Труженики моря - Виктор Гюго

Для Жиллиата наступил этот четвертый год.

Он все еще не обменялся с Дерюшеттой ни единым словом, а продолжал мечтать о девушке втайне – вот и все.

Как-то раз случилось, что он, возвращаясь из Сен-Сампсона, увидел Дерюшетту и господина Летьерри. Они стояли у калитки своей усадьбы и разговаривали. Жиллиат осмелился приблизиться к ним. Он был убежден в том, что в тот момент, когда проходил мимо, Дерюшетта улыбнулась. В этом не было ничего невозможного.

Дерюшетта все еще время от времени слышала звуки волынки.

Господин Летьерри тоже слышал их. Он заметил, что музыка раздается под окнами Дерюшетты. Звуки ее были нежны, но показались ему опасными. Ночной воздыхатель – это не то, что нужно Летьерри. Он хотел выдать Дерюшетту замуж, когда придет время, когда этого захочет и она и он сам, выдать просто и открыто, без романов и музыки. Раздраженный, начал следить, и ему показалось, что увидел Жиллиата. Он почесал себе бороду – явный признак гнева – и проворчал: «Чего он дудит, дурак? Он любит Дерюшетту, это ясно. Напрасно теряешь время, дружище! Если тебе нравится Дерюшетта, ты должен обратиться ко мне, а не играть на дудочке».

Событие, которого давно все ожидали, свершилось. Пастор Жакмен Герод получил повышение, был назначен в порт Сен-Пьер и собирался покинуть Сен-Сампсон, как только приедет его заместитель.

Нового пастора ожидали со дня на день. Это был нормандец, Иов Эбенезер Кодре, в английском произношении – Коудрей.

О будущем священнике ходило много слухов, как лестных, так и нелестных. Говорили, что он молод и беден, но, несмотря на молодость, обладает большой ученостью и у него самые блестящие виды на будущее. Для тех, кто ожидает наследства, смерть родственников называется «видами на будущее». Он был племянником и наследником старого настоятеля какого-то монастыря. После смерти этого настоятеля должен был разбогатеть. Кодре происходил из знатной семьи, и сам он имел право на высокий титул. О его религиозных убеждениях отзывались по-разному. Он был суровым англиканцем, ненавидел фарисейство и мечтал о первобытной церкви.

Дела господина Летьерри находились в то время в следующем положении: Дюранда оправдала все возложенные на нее надежды; Летьерри устранил долги, оплатил все счета и в Бремене, и в Сен-Мало. Он выплатил ипотечный долг, числившийся за домом при его покупке. Летьерри являлся обладателем капитала, приносившего прибыль, – Дюранды. Пароход давал теперь чистый доход в тысячу фунтов стерлингов, и прибыль эта продолжала расти. Собственно говоря, все его состояние заключалось в Дюранде. Но она была в то же время и состоянием всего острова. Так как перевозка скота считалась основной доходной статьей судна, для того чтобы облегчить погрузку и выгрузку быков, пришлось снять с парохода перила и подвешенные по бокам спасательные шлюпки. Возможно, это было неразумно, ведь теперь Дюранда имела только одну шлюпку, правда великолепную.

Со времени бегства Рантена прошло десять лет.

Процветание Дюранды, однако, все еще продолжало вызывать недоверие; на него смотрели как на чистую случайность. Положение Летьерри рассматривали в качестве исключительного случая, полагая, что ему просто повезло. Кто-то на одном из соседних островов попытался последовать примеру этого господина, но добиться ничего не смог. Попытка разорила дельцов. Летьерри говорил, что их машина была плохо сделана, но с ним не соглашались и качали головой. Всякое новшество всегда вызывает всеобщее недовольство, поэтому малейшая ошибка влечет за собой злорадство. Один из коммерческих тузов Нормандского архипелага, банкир Жож, живущий в Париже, на предложение принять участие в постройке пароходов ответил: «Вы предлагаете мне бросить деньги на ветер. Не могу же я превращать золото в дым».

Зато парусные суда он строил охотно. Моряки упорно отдавали им предпочтение, не признавая паровой машины. Существование Дюранды на Гернзее было свершившимся фактом, но не служило поводом для признания пара. Такова сила противодействия всякому прогрессу. Многие говорили Летьерри: «Ну что ж, ваше дело хорошее, но никто не последует вашему примеру». Вместо того чтобы вдохновить, его пример отпугивал. Никто не рисковал создать вторую Дюранду.

В течение нескольких дней над морем висел непроницаемый туман. После этого разыгралась сильная буря. Но, несмотря на шквал, почтовое судно «Кашмир» благополучно прибыло из Англии. Оно вошло в порт Сен-Пьер с первыми лучами солнца, в ту минуту, когда во дворе замка Корнэ раздался обычный пушечный выстрел. Небо прояснилось. Все знали, что на «Кашмире» должен был прибыть новый пастор Сен-Сампсона. Вскоре после прибытия «Кашмира» распространился слух, что корабль подобрал ночью шлюпку, в которой находился экипаж какого-то судна, потерпевшего крушение.

В эту ночь, когда улегся ветер, Жиллиат отправился на рыбную ловлю, не думая о том, что происходит в открытом море.

Возвращаясь часа в два дня, во время прилива, при ярком солнечном свете, и проезжая мимо утеса «Бычий Рог» по направлению к бухте, расположенной возле Бю-де-ля-Рю, он увидел на камнях какую-то тень. Ее не мог отбрасывать один из выступов утеса. Жиллиат подъехал ближе и увидал, что в кресле Гильд-Гольм-Ур сидит человек. Море уже порядочно поднялось, волны окружили скалу, и перебраться на берег теперь было невозможно. Жиллиат стал делать знаки – человек оставался неподвижным. Жиллиат приблизился. Человек спал.

Он был одет в черное. «Это, должно быть, священник», – подумал Жиллиат. Подплыв на лодке вплотную к утесу, молодой человек рассмотрел его лицо. Оно было юным и совершенно ему незнакомым.

К счастью, скала эта отвесная, и глубина позволяла судну Жиллиата пройти вдоль стены утеса. Прилив казался уже настолько велик, что молодой человек, стоя в барке, мог дотянуться до ног спящего. Подняв одну ногу на борт лодки, он вытянул вверх руки. Если бы в этот момент Жиллиат упал, ему вряд ли удалось бы выплыть. Прибой был силен, и молодого человека просто раздавило бы между лодкой и утесом.

Потянув спящего за ногу, он спросил:

– Эй, что вы здесь делаете?

Незнакомец проснулся.

– Я смотрю, – сказал он. Затем, окончательно очнувшись от сна, добавил: – Я только что сюда приехал и отправился погулять. Всю ночь провел на море. Мне здесь очень понравился вид, но я устал и поэтому заснул.

– Через десять минут вы бы утонули, – сказал Жиллиат.

– О!

– Прыгайте в мою лодку.

Удерживая суденышко ногами, Жиллиат одной рукой уперся в утес, а другую протянул незнакомцу в черном. Тот легко спрыгнул в лодку. Он был очень красив.

Жиллиат начал править, и через несколько минут лодка вошла в бухту Бю-де-ля-Рю.

На молодом человеке была круглая шапочка и белый галстук. Его длиннополый черный сюртук был наглухо застегнут. Пышные белокурые волосы, женственное, открытое лицо и чистые глаза – так выглядел незнакомец.