Акведук на миллион - Лев Портной

— Если бы я ничего не предпринимал, то ночью оказался бы в руках душегубца, — возразил я.

— Я не призываю сидеть сложа руки в тот момент, когда убийца стоит перед тобой. Но не нужно искать встречи с ним. В Санкт-Петербурге оставаться опасно.

— Я понимаю… Подозреваемый в преступлении скрывается в доме статс-секретаря и товарища министра внутренних дел! Нехорошо-с…

— И впрямь нехорошо, — с иронией ответил Александр Сергеевич. — Но дело не в Павлике и не в Коле. Они с удовольствием помогли бы тебе. Однако же ты сам потребовал удалить слугу прежде, чем превратиться из гражданина Очера в графа Воленского. А в Братцево никто из челяди тебя не знает. Ты сможешь представиться хоть Очером, хоть чертом. Правда, милостивый государь, придется некоторое время пожить анахоретом…

— Александр Сергеевич, я не выдержу, — взмолился я. — Сидеть в глуши, не зная, что происходит, как идет расследование!

— Видишь ли, Андрюша, ты сейчас находишься в сильном нервическом возбуждении, твой разум сосредоточен только на своей беде. В таком состоянии любой человек склонен совершать ошибки. Поверь, лучше положиться на помощь друзей, не имеющих к сложившейся ситуации непосредственного отношения. Нужны трезвые мысли, а вот горячиться незачем.

— Знаете, Александр Сергеевич, мне приходилось корабли брать на абордаж, — напомнил я.

— Андрюша, никто не сомневается в твоей храбрости. Но тогда ты действовал в обстоятельствах высшего напряжения сил, сейчас же оказался в состоянии длительного нервного ожидания…

— Тем более, Александр Сергеевич! — возразил я. — В глуши, в Братцево, я и вовсе сойду с ума…

— Андрей Васильевич может расположиться у меня, — вмешался Яков Иванович.

— Я бы не хотел обременять вас, — ответил я исключительно из вежливости.

— И слушать не хочу, — замахал огромными ручищами штабс-капитан Репа. — У меня спокойно, искать никто не будет. И вы будете исправно получать все новости о ходе вашего дела.

— Даже не знаю, что и сказать. — Я сердечно пожал руку Якову Ивановичу.

— Остаюсь при мнении, что лучше в Братцево, — произнес Александр Сергеевич, поджав губы. — Однако, учитывая твое упрямство, придется согласиться с Яковом Ивановичем. По крайней мере, он за тобой присмотрит… но и сам запомни: ни шагу из квартиры! Предоставь все дело друзьям. Поверь, они сделают все, чтобы восстановить твое доброе имя.

Из дворца Строгановых я вышел в парике, но уже скоро снял его, полагая, что у дома штабс-капитана Репы засады не будет. Яков Иванович проживал на Васильевском острове. В одноэтажном деревянном доме он снимал небольшую квартиру с отдельным входом.

— Это Бонов дом! — с гордостью сообщил Яков Иванович.

На лице моем отразилось недоумение, и он пояснил:

— Когда-то здесь проживал сам Ломоносов. А потом была химическая лаборатория.

Нас встретил угрюмый малый, слуга штабс-капитана.

— Вот, Василий, господин граф остановится у нас на некоторое время, — сказал Яков Иванович.

Он не назвал ни имени моего, ни фамилии. Василий с пониманием кивнул и молча принял нашу верхнюю одежду. За его внешней угрюмостью скрывалась готовность беспрекословно выполнять волю хозяина, не задавать лишних вопросов и держать язык за зубами.

— Яков Иванович, даже не знаю, как вас благодарить, — смущенно проговорил я наконец.

— Пустое, Андрей Васильевич, — улыбнулся он. — Признаюсь, не впервой мой дом используется в качестве временного пристанища. Знаете, моя жизнь с детства складывалась самым что ни на есть благополучным образом. И порою, грешно сказать, даже вопросом задаюсь: за что мне такая благодать? Одна мысль свербит: много мне дано, много с меня и спросится! И знаете ли, только в такие минуты, когда удается кому-то помочь, я чувствую, что живу, живу по-настоящему, в смысле, оправдываю данную мне благодать!

Я осмотрелся украдкой. Штабс-капитан, конечно, не бедствовал, но и о каком-то особом благополучии речь не шла. Впрочем, судя по его воодушевлению, будь у него такая возможность, он бы разместил в личных апартаментах все четыре тысячи восемьсот сорок пять человек заключенных, чья вина не установлена.

Чудаковатый, конечно, он человек! Такому бы делать карьеру по духовной части.

Видимо, мои мысли как-то отразились на выражении лица, что не ускользнуло от внимания Якова Ивановича. Впрочем, он по-своему истолковал мои эмоции.

— Ох, простите-простите, Андрей Васильевич! Замучил я вас разговорами! А вам бы умыться, отобедать и отдохнуть после всех треволнений! Василий! Проводи-ка графа в спальню!

Яков Иванович ушел по делам, оставив меня на попечение угрюмого Василия. За обедом я вспоминал обидный разговор с Александром Сергеевичем и даже не заметил, чем Василий потчевал меня. А на сытый желудок потекли мысли о княжне Нарышкиной. Знает ли она о случившемся со мною, что об этом думает?

Эх, вновь бы ощутить горячие ланиты на груди! А еще лучше с ее компаньонкой итальянской графиней потараканиться! Эх, женщины, забавные создания!

Впрочем, если призадуматься, так и в мужчинах много странного обнаружишь. Взять меня. Столкнувшись с соперником по пути к даме, готов был вызвать его на дуэль и биться насмерть. Но когда на него напал неизвестный злодей, не задумываясь, кинулся на выручку!

А этот негодяй приказал выпороть меня!

Я припомнил, как стоял на черной лестнице в доме Нарышкиных, а снизу донесся голос с иностранным акцентом: «Отдайте! Отдайте то, что вам дала Коломбина! Или смерть!»

А что, если Нарышкина участвует в заговоре? И знает, для чего военному губернатору понадобились деньги? Недаром же он придал своему визиту столь секретный характер, что не побрезговал лично подняться по черной лестнице! А неизвестный иностранец осмелился напасть на самого военного губернатора!

История повторяется в виде фарса!

Покойный император Павел волочился за Гагариной и, если бы не заколотил проход, мог бы скрыться от убийц в покоях законной супруги. А теперь — Нарышкина! Неужели и она участвует в заговоре?

На следующий день, едва штабс-капитан отбыл к Строгановым, я послал княжне Нарышкиной записку, подписанную — Comte de l’Autruchienne. Василий вернулся с известием, что меня ждут к пяти. Надев парик и бакенбарды от мадам Шерамбо, к назначенному времени я прибыл в «Новые Афины».

Дворецкий проводил меня в гостиную. Но встретила меня не княжна, а графиня де ла Тровайола, чему я немало обрадовался.

— Алессандра! Вы! Вы спасли мою жизнь!

Я подбежал к ней и взял ее за руки, едва сдерживаясь, чтобы не заключить в объятия.

— Господи! Граф! Вы замаскировались незнакомцем и кидаетесь ко мне! А если бы я позвала на помощь!

— Но вы не позвали, — произнес я проникновенным шепотом и попытался заключить Алессандру в объятия.