Разрешение на жизнь - Михаил Климман

Поиски с другого конца тоже ни к чему пока не привели. Из оставшихся по списку Найта двух Кольцовых и одного Козлова найти удалось двоих. Оба оказались, слава Богу, живы и никакого отношения к делу не имели, потому что один тридцать лет назад действительно работал в мидовской системе, но – в Москве, шофером, а второй в это же время что-то не очень понятное делал в Алжире.

В сухом остатке остался один Кольцов, который уехал в гости к младшему сыну в Армавир и должен был вернуться к середине апреля. Плюс размышления о том, почему неведомый убийца прекратил свою деятельность одновременно с отъездом Найта. Здесь здравых мыслей никаких не было. Были одни лишь предположения.

Например, неведомые конкуренты нашли то, что искали, то есть – шахматы. Тут, правда, восставала Женина интуиция. Он шкурой чувствовал, что дело не кончено, что еще рыть и рыть до золотоносного пласта…

Или они решили отступиться и махнуть рукой. Тоже неправда – положив столько человек и фактически изгнав из страны Найта, бросить все и отправиться на речку с бабами и шашлыками? Вряд ли… Исходя из того, что Гуру знал о ментах и блатных (а судя по жесткости почерка задействованы были или те, или другие, а возможно, те и другие в одном лице), отступиться в середине они могли только по чьей-то команде. Значит, по команде сменили тактику. Но почему?

Информацию от своего «лейтенанта», так он дразнил подполковника Панафидина за бесконечное сидение только с двумя звездами на погонах, он уже получил, осторожные расспросы среди «деловых» дали довольно куцые сведения. Действительно, какие-то ребята водили по Москве длинного иностранца и даже шмонали его номер в гостинице, но кто и что, никто с ходу не сказал, а вдаваться в более подробные расспросы было опасно. Гуру на всякий случай внимательно последил несколько дней, но хвоста за собой не обнаружил и малость поуспокоился.

Идти второй раз ни к Панафидину, ни к знакомым ворам он не хотел, потому что это почти автоматически означало дележ, а Женя хотел во всем разобраться сам. И азарт был в этой ситуации важнее денег.

Гуру страшно злился на себя, потому что до недавнего времени не мог, как ни старался, придумать что-то небанальное, свое. Он ненавидел, когда мозг отказывался честно работать и выдавал только стандартные, штампованные решения. Но все-таки одну неплохую идею он высидел.

Один его приятель по кличке Счастливчик, с которым они познакомились лет двадцать пять назад на «дурке», где Гуру косил под «шизу», чтобы при «пожаре» заменить срок на зоне на спецбольницу, а тот честно лечился от маниакально-депрессивного психоза, выдал тогда симпатичную теорию. По его мнению, мы, девяносто процентов населения, живем так, что замечаем только знакомое, стереотипное, то есть узнаем, а не познаем. Потому что, начиная с детства, быстро нарабатываем немногочисленные стереотипы поведения, то есть практически реагируем, как животные, только на более высоком культурном уровне, но механизм по большому счету не отличается. Для того чтобы воспитать в себе или в своих детях личность, надо научить себя или опять же их видеть жизнь такой, какая она есть, а не выхватывать из общей картины что-то привычное и известное.

А для этого со стереотипами надо обходиться очень жестко – ломать их, взрывать изнутри, ставить себя и других перед нестандартными ситуациями. Именно это Гуру и собирался в ближайшее время проделать.

28 марта, вторник

Лена быстро заметила в доринской писанине то, что он упустил. Сначала она, лежа у него под мышкой, внимательно, не перебивая, выслушала все аргументы мужа и даже улыбнулась один раз, когда он сказал, что из них (аргументов) легко сплести плетку, которая погонит его или к загадке, или наоборот, от нее. Например, за: воля умирающего, брошка, собственное любопытство. Против: неизвестно, во что ввязываешься, негоже бросать жену с малым дитем даже временно, да и зачем все это?

– Важно только, у кого сей инструмент окажется, – сказал Андрей и вложил Лене в ладонь большой палец правой руки.

Но продолжать эту тему она не стала, палец выкрутила довольно больно и попросила сказать только, что он конкретно собирается делать.

– У меня на самом деле несколько путей, – воодушевился Андрей, – я все набросал на компьютере. Смотри: можно выяснить у Гришкиного мента все про покушение на Настю. Да она и сама, Альберто звонил, пришла в себя, говорит пока мало и почти ничего не помнит, но есть шанс, – он сказал: «Она хочет вспомнила», – что расскажет что-нибудь интересное. Дальше у того же Брайловского можно постараться выяснить все о его заказчике.

– Так ты же с ним знаком, – прервала его Лена.

– Я?

– Да, на открытие Гришка притащился с ним, – волосы жены, когда она поворачивала голову, щекотали Дорину подбородок и шею, – сказал, что тот напросился, и я видела потом, как ты с ним разговаривал. Прямо перед тем, как у меня схватки начались.

– Длинный, седой с неприятным лицом?

– Угу…

– Понял, – задумчиво протянул Дорин. – Уже интересно. Надо записать.

– Что тебе интересно?

– Почему он напросился на открытие салона. Это может быть важно, но пока в сторону. Смотри дальше: Найт, который явно имеет непосредственное отношение ко всей этой истории, пришел на презентацию с Гуру. Вот тебе еще одна ниточка. И наконец, твоя брошка.

– А при чем тут моя брошка? Ты уже второй раз ее поминаешь.

Андрей довольно много успел рассказать жене за эти неполные сутки ее пребывания дома. По телефону они болтали о всяких пустяках или о конкретных проблемах Лениного салона, где пока хозяйничал Валера. Договоренность была примерно такая – продавай все, что продается, если принесут какой-нибудь товар, отправляй к Брайловскому. С Гришки было взято честное пионерское, что он на предметы, присланные Валерой, будет числить Андреевскую в доле.

– Не знаю, – честно сказал Дорин, – знаю только, что Найт на твоей бабочке глаза остановил и потом, умирая, дважды ее помянул. Не просто так все это…

– А где она?

– Кто?

– Брошка. Я что-то ее не видела.

– Наверное, там, где у тебя все украшения, – в шкатулке.

В голосе жены чувствовалось беспокойство, но Андрей не стал обращать на это внимания.

– Я вчера укладывала туда браслет, он так и пролежал на тумбочке две недели с самой презентации…

– И правильно я тебе тогда отсоветовал его надевать, – прервал жену Андрей, – совсем он не шел к тому платью.

– Правильно, конечно, – Лена кивнула, – только неправильно, что он провалялся две недели где попало.

– Не где попало, а на тумбочке перед зеркалом, – обиделся Дорин, – я, между прочим, его специально не убирал, посмотрю на него – и кажется, что ты просто на минуту куда-то вышла.

– Ну ладно, – Лена недоверчиво покосилась на мужа, – не в этом суть, суть в том, что брошки там не было.