Екатерина Медичи - Василий Балакин

Итак, Конде, приняв условия Екатерины, обрел личную свободу в ущерб свободе распространения религии гугенотов. Колиньи был вне себя от ярости, упрекая принца в том, что тот одним росчерком пера закрыл больше молельных домов, чем все католики вместе взятые. Сам он будто бы ни за что не уступил бы Екатерине. Что же до Конде, то он лишь ждал удобного случая, чтобы предать свою новую союзницу и опять переметнуться к прежним друзьям. Зная это, королева-мать приняла меры, дабы покрепче привязать к себе ненадежного попутчика, применив свое излюбленное средство, магию особого рода, не имевшую ничего общего с колдовством и отравой, которые она якобы любила пускать в ход.

Поскольку герцог Гиз погиб, а коннетабль Монморанси в сражении при Дрё попал в плен к гугенотам, Екатерина нуждалась в военачальнике, способном изгнать англичан из Нормандии. Она решила поручить это дело принцу Конде. Но как заставить его воевать против своих недавних союзников? Эту чрезвычайной трудности задачу с успехом решила мадемуазель де Лимёйль из ее «летучего эскадрона», убедившая принца, что он, опозоренный в глазах гугенотов, должен быть на стороне королевы. Вдобавок Конде был пожалован еще и должностью генерального наместника королевства, ставшей вакантной после гибели Антуана Бурбона при осаде Руана. Тем самым Екатерина удовлетворила две главные страсти принца — тщеславие и похоть. Теперь он был согласен возглавить поход за освобождение Нормандии от английских оккупантов. Его репутация как военачальника была столь высока, что к нему присоединились и многие дворяне-кальвинисты. Бывшие мятежники стали защитниками дела короля.

Однако сколько волка ни корми, он все равно в лес смотрит, и история о том, как Екатерина с помощью девицы из своего «летучего эскадрона» добилась политического успеха, получила завершение, ярко осветившее как нравы того времени, так и моральный облик принца Конде. Единоверцы и бывшие союзники приложили все силы к тому, чтобы вернуть его в свои ряды, и преуспели в этом. За дело взялся сам Колиньи. При личной встрече он заметил, что принц уже несколько охладел к мадемуазель де Лимёйль, и предложил ему взамен поднадоевшей любовницы принцессу де Лонгвиль в законные супруги. Конде, вдовец, был не прочь жениться на красивой, богатой, добродетельной особе, да к тому же еще и кальвинистке (сам он, перейдя на сторону короля, не поступился вероучением Кальвина). Для него, низкорослого и некрасивого горбуна, это была блестящая партия, и он клюнул на приманку. Мадемуазель де Лимёйль он дал отставку без сожаления и по-хамски, потребовав, чтобы она возвратила ему всё, что он ей дарил. Зато Екатерина не оставила в беде девицу, выдав ее замуж за богатого флорентийского банкира, и та получила драгоценностей, мехов и дорогих нарядов в 100 раз больше, чем имела в качестве любовницы скуповатого горбуна. Она его скоро забыла, чего нельзя было сказать о Екатерине, для которой Конде превратился во врага номер один.

Между тем дела помаленьку налаживались. Несмотря на все перипетии с Конде, англичан из Нормандии удалось вытеснить: в августе 1563 года капитулировал английский гарнизон Гавра, и спустя несколько месяцев Елизавета I подписала мирный договор с Францией, отказавшись от притязаний на французские города. На волне ликования ее подданных по случаю одержанной победы Екатерина Медичи решила урегулировать немаловажную проблему, возникшую в связи с гибелью Антуана Бурбона. Как мы помним, он в качестве старшего из принцев крови по закону должен был исполнять должность регента при малолетнем короле, но отказался от этой привилегии в пользу Екатерины. Теперь вопрос о регентстве вновь обрел актуальность, и королева-мать решила его раз и навсегда, объявив 17 августа 1563 года Карла IX совершеннолетним. Поскольку королю тогда едва исполнилось 13 лет, Екатерина не имела права этого делать, и Парижский парламент отказался регистрировать соответствующий документ. Тогда она добилась регистрации через парламент Руана, аргументируя свою настойчивость тем, что в королевстве сложилась чрезвычайная ситуация. Последнее слово осталось за ней.

Юный король, облеченный всей полнотой власти, произнес свою первую речь, заявив, что отныне не потерпит неповиновения, с которым ему доводилось сталкиваться ранее. Обозначив подобным образом свои полномочия, он тут же передал их в руки матери, которой предстояло фактически править государством. Затем он встал с трона и направился к ней. Екатерина реверансом приветствовала его как короля, а затем заключила в объятия как сына. Король выразил искренними словами свою сыновнюю любовь и торжественно заверил ее, что и впредь ее полномочия не умалятся. Затем, как и подобает, он предстал перед народом, возлагая свою руку на страдавших золотухой, которые исцелялись, тем самым подтверждая, что имеют дело с настоящим королем.

Однако в тот же день король столкнулся с задачей посложнее, чем исцеление золотушных. Пред ним предстал в полном составе и в черных траурных одеяниях весь клан Гизов, требуя суда над Колиньи. Формально обращаясь к монарху с прошением, фактически они предъявляли ультиматум. При виде этой грозной команды юный король реагировал естественным для ребенка образом — он расплакался, что само по себе было не так уж и плохо в данной ситуации. Он обещал решить дело, а Екатерине Медичи предстояло придумать, как это сделать, не взорвав едва установившийся хрупкий мир в королевстве. Было решено сформировать чрезвычайный трибунал, наполовину состоящий из членов Парижского парламента, а наполовину из членов королевского совета. Как и следовало ожидать, Колиньи в суд не явился. В этом случае решение должен был принимать сам король, и мать подсказала ему единственно верный при сложившихся обстоятельствах вердикт: его величество берет три года на размышление.

Авось время подскажет выход из безвыходного положения...

Невиданная ситуация сложилась во Франции: в стране, раздираемой религиозной и политической рознью, на троне оказался беспомощный ребенок, а регентшей при нем — иностранка, не пользовавшаяся популярностью в народе. Екатерина понимала, что ради укрепления авторитета короля и сохранения своей власти надо что-то предпринять, и она придумала нечто столь же невиданное, как и сама подтолкнувшая ее к этому ситуация: пуститься со всем королевским двором в более чем двухлетний тур по Франции, дабы показать юному королю его страну, а стране — ее короля. Собственно, обычай совершать объезд владений и ранее существовал у французских королей, однако столь масштабного путешествия не предпринимали ни до, ни после. Примечательно, что итальянка Екатерина решила показать себя настоящей француженкой, положив в основу своей власти старинный обычай династии Капетингов, согласно которому король должен жить в постоянном общении с подданными, имеющими возможность видеть своего суверена и говорить с ним.

Путешествие должно было стать праздником для короля и его подданных, и прелюдией ему послужила целая серия празднеств, для проведения которых Екатерина выбрала Фонтенбло, куда созвала весь цвет королевства. Она не забывала о словах обожаемого тестя, Франциска I, любившего повторять, что французов надо развлекать, чтобы они не бунтовали. Первым устроил прощальный банкет (как-никак король собирается в дальний путь-дорогу) коннетабль Монморанси. Хотя Гизы и соблюдали траур по герцогу Франсуа, но положение обязывало, и они постарались перещеголять коннетабля. Говорили, что такого приема не было со времен мадам д’Этамп. Третий обед давала сама Екатерина, порадовавшая гостей представлением итальянской комедии и королевским балом. Четвертый праздник был устроен от имени сына королевы, Генриха, тем самым впервые выступавшего в качестве Месье, или «брата короля», что во Франции того времени являлось официальным титулом. По традиции праздник завершился представлением потешного штурма крепости и турниром, закончившимся без потерь, но и не вызвавшим особого энтузиазма у зрителей: эта средневековая забава явно выходила из моды.