А под ним я голая - Евгения Доброва

Я ее не ненавидела, нет. Мне многое нравилось в Косой. К примеру, восхищали идеально чистые ботинки. При любых обстоятельствах, и в дождь, и в снегопад, и в слякоть, они были просто стерильными, девственно-чистыми. Она что, летает?

Однажды раз я не удержалась и спросила. И Косая – о чудо! – ответила. Оказалось, специальный воск «Саламандер», только он стоит ровно столько, сколько я в неделю трачу на еду.

Непозволительная роскошь.

Но как сверкают ее ботинки!

– Доброе утро, – говорю я как можно более дружелюбно.

– Сделай зеленый чай, – отвечает Косая.

Как выяснилось, причина ее ранних приходов другая. Косой надо было успеть разобрать все пришедшие за ночь факсы, потому что днем она на полтора часа отлучалась – сдавала экзамены в автошколе.

И сдавала их уже довольно долго.

– Ну сколько можно отпрашиваться! Четвертый раз идешь! Что там у тебя не получается? – недовольствовал Корольков.

– В «бокс» не могу задним ходом въехать…

– Деточка, это же очень просто! – вдруг раздался прокуренный бас бухгалтерши Владлены Узьминичны. – Вот когда я училась водить машину, инструктор так объяснял: выкручивать руль нужно сразу, как только палка поравняется с плечом. Я тебе говорю – все получится. Давай, постарайся. И хватит уже прогуливать, поняла?

Вот бабка! – думаю я. Какую машину она, интересно, водила? «ГАЗ-А», что ли? Так и представляю ее за рулем кабриолета – лихачка, шарф развевается, волосы по ветру летят… Юрий Пименов, «Новая Москва», 1937 г, 140х170, холст, масло.

Владлена Узьминична у нас живая легенда. Ей восемьдесят четыре года. В прошлом математик, чемпион Одессы по шахматам, Узьминична прекрасно адаптирована к современной жизни. Она не боится компьютеров, электронных платежей, яндекс-денег, заказывает косметику в интернет-магазинах, у нее даже есть свой блог, который она ведет на сайте Live-Journal под псевдонимом Blondy_Vladdy, – я один раз подглядела.

Я понимаю Владлену Узьминичну: ей очень хочется жить.

Узьминична и зимой носит обувь на каблуках, шьет на заказ костюмы, стрижется под пажа и красит волосы в светло-пепельный с розоватым отливом цвет. У нее всегда французский маникюр и педикюр, наверное, тоже – проверить это возможности нет, но вряд ли я ошибаюсь. Узьминична курит элитные сигареты Sobranie и уважает коньяк. Муж ее остался в Одессе, и, похоже, они не общаются. Для полной законченности образа хочется распрямить ей спину, но нет, восемьдесят четыре года не шутка, и сгорблена она уже непоправимо.

И это единственное, что ее портит.

– Ух ты! Как в музее! – Родион ходил по квартире Марины и осматривал коллекцию артефактов. – Очень много мелких предметов. И крупных тоже. О, «Орел»! У моей бабушки были такие часы. Каждый час били, я спать не мог по ночам. И такая солонка с ложечкой… и тарелки с сиренью… и супница… и поильники кисловодские стояли в серванте. Эти вещи пригвождают нас к прошлому, пожирают пространство, – зачем они тебе?

– Знаете… – сказала Марина.

И рассказала нам случай. На первом этаже розового дома по Сходненской, сорок шесть, жила дворничиха Марь Матвевна. У нее была внучка лет четырех. Однажды они пошли гулять и во дворе увидели больного, чуть живого голубя. «Давай его возьмем!» – «С ума сошла всякую заразу подбирать!» Вернулись с прогулки, внучка думала, думала… «Бабушка! А если бы это была я?!»

– Марь Матвевна мне говорит: «И тогда я помчалась во двор, бегу и прошу: хоть бы он еще был там!! Потом восемь лет на балконе прожил». Вот и я, увижу игрушку на свалке и думаю: Господи! А если бы это была я?!

От безденежья я решила стать репетитором. Репетировать я могла только по одному предмету: по финскому языку, после филфака я его знала в совершенстве. А вдруг? Богатый район, вполне могут клюнуть на экзотику. Говорят, в Хельсинки недвижимость растет в цене… хорошая возвратность инвестиций… Тур-бизнес, опять же… Короче, нужная вещь этот финский язык, что ни говори.

Возникает вопрос: а что мешало преподавать, например, наш великий-могучий вкупе с литературой? От этой идеи я отказалась по заурядной причине: побоялась, что разовьется идиосинкразия к чтению, а врожденная грамотность превратится в приобретеннуюбезфамотность. И вот, пользуясь служебным положением, я напечатала сто копий объявлений «Финский язык, уроки вечером, недорого. Для бизнеса и души. Подготовлю в ВУЗ» – и потихоньку расклеивала их у подъездов соседних домов во время походов за «Парламентом».

Прошло две недели. Звонков пока не было, но я заметила, что в последние дни с объявлений стали исчезать язычки с номером телефона. Вчера шесть штук было оторвано, позавчера – четыре…

Может, надумают все-таки?

Остужая на улице сигареты, я увидела, как мужчина в черном пальто отрывает телефон с моего объявления. Что-то в его фигуре показалось знакомым. Я присмотрелась и узнала Славу Сороку. В первый момент я даже подумала: зачем ему финский язык? Но когда он небрежно скомкал бумажку и бросил ее на тротуар, я все поняла.

Он хотел дать мне надежду.

Самое ужасное, что я влюбилась в Родиона еще до того, как узнала, что он женат, – так что обратной силы это не возымело. Правда, женат он был формально: три месяца назад супруга выставила его за порог и жила теперь одна с дочерьми. То есть ужасное заключалось не в том, что штамп в паспорте, а в том, что у него были дети. И он их любил.

«Не прогоняй меня, пожалуйста», – сказал он через четыре дня после нашей встречи. И я сказала: оставайся. Я была еще неопытна в таких делах и принимала все за чистую монету. За один вечер мы собрали Родионовы вещи, и из грязного деревенского дома, который снимал в деревне Грибаново, он перебрался ко мне на Нелидовскую.

Эйфория длилась ровно неделю. А инерция несколько месяцев.

В день «Роллтона» в Розовых домах Родион оказался неслучайно: привез теще подарки для детей. Он и сам раньше жил здесь, да не ужился. История, с одной стороны, витиеватая, а с другой – обыденная до безобразия. Семья Родиона приехала из Ростова. С насиженных мест снялись по зову тещи, которая всю жизнь жила в Москве в общежитии, а потом получила трехкомнатную квартиру от трикотажной фабрики и от скуки выписала к себе дочерей: старшую Тамару, жену Родиона с тремя детьми, и младшую Елену, незамужнюю.

Против Москвы Родион ничего не имел; едва разобрав чемодан, он кинулся зарабатывать деньги, ибо вынашивал план со временем съехать от тещи. Судьба привела его за город, в дачный поселок Сосновый Бор: устроился хаус-кипером к подпольному миллионеру Гринбергу, владельцу банка «Гарант». Там же нашлась работа для Елены – детям банкира требовалась гувернантка. Тамара осталась в Москве. Несколько дней в неделю Родион и Елена жили в доме миллионера, а выходные проводили с семьей. Елена бывала в городе чаще – на уроки отводилось всего четыре дня в неделю, – и это обстоятельство повлияло на судьбу Родиона. Каверзным образом..