Битвы третьего рейха. Воспоминания высших чинов генералитета нацистской Германии - Бэзил Генри Лиддел Гарт

В 1936 году Тома был послан в Испанию, где шла Гражданская война. «Было очевидно, что в Испании грядут большие перемены. Я прибыл ночью, когда должен был начаться мятеж генерала Франко. Проследовав через Марсель и Лиссабон, я нашел его в Мериде, где мы собирались обсудить, как сможем ему помочь. В то время я командовал наземными войсками Германии, находящимися во время войны в Испании. Между прочим, их численность была многократно преувеличена прессой – единовременно там находилось не более 600 человек, включая авиацию и административный персонал. Наши люди использовались для обучения танкистов Франко и заодно получали боевой опыт.

В основном мы помогали Франко машинами, самолетами и танками. Вначале у него не было никакой техники, кроме нескольких устаревших машин. Первая партия немецких танков прибыла в сентябре, в октябре за ней последовала еще одна, более крупная. Это были танки Круппа «Марк I».

Русские танки появились даже быстрее – в конце июля. Они были более тяжелые, чем наши, вооруженные только пулеметами, и я предложил награду в 500 песет за каждую захваченную машину, поскольку хотел их использовать сам. Марокканцы захватили их немало. Моим противником на другой стороне был маршал Конев.

Тщательно распределив немецких специалистов, я смог организовать обучение большого количества испанских танковых экипажей. Выяснилось, что испанцы легко учатся, правда, так же легко и быстро все забывают. К 1938 году под моим командованием уже находилось четыре танковых батальона из трех рот каждый. В ротах было по 15 танков. В четырех ротах танки были русскими. Также у меня было 30 противотанковых рот, вооруженных 37-миллиметровыми противотанковыми пушками.

Генерал Франко стремился поместить танки среди пехоты – именно так видели их наилучшее применение генералы старой школы. Чтобы наносить сосредоточенные танковые удары, мне приходилось постоянно бороться с этой в корне неверной тенденцией. Своими успехами франкисты обязаны грамотному использованию танков.

Из Испании я вернулся в 1939 году после окончания войны. Первым делом я изложил на бумаге все свои впечатления, описал полученные уроки. После этого я получил под командование танковый полк в Австрии. Сначала мне предложили принять танковую бригаду, но я отказался, заявив, что предпочитаю получить более обширный опыт, командуя полком, поскольку долгое время не был в Германии и не знал текущей обстановки. Генерал фон Браухич согласился. Но уже в августе я был назначен командиром танковой бригады во 2-й танковой дивизии для участия в польской кампании.

Дивизия входила в состав армии генерала фон Листа и располагалась на южном фланге за Карпатами. Мне было приказано наступать на ущелье Яблунка, но я предложил альтернативный вариант – направить туда моторизованную бригаду, а моя танковая бригада в это время совершит переход во фланг через густые леса и горный хребет. Спустившись в долину, я вошел в деревню и обнаружил, что все люди ушли в церковь – деревня была пуста. Как же они удивились, увидев на улицах мои танки! Получилось, что после ночного перехода дальностью 50 миль я миновал рубеж вражеской обороны, не потеряв ни одного танка!

После польской кампании я получил назначение в Генеральный штаб в качестве командующего мобильными частями, в которые входили танковые силы, мотомеханизированные войска, кавалерия (одна дивизия) и мотоциклисты. В польской кампании участвовали шесть бронетанковых и четыре легкие дивизии. Каждая бронетанковая дивизия имела танковую бригаду из двух полков и еще два батальона. В начале кампании боевая мощь полка составляла около 125 танков. После операции, растянувшейся на несколько дней, как показывает опыт, общая численность танков уменьшается на одну четверть, куда входят уничтоженные и отправленные на ремонт танки. Так что боевую мощь следует рассчитывать исходя из новых цифр».

В понятие боевой мощи, по мнению Тома, включаются только танки, участвующие непосредственно в боевых действиях. Всего в полку, включая легкие танки, используемые в разведывательных целях, насчитывалось 160 танков.

«Легкие дивизии были созданы в порядке эксперимента, и их сила была неодинаковой. Как правило, в них входили два мотопехотных полка (из трех батальонов каждый) и один танковый батальон. В дополнение к этому они имели бронеавтомобильный разведывательный батальон и батальон мотоциклистов, а также артиллерийский полк – как в танковых дивизиях.

После польской кампании мы отказались от этого эксперимента, преобразовав легкие дивизии в бронетанковые. Для наступления 1940 года на западе было подготовлено 10 полностью укомплектованных танковых дивизий, а также танковый полк СС «Лейбштандарте», более мощный, чем обычный танковый полк. К тому времени доля средних танков в общем числе уже значительно возросла, но все еще было очень много легких танков, куда больше, чем хотелось бы».

Затем Тома сообщил мне удивительную вещь. Оказывается, для оккупации Франции немцы использовали только 2400 танков, а вовсе не 6000, как утверждали французы. Он отметил, что сознательно не принял в расчет легкие разведывательные танки, которые презрительно именовал «консервными банками». «Французские танки были лучше наших и не уступали в численности, но были слишком тихоходными. Францию мы победили благодаря внезапности и скорости».

Говоря о характеристиках разных типов танков, Тома отметил, что, если бы ему пришлось выбирать между «толстой кожей» и «способностью быстро бегать», он, без сомнения, предпочел бы последнее. Другими словами, тяжелой броне он предпочитал скорость. Весь его богатый опыт показывал, что из двух качеств скорость является более полезной, если, конечно, нельзя получить и то и другое. По его мнению, идеальный танковый полк должен состоять из 2/3 относительно быстроходных больших танков и 1/3 очень быстроходных легких танков.

Размышляя о кампании 1940 года, Тома сказал: «Все танкисты хотели, чтобы во главе танковой армии, осуществившей прорыв в Арденнах, находился генерал Гудериан. Клейст значительно хуже понимал суть танковой войны – не так давно он был одним из самых ярых противников танков. Решение поставить скептика, пусть даже обращенного в нужную веру, во главе танковой армии было типичным для немецкой армии, впрочем, для вашей тоже. Гудериан считался несговорчивым подчиненным, и Гитлер, обладавший правом решающего голоса, одобрил назначение Клейста. Тем не менее Гудериан был призван, чтобы осуществить прорыв, что он и сделал, как на учениях в 1937 году. После этого он продолжил следование к Каналу. Он всегда полностью концентрировался на достижении и закреплении успеха, не обращая внимания на второстепенные детали. Его напористость стала решающей, поскольку именно она не оставила французам времени на подтягивание сил.

В армии часто говорили, что Гудериан слишком стремился нападать, забывая обо всем другом, словно увидевший красную тряпку бык[2]. Я не могу согласиться с этим мнением. Мне довелось служить с ним в 1942 году под Сталинградом, где сопротивление было чрезвычайно упорным, и я имел возможность убедиться, что даже в этих тяжелейших условиях он проявил себя как грамотный и умелый командир».