Где находится край света - Ольга Меклер

Но и из этой, казалось бы, тупиковой ситуации выход был найден. Ведь прочитанные книги можно было инсценировать! Это и стало вторым после чтения увлечением. Как человек крайне ответственный, главные роли, включая ту же Динку, Ира играла сама, а подружки, одноклассницы и соседки с удовольствием подключались и считали существующий расклад абсолютно справедливым, потому что таким артистизмом, таким врожденным чувством стиля и вкуса не обладал больше никто.

Скажите честно, многие из вас помнят такую скромную фигуру, как учитель пения? Да еще в начальной школе? У нас они менялись с неуловимой скоростью. А вот Ирке повезло.

Валерий Владимирович появился у них в первом классе – умница, красавец, сердцеед с внешностью Гойко Митича, перед которым не устояла ни одна из молоденьких учительниц. Злодеем и Дон Жуаном он, впрочем, не был: ну не виноват же человек, в самом деле, что уродился таким талантливым и харизматичным! А человек еще потрясающе пел и виртуозно играл на баяне. И был фанатично предан своей работе. С его приходом пение из «урока балдения» превратилось в наилюбимейший и наиважнейший предмет, которого дети с нетерпением ждали. О внеклассной работе и говорить нечего: вечера, КВН, конкурсы, концерты, а однажды забацали целую рок-оперу! «Колобок». И набившая оскомину детская сказка ожила, запела, заиграла! Кстати, главную роль и здесь блестяще, несмотря на весьма отличную от Колобковой комплекцию, исполнила Ира. Но это было гораздо позже, классе в 6–7-м.

А внимание он обратил на эту худенькую большеглазую девочку с самого начала, на первом же уроке. Она подошла, посмотрела на него очень серьезно и спросила:

– А вы кто будете?

– Я? – он слегка растерялся. – Я ваш учитель пения. Ты петь любишь, девочка?

– Думаю, мы подружимся, – важно кивнула Ира.

Одноклассники изумленно наблюдали за проявлением неслыханной дерзости.

Но они подружились, сразу и навсегда. Разница в возрасте не мешала ни той ни другой стороне. Он учил ее всему, что знал и любил сам: музыке, пению, игре на гитаре, формировал литературные пристрастия.

Летом ВэВэ уезжал в пионерский лагерь воспитателем на все три сезона, и Ира была всегда рядом, в его отряде. Все знали, что она любимица, но принимали это почему-то спокойно, как должное. В походах за руку любимого наставника шла нешуточная борьба – настоящая, со слезами, щипками и интригами. За одну – левую. Потому что за правую неизменно крепко держалась Иришка.

Там же он пытался приучить свою фаворитку к ранним подъемам. Убедившись, что ни слова, ни горн нужного воздействия не оказывают, Валерий Владимирович просто ставил кровать вертикально, и Ира продолжала спать уже стоя, а затем просыпалась от безудержного смеха соседок по палате.

В лагере все было иначе, свободнее, и музыка их тоже была совсем другой: дуэтом под гитару исполнялись «Атланты», «Оранжевый кот», «Над Канадой», «А я еду за туманом». Так и осталась страсть к авторской песне на всю жизнь.

Он никогда не пытался ее менять, ломать – только направлял в нужное русло, в свое, такое, каких уже к тому времени оставались единицы. Это касалось и врожденной страсти к чтению. Под руководством обожаемого Учителя в пятом классе были полностью прочитаны Цвейг и Мериме, в шестом – Золя и Мопассан, в седьмом – Драйзер.

А потом они часами сидели и обсуждали прочитанное, как и фильмы и любимых исполнителей. Ему было интересно Ее мнение!

И музыка. Конечно же, музыка – их общая большая любовь. Он занимался с ней вокалом, ненавязчиво, но очень серьезно. А в третьем классе Ира сама пришла в музыкальную школу, и ее сразу приняли на скрипичное отделение.

Ее будто не коснулся возраст гадкого утенка: прелестная малышка как-то вдруг, незаметно превратилась в самую яркую девочку в школе. К тому же, творческие муки большинства модниц были Ирочке неведомы – искусство одеваться и делать макияж, похоже, родилось вместе с ней. А еще раньше – по наблюдениям того же ВэВэ – кокетство. И мальчики не могли этого не замечать – успехом Ира пользовалась всегда. Но отделить зерна от плевел было достаточно сложно, поэтому за консультацией в делах сердечных она обращалась к человеку проверенному – любимому Валерию Владимировичу.

Правда, был еще ординарец – Севка. Он пришел в их 5-Б из другой школы. Умненький, коммуникабельный весельчак, сын директора завода, на котором работало полгорода, и заведующей гороно. Быстрым цепким взглядом окинул класс, подошел к Ириной парте и безапелляционно заявил:

– Я буду сидеть с тобой!

По неписаным пятибэшным законам в то время девочки делили парты с девочками, а мальчики, соответственно, с мальчиками, но Севку правила волновали мало: он умел принимать собственные решения. Так они и просидели вместе до самого выпускного. Севка таскал тяжеленный соседкин портфель, был поверенным в амурных и прочих девчачьих делах, всегда мог выслушать и пожалеть, дать мудрый мужской совет, а также явился первопричиной Ириных конфликтных отношений с точными науками, поскольку охотно давал ей списывать домашние задания, а на контрольных, и даже на экзаменах, сначала решал ее вариант и только потом – свой. Надо отдать Ирочке должное: она честно писала за него сочинения и проверяла диктанты.

И все же Севка был, скорее, лучшей подругой, а вот Валерий Владимирович… Можно сказать, пожалуй, что он был ее персональным Лениным – другом, вождем и Учителем. Именно так, с большой буквы. Сам же, в свою очередь, всегда мечтал о дочке. Такой, как Иринка.

Не вышло – родила ему жена двоих сыновей…

Что подтолкнуло их друг к другу? Ведь ни один не чувствовал себя одиноким.

Ира росла в прекрасной, полностью укомплектованной семье, с красавцем папой, высоким, породистым, с потрясающим чувством юмора, и хрупкой женственной умницей-рукодельницей мамой. И вовсе не относилась к множеству появившихся в 60–70 годы единственных детей: были у нее и старший брат, и младшая сестра.

ВэВэ тоже грешно было бы жаловаться: замечательная, тонкая и умная, добрейшая мама, отличные друзья – союзники и единомышленники…

Возможно, дело в том, что оба сразу поняли, какое это чудо – встретить своего человека, близкого по духу, слепленного из одного с тобой теста. Возможно, почувствовали, что через много-много лет, когда время все перемелет своими безжалостными жерновами, просеет все и всех через свои бескомпромиссные сита, они так и останутся друг для друга тем светлым, прекрасным и чистым мерилом, по которому строится вся дальнейшая жизнь.

Как всякая утонченная натура, воспитанная на лучших образцах мировой литературы, Ира верила в любовь с первого взгляда и была свято убеждена, что встретит именно ее, однажды и навсегда. Но к 14 годам пришла к выводу, что и стойкая неприязнь, ничем, как и любовь, не обоснованная, может возникнуть точно так же – с первого взгляда.