Русские воздушные богатыри И. И. Сикорского - К. Финне

Летом и осенью 1916 г. с большим успехом выполнял свои обязанности другой отряд Муромцев на западном фронте, базировавшийся под Минском. Этот успех был достигнут несмотря на то, что все воздушные корабли отряда были оснащены двигателями Санбим, за исключением ИМ-Киевского, на котором стояли двигатели Аргус. Среди пилотов этого отряда выделялся экипаж лейтенанта Д. К. Макшеева, летавший на ИМ-16.

Осенью 1916 г. русские войска планировали наступление против немцев в северном секторе Западного фронта, надеясь добиться решающего прорыва. Для того, чтобы отвлечь внимание немцев от северного сектора и чтобы подготовка к русскому наступлению не была обнаружена, разведывательный отдел штаба Западного фронта решил использовать нашу авиацию, в качестве демонстрации силы, в районе Сморгони и Крево. Соответственно, Муромцы, вместе с 12 легкими аэропланами были направлены к городу Място для того, чтобы атаковать противника.

Целью нашего воздушного налета был штаб немецкой резервной дивизии, расположенный неподалеку от города Боруна. 26 сентября 1916 г. глава разведотдела штаб-квартиры Западного фронта взял на себя организацию этой миссии. Впервые легкая и тяжелая авиация должны были оперировать совместно. Тем не менее, в планировании этой уникальной операции были допущены ошибки по ряду причин, включая новизну тактики и игнорирование требований, выполнение которых было необходимо для успешной работы.

Все участвующие в операции самолеты поднялись один за другим. Наши истребители отделились, затем стали кружить над линией фронта. Имея недостаточную дальность полета, они не могли вести бомбардировочные операции в тылу противника. Муромцы, напротив, могли с успехом выполнять такие задания если они летели в строю, как они доказали это во время операций в секторе Риги и вокруг озера Ангерн. Летая в строю, Муромцы обладали сильным оборонительным огнем, но во время этой совместной операции они рассеялись и летели по одиночке.

Начальник разведывательного отдела летел на ИМ-Киевском. Только это воздушное судно успешно выполнило свое задание. ИМ-Киевский достиг цели, обнаружил штаб немецкой дивизии и летал над ним пятнадцать минут, точно сбрасывая бомбы на цель. Затем ИМ-Киевский благополучно возвратился на базу. ИМ-16 также удалось проникнуть далеко за линию фронта. Во время выполнения задания он был атакован четырьмя истребителями. Враг открыл сильный огонь, град разрывных и зажигательных пуль обрушился на аэроплан. Топливный бак ИМ-16 взорвался и воздушное судно упало на землю, объятое пламенем. ИМ-16 упал на вражескую территорию неподалеку от озера Крево. Все члены экипажа погибли: лейтенант Макшеев, командир корабля; лейтенант Рахмин, заместитель командира; лейтенант Гаубов, артиллерийский офицер; и кадет Карпов. Текст перехваченной немецкой радиограммы описывал эти события: «Наконец-то нам удалось сбить огромный русский четырехмоторный самолет, хотя ценой гибели трех истребителей».

Следуя традиции, немцы сбросили записку с одного из своих самолетов, в которой говорилось, что члены экипажа были погребены с воинскими почестями. Позднее в немецкой газете была напечатана фотография могилы, над которой был поставлен восьмиконечный православный крест. Надпись на кресте гласила: «Здесь лежат четыре русских летчика, героически погибших в воздушном бою 25 сентября 1916 г. (по новому стилю)».

Немцы разместили неподалеку от креста единственные сохранившиеся части ИМ-16, - колеса и радиаторы двигателей Санбим. Совет Св. Георгия посмертно наградил всех членов экипажа орденом Св. Георгия IV степени.

Рапорт лейтенанта Вольфа, летчика 45-го истребительного отряда, об уничтожении бомбардировщика Илья Муромец, сентябрь, 1916 г.

В семь часов утра солнечным осенним утром 26 сентября 1916 г. в длинном гулком коридоре дома, в котором жили офицеры, раздался крик: «Сикорский летит!».

Уже два раза эти самолеты пролетали над нашим аэродромом, сбрасывая с большой высоты бомбы на нашу железнодорожную станцию и казармы. Тем не менее, эти бомбежки не причинили серьезного ущерба.

Оба наших одномоторных истребителя уже находились в воздухе, в то время пока мы, пилоты бипланов, по большей части еще спали. Большинство летчиков побежало на аэродром — некоторые были еще не одеты, — чтобы посмотреть на гигантский аэроплан. Я, однако, быстро оделся, и приказал подготовить мой самолет к вылету. Я думаю, в этот раз мы побили все рекорды по скорости сборов в полет. Стояло чудесное утро. Воздух был почти неподвижным, самолет быстро поднимался вверх. За двадцать минут мы достигли высоты 2500 метров и увидели над линией фронта длинный, тонкий, темный силуэт: это был «Сикорский», который как раз пролетал над нашими окопами на высоте примерно 3000 метров. Я описал широкий круг над нашим аэродромом, затем с небольшим разворотом направился к русскому самолету, поднявшись к этому времени на его высоту. Я должен был быстро решить, как мне атаковать, потому что «Сикорский» был внушающим страх противником; нам сообщили, что он очень хорошо вооружен и во время предыдущих воздушных боев уже успел сильно повредить ряд наших самолетов. Затем мы заметили, что его эскортируют моноплан типа Парасоль и три или четыре Вуазена. Я позволил противнику углубится на нашу территорию на три или четыре километра и занял позицию, следуя параллельным курсом, примерно в 100 метров в стороне от него, для того, чтобы определить, какую цель он выбрал на этот раз. Судя по направлению его полета, он летел к штабу нашей дивизии, который находился примерно в 10 км за линией фронта. Однако, за несколько дней до налета мы переместили штаб в другое место.

Когда солнце оказалось у меня за спиной, я атаковал «Сикорского», переместившись на его левую сторону, целясь в закрытую пилотскую кабину, которая казалась самым уязвимым местом. С расстояния 300 метров мой наблюдатель открыл огонь. Цель было большой и ясно видной. Гигант продолжал следовать своим курсом, как будто нас не замечая. Он был относительно медленным, но затем довольно быстро начал набирать высоту, поскольку по нему открыли огонь наши зенитные батареи. Через несколько минут я приблизился на расстояние в 150 метров и смог понять, с большим удовлетворением, что во время первого столкновения мы попали в цель, поскольку крайний правый двигатель был поврежден. Пропеллер терял обороты и внезапно остановился. Теперь только три мотора обеспечивали тягу. «Сикорский» начал терять высоту.

Неожиданно, в середине верхнего крыла открылся люк, в нем появился пулеметчик и открыл по нам огонь. Тем временем, я приблизился на расстояние 100 метров и мой наблюдатель начал стрелять вперед. Я расположил самолет таки образом, чтобы наблюдатель мог вести огонь по главной кабине между крыльями. Мой самолет бросало из стороны в сторону сильной воздушной струей от его винта и мне несколько раз приходилось стабилизировать машину и держаться той же скорости, чтобы не обогнать его, потому что он мог затем атаковать меня сзади.