.

— О чем вы? И что все  это значит?

Я дернулась — но разве мои силы сопоставимы с могуществом демона? Если это, тем более, действительно его реальность.

Тьма расступилась, сползла клоками, отдергивая свою завесу, и я сжала зубы, глядя на темнеющую лабораторию с множеством установок  и яркими синими лампами, придающими всему вокруг оттенок мертвечины.

Этот сон становится совсем невеселым.

— Не буду говорить, что это будет не больно, — пропел крылатый. Крылья его исчезли. Тело болезненно ныло, а глаза — слипались вопреки всему.

— Пока можешь поспать, — милостиво разрешили, укладывая  на стол.

Если это сон — почему спине так холодно? И куда делись все мои вещи?

— Чтоб вам…

— Не говори того, о чем пожалеешь, — рассмеялись в ответ, добавляя надменно — я делаю тебе великое одолжение.

— А предоставить меня самой себе не пробовали, господин?   — Яростно сверкнула глазами.

Я не привыкла сдаваться!

— Красавица, — острый коготь почти нежно прошелся по щеке, а потом… — но мне жаль, что ты так медленно соображаешь. Не будь меня — и тебя бы хоронили в тот день, когда ты упала в древние тоннели, переполненные чуждой тебе пси-энергией. Не будь меня — вы никогда бы не ушли от погони. Хочешь знать, что тебя  ждало?  — Прошипели мне в лицо.

Вспыхнул экран. Казематы. Тяжелые цепи, блокирующие энергию, энерго-оковы и миска воды на полу. Никакой одежды, кроме робы. Никакого личного пространства. Редкие прогулки под надзором тюремщиков, адская боль под скальпелем ученых, пытающихся усилить дар пленницы для Таэру.

В голове помутилось от какого-то слепящего животного ужаса.

— Хватит!  - Закричала.

— Нет, ты все ещё не понимаешь, — спокойный шелест древнего.

Новая картина. Совет. Я — в бесцветном серебряном комбинезоне с плотной металлической лентой ошейника на шее, в которую встроен индикатор самоуничтожения в случае попытки побега.

Я — на шаг позади высокого седого инопланетянина, равнодушно смотрящая  на то, как пытают рыжеволосого псионика, оказавшегося имперским шпионом. Янтарные глаза с дикой яростью смотрят на пленителей — он сражается до последнего, не позволяя себя подчинить, а меня заставляют ломать его волю. Его  — и других заключенных.

Поощрительный обед в дорогом ресторане. Собственная комната. Почти всесильная  рабыня Совета.

Я очнулась, чувствуя, что по щекам впервые за долгие годы текут слезы. Самое ужасное, боялась я не за себя — в жизни всякое бывало. За других. И ещё — в душе подняла свою безобразную голову злость. И ярость.

— Вот теперь ты действительно поняла, — глаза-воронки уставились на меня, — это будущее, которого не будет — благодаря мне. Умей быть благодарной, — в негромком голосе прозвучала очевидная  угроза.

— Так чего вы хотите  от меня? — Омерзительное чувство беспомощности!

— Не бойся меня. И… не закрывайся. Может быть больно, может быть ужасно, мерзко, отвратительно. Но помни — ради чего ты живешь. Я не самое доброе существо. Не самое порядочное. В нашей жизни было много жестокости и крови. Но никогда мы со своими же не обращались вот так. Мы и с врагами так не обращались, кроме кровников.