Боец - Алексей Наст

✽ ✽ ✽

Они вернулись в родной город, вернулись домой. Мчаться куда-то дальше, чтобы лишить жизни очередного Поборника, эмоциональных сил уже не было. Пришло опустошение. Ничего не хотелось. И вся дальнейшая жизнь теперь представлялась трагической и страшной.

Затормозив у дома Маши, Павел подождал, пока она вошла в свой подъезд. Надо было ехать, но он не спешил. Маша снова вышла:

— Езжай.

— Все, значит? — зло выкрикнул Павел, наполняясь обидой.

Он не хотел ее терять, он вдруг понял, что должен всегда быть рядом с ней. Не потому, что боялся, что она вскоре морально сломается и побежит в полицию с доносом на него, жестокого убийцу-психа, нет, она никогда не расскажет о его злодеянии. Просто он вдруг физически ощутил, что любит ее. После страшного стресса, ослепившего его разум, он как-то сразу определился, кто он и как должен жить. Прошлое теперь его не интересовало.

Маша смотрела странно.

— Что молчишь? — спросил он надтреснутым от волнения голосом.

— Мне надо сходить в больницу.

— Зачем?

— Я отпрашивалась на неделю, теперь придется просить, чтобы совсем уволили.

Павел сначала не вник, почему ее должны уволить, но тут же осознал — она останется с ним и поедет за Хребет, искать второго Поборника Зла! В душе дернулась радость. Он ей небезразличен! Они теперь всегда будут вместе. Павел улыбнулся, мгновенно ощутив огромную легкость. Раз она будет с ним, он сможет все, и его выбор — выбор правильный.

— Ты права! — прокричал он ей. — Придется просить об увольнении.

— Я тебе позвоню.

— Хорошо.

— Езжай. — Маша махнула рукой.

Павел притопил педаль газа — «приора» покатила прочь от дома Маши.

Он вывернул на улицу и прибавил скорость. Рука сама потянулась к панели радиоприемника — зазвучала плавная, расслабляющая музыка. Мысли снова вернули его к совершенному преступлению. Как получилось, что ему удалось дерзкое и безрассудное убийство, когда вокруг толпились люди, было полно охраны, а стрелял он почти в упор из окна заброшенного дома?! Видно, так и должно было случиться, видно, судьба. Пистолет дернулся живым существом в твердой, уверенной руке, и тут же во лбу Козовского расплылось алое пятно. Павел сразу бросился бежать через захламленные комнаты во внутренний двор, сиганул через забор, оказался на другой улице и юркнул в подземный переход, где было тесно от пешеходов, с обеих сторон велась торговля в киосках, и люди постоянно останавливались у витрин, тормозя движение. Он не считал себя мастером стрельбы, а тут на — прямо в точку!

На такси он добрался до окраины города, расплатился и пешком обошел пост ГИБДД, а уже километра через два тормознул бывший когда-то военным грузовой «Урал»…

Павел завернул на стоянку у здания управления, махнул рукой знакомым оперативникам, выключил зажигание. Финал. Поездка завершена, дело сделано. Теперь он вернет ключи Мишке Соболеву и отправится домой перевести дух.

Убийство Козовского припишут, конечно, заинтересованным группировкам из Москвы, будут кивать на Южина и даже на безвольного директора гостиницы, а потом выберут нового мэра — конечно, Южина — и обо всем забудут. Была во всем этом только одна загогулина — Соболев-старший единственный, кроме Маши, кто явно знал о причастности Павла к покушению на Козовского, и он мог кому-нибудь «нечаянно» сболтнуть, тому же Мишке-дураку, а Мишка — он точно дурак, принципиальный, правильный, он начнет копать. Ему будет в кайф подловить и уличить коллегу.

Оказавшись в прохладном вестибюле управления, Павел кивнул дежурному, пошел на второй этаж. Соболеву уже сообщили, и он, выйдя из кабинета, щерил физиономию в ухмылке.

— Ловелас-отпускник навещает родные пенаты! Али соскучился?

— Ну тебя! — невольно улыбнулся Павел, хотя не хотел, пожал Соболеву руку, придерживая его за спину, вошел следом за ним в душный кабинет.

На столе Соболева лежали папки с делами, чистые листы, стояли пепельница и молчащий вентилятор.

— Сломался? — Павел кивнул на вентилятор. — Духотища.

— Греется, собака. Покрутит немного, я ему отдохнуть даю, а то сгорит, тогда я вообще здесь сплавлюсь… Как моя тачка, не угробил?

— На, возьми, жмот. — Павел бросил на стол ключи от машины. — В отличном состоянии, какую брал, такую и вернул, и бак полный.

— Какой ты примерный. А сам как, хорошо покуролесил?

— В меру.

— У вас там грохнули дядю одного видного.

— Мы уже уехали, когда стряслось. Слышал по радио.

— Кипиш там поднялся, брат ты мой! Весь город заперли, обыски, проверки на дорогах. Повезло тебе, что уехал раньше, а то бы засел.

— Повезло.

— Пообедаем вместе?

— Ужинать уже пора. Я все ехал и думал, застану тебя на рабочем месте или домой придется переться. Застал.

— Аксюшкин, козел, запахал меня совсем. Ты только ушел, а такое ощущение — год один работаю.

— Килькина припряги!

— На него где залезешь, там и слезешь. Сам любого припряжет.

— Не ной, Соболев. Во всяком деле есть свои приятные и отвратительные стороны.

— Что-то я приятных не замечаю!

— А зарплата? А льготы работникам правоохранительных органов? А ранний выход на пенсию? Эге, брат, хорошее перевешивает. Ты расслабься, как я, и все сразу станет на свои места. Так что, Михаил, бывай — пойду отдыхать дальше.

Из управления Павел завернул в продовольственный магазин, купил на ужин пластиковый стакан сметаны, биокефир и килограмм свежего фермерского творога, на десерт — две упаковки клубники. Посмеялся про себя: «И это ужин мужчины, а не помешанной на диете и стройности костистой фотомодели? Да-а, брат…»

Но было так жарко и душно, что, откровенно говоря, есть вообще не хотелось.

Он шел по улице и удивлялся своему спокойствию — волнение не проняло его до мозга костей, как это описывают в умных книгах про начинающих убийц. Он шагал усталой, расслабленной походкой к родному дому, и никто бы не подумал, что еще утром он был за тридевять земель и коварно стрелял в совершенно незнакомого человека, не сделавшего ему ничего плохого.

В подъезде пахло мочой и еще какой-то дрянью. Куда смотрит управляющая компания?

Открыв ключом дверной замок и оказавшись в темной прихожей родной квартиры, он понял, что волнение ушло на второй план из-за невыносимой усталости. Все переживания подавлялись желанием упасть на скрипучий диван и тут же уснуть.

Но сначала Павел принял прохладную ванну, поел молочного и уже потом, посвежевший, в одних трусах, рухнул на застеленный свежей простыней диван. Он закрыл глаза, но тут же снова уставился не мигая в потолок — тело ныло усталостью, но желание спать пропало.