Восстание - Иоганнес Арнольд

он медленно шел вниз по дороге. Шел, гордо подняв голову. Он любовался голубизной неба, подставляя разгоряченное лицо теплому ветру.

7

Бургомистр д-р Рюссель умылся, выпил стакан воды. Во рту остался неприятный привкус. Остановившись посредине своего кабинета, уставился в потолок. Затем принялся приводить в порядок свои приватные бумаги. За двадцать один год их набралось порядочно. Подумать только, двадцать один год он правит городом! И самыми плодотворными были последние шесть лет. Город буквально расцвел. 17 мая 1939 года в нем насчитывалось 12 446 жителей. Среди них: рабочих — 48,3 %, служащих — 13,2 %, чиновников — 10,5 %, предпринимателей — 10,5 %; 55,4 % жителей были заняты в промышленности, 16 % — в ремесле, 1 % — в торговле и на транспорте и только 2,6 % — в сельском и лесном хозяйстве. На 395 промышленных и ремесленных предприятиях работали 6265 человек, 25 предприятий насчитывали по 50 человек и более. Предприятия, производившие различную металлическую продукцию, находились у Рюсселя в привилегированном положении, сельскому хозяйству совсем не уделялось внимания. Такой политики Рюссель стал придерживаться сразу же после выборов, состоявшихся 5 марта 1933 года. А результаты выборов были таковы, что представить себе точную картину расстановки классовых сил было довольно нелегко. Правда, рождаемость в те годы несколько снизилась, зато возросли вклады в сберкассах. Уровень жизни, если судить о нем по ценным бумагам, был довольно высоким. Тревожил только поток некрологов в газетах. Теперь войну проиграли уже окончательно, и времена его правления кончались. А жаль! Ведь сколько еще было задумано! Энергии у него хватало, и ему было досадно, что ее приходилось теперь расходовать на то, чтобы противостоять событиям, лавина которых угрожала смести его с лица земли. И ему не за что было зацепиться! Со свойственной ему солидностью доктор Рюссель чистил свой письменный стол. Продвигался он медленно, с большими перерывами, вспоминая годы, прожитые в Вальденберге. И среди них не было ни одного, когда бы он не заботился о городе. Он всегда о нем думал. Врагов в городе он насчитывал немного, но и друзей не было. Может, кто-то и завидовал его жизненному пути, не знавшему ухабов.

Тридцать третий год он пережил без тревог. Национал-социалисты явились к нему и сказали: «Доктор Рюссель, нашему движению нужны умные головы. Помогите нам своей головой!» И доктор Рюссель не стал раздумывать. Предложение нацистов было заманчивым, и он его принял. Тем более что игра в демократию надоела ему до тошноты. Чего стоили одни только опасения, а вдруг вальденбергские жители не выберут его вновь бургомистром города! В апреле тридцать третьего он подчистил зал в городском парламенте. Он произнес тогда свою самую лучшую речь. «Красные, прочь! Проснись, Вальденберг!» — потребовал он тогда, пообещав в то же время превратить город в цветущий сад. Как попугай, он повторял крикливые выражения из речей, произносимых во Дворце спорта. Некоторые над ним посмеивались, другие восхищались.

В тридцать третьем он начал строительство поселка на южных склонах гор. Дома с красными черепичными крышами быстро росли, обогреваемые солнцем. Эти дома приобретали в кредит, закладывали возле них сады, разбивали цветники, красили зеленой краской садовые изгороди. Поселок рос и хорошел, а вместе с ним рос и авторитет Рюсселя. Его именем назвали одну из улиц. Ему предложили работать в министерстве, но он отказался. Его вполне удовлетворяла и та высота, на которую он поднялся. С нее хорошо было видно все вокруг и даже каждое препятствие, которое могло оказаться на его пути.

Однако чем очевиднее становился конец войны (а он уже давно знал, что победы не видать!), тем все больше он терял самообладание. У него уже ничего не спорилось. Куда только подевалась его изворотливость! Он путался в собственных мыслях. От нацистов тоже отделаться никак не мог. Его охватила чертова лихорадка спасать то, что еще можно было спасти. Он понимал, что часы его уже сочтены, и это еще больше озлобляло его по отношению к тем, кто оказывал ему сопротивление. Он установил связь с гестапо и позванивал иногда в СД, помогая пополнять концлагеря.

В преддверии конца он вместе с майором фон Штреллером разработал план, с помощью которого, как они полагали, можно было спасти город. Действовали они единодушно. Рюссель распорядился строить баррикады, установил в городе свои военно-правовые нормы, ввел для населения города карточную систему, которая значительно отличалась от действующей на остальной территории рейха. Угрожал судом булочникам и мясникам, не выполнявшим его распоряжений. По указанию Рюсселя, фон Штреллер, вопреки закону, расстрелял торгаша Лейхзенринга, который пытался установить связь с американцами.

Да, слишком поздно порвал он с майором фон Штреллером. Слишком поздно до него дошло, что он ничего не спас. Он был слишком упрям и не отменил ни одного из своих распоряжений. Даже и в этот четверг город все еще продолжал находиться на военном положении и жить по военно-правовым нормам Рюсселя.

Он уложил свои личные бумаги в черную кожаную папку. Осмотрел кабинет, будто прощался. Впереди — неизвестность, но он исключал, что может произойти нечто невообразимое, непредвиденное. Ясно одно: город захлестнет хаос, как только Рюссель перестанет выполнять свои обязанности. Могло быть и другое, на что он, правда, мало надеялся. Скажем, через несколько дней после установления новых порядков ему вдруг станет ясно, что ничего, по сути, и не изменилось. Вот к этому моменту он и готовил себя сейчас. Тогда не надо будет расплачиваться за гитлеровский режим. И опять начнется игра в парламент, временами захватывающая, временами скучная. В ней будет всего понемногу: немного демократии, немного лжи, немного диктатуры, немного анархии. И тогда он, пожалуй, тоже может принять участие в этой игре. Правда, без особого желания, но все же сыграет.

Он развалился в кресле, вытянул ноги. Ему было хорошо. Усталость от бессонной ночи прошла. Теперь его охватил азарт предпринимательства. А что? У поселка тридцать пятого года рождения появится «сестренка». Такие же домики, может, даже с такой же красной черепицей или же с черным шифером, с такими же зелеными садовыми изгородями и с такими же палисадниками, где круглый год будут расти цветы. Он закурил сигару, посмотрел на вьющийся дымок и затянулся, наслаждаясь крепким табаком. Косые лучи солнца падали в комнату. Рюссель прислушался к улице. В городе и на ведущих к нему дорогах уже началось движение, но в кабинете бургомистра стояла тишина. Д-р Рюссель в спокойной обстановке наслаждался сигарой и мечтал о новом поселке, размышляя о том, какой цвет лучше подойдет для крыш его домов.

8

Солнце ярким светом заливало комнату. За окнами распевали птицы. Жителей города одолевали тысячи вопросов: