Навсегда в твоих объятиях - Кэтлин Вудивисс

Зинаиде стало ясно, что любые возражения будут теперь расцениваться как проявление ее склочной натуры. И потому она решила придержать язык, хотя внутри у нее все кипело.

Иван самодовольно улыбался. Он с глубоким удовлетворением наблюдал, как приводят к покорности строптивую боярышню, и поскольку не отказывался лишний раз ударить лежачего, то не выдержал и тоже вступил в разговор:

— Можете быть спокойны, княгиня, мои наставления будут продуманы самым тщательным образом. И я приложу все свое усердие, чтобы воспитать у вашей подопечной достойные манеры.

Алексея такая перспектива безмерно огорчила.

— Да это просто дурацкая шутка, Анна! Для чего Зинаиде еще какие-то уроки? Ее учили самые просвещенные учителя России. Не станешь же ты продлевать для девушки это трудное восхождение к вершинам познания?

— Ее еще необходимо научить правилам хорошего тона, а также этикету, — упрямо настаивала Анна, не сомневаясь, что теперь уже никто не рискнет повлиять на ее решение.

— Чушь собачья! — вспылил ее муж. Грохнув кубком по столу, он встал, гневно насупил брови и, не извинившись и ничего не объясняя, зашагал к выходу.

— Ты куда? — спросила Анна, поняв, что сегодняшний вечер снова проведет одна.

— Прочь из этого дома! — рявкнул князь Алексей. Резко распахнув двери, он выбежал в сени и, упершись руками в бока, громовым голосом крикнул: — Борис!

В наступившей тишине послышались торопливые шаги Бориса, бежавшего на зов барина. Еще через несколько секунд беловолосый слуга, тяжело дыша, встал перед хозяином:

— Тут я, батюшка.

— Живо беги на конюшню да скажи, чтобы приготовили дрожки. Коней пусть запрягают самых быстрых, — продолжал Алексей уже тише, но по-прежнему властно.

— Прямо сейчас, батюшка?

— Стал бы я тебя торопить!.. — рявкнул князь. — Ну конечно, прямо сейчас!

— Как изволите, батюшка.

Зинаида подняла глаза на Анну и увидела, что княгиня сурово смотрит туда, где лишь мгновение назад стоял ее муж. Обычно бледные, теперь ее щеки покрылись легким румянцем, но если не считать этого да еще легкого подергивания уголка рта, то княгиня казалась невозмутимой.

Иван не решился больше ничего говорить, и обед продолжался своим чередом. Правда, Зинаиду подавляла перспектива стать ученицей Воронского. Все блюда, коими в нормальной обстановке она стала бы наслаждаться, теперь казались ей безвкусными: и жареный гусь с клюквенным соусом, и слоеные пирожки с капустой… А Иван знай себе нахваливал повариху и поглощал каждый кусок с таким смаком, что Зинаида с удивлением думала, как это он до сих пор не лопнул.

Когда же обед, с Божьей помощью, подошел к концу, оба гостя удалились в опочивальни, а Анне оставалось пойти в свой одинокий покой, который она так редко делила с Алексеем. Даже споры с ним были куда лучше, чем одиночество и ужасные фантазии, в которых муж представлялся ей в объятиях других женщин.

Для Зинаиды ночь выдалась не менее тяжелой, чем пережитое путешествие. Густые тени в комнате… Густые тени на душе… Впереди ей виделось лишь бесконечное и неизбежное погружение в такую же кромешную тьму. Ну, как в таких условиях она сохранит тихий и милый нрав? Она потерпела поражение, еще не вступив в борьбу, потому что уж в чем, в чем, а в умении раздражать Зинаиду Иван и впрямь преуспел.

Зинаида беспокойно ворочалась на кровати и никак не могла уснуть. Мысли ее были в полном смятении. И лишь невольно сосредоточившись на полковнике Райкрофте и том мгновении, когда он крепко прижимал ее к своему стройному телу, Зинаида, как ни странно, успокоилась и мирно уснула.

Всю ночь стояла невыносимая духота. Земля так и не успела отдохнуть до восхода солнца. В положенный час оно показало свой сияющий лик над горизонтом и простерло палящие лучи по долинам и верхушкам холмов, окружающих столицу. Даже в эти утренние часы над пыльным городом стояло переливающееся волнами марево, какое обычно появляется, лишь, когда божественный огненный шар входит в полную силу. Люди каждый по-своему прятались в тени: кто в больших каменных домах, кто под полинявшими от жары деревьями, из последних сил боровшимися за выживание. Коварная жара уже начинала проникать и внутрь княжьего дома.

Эли поднялась с узенькой койки и почувствовала себя гораздо лучше после долгого глубокого сна. Она тут же принялась хлопотать в своей крошечной комнатушке: мыться, одеваться и распаковывать пожитки, пока в соседней опочивальне ей не почудилось какое-то движение. С веселой улыбкой она поспешила в покои своей госпожи, но, увидев, что та сидит на кровати, обхватив руками коленки и безразлично глядя в пространство, удивленно остановилась. Это странное отсутствующее выражение лица говорило о дурном настроении Зинаиды, и Эли ободряюще тронула рукой ее тонкую руку. Ей казалось, она понимает причину этой печали.

— Ах, мой агнец, ты заново скорбишь за своим батюшкой?

Зинаида сумела улыбнуться, но блестевшие в глазах слезы свидетельствовали о невеселых мыслях. Она печально вздохнула:

— Если бы я была умна, Эли, то поскорее выскочила бы замуж, еще когда папа был жив. Тогда я сейчас не торчала бы тут и не принуждена была терпеть самодурство этих чужих людей.

За годы, проведенные подле боярышни, Эли прекрасно научилась понимать ее мысли и настроения. Сейчас ей было ясно, что произошло нечто ужасное.

— Ах, мой агнец, неужто князь и княгиня не были добрыми к тебе?

Зинаида не решилась сразу выкладывать все своей служанке. Ведь Эли слишком любила ее и не стала бы молчать, если бы узнала, что похотливый шпион подглядывал за ее госпожой. А новость о том, что Ивана пригласили в учителя к Зинаиде, несомненно, потрясла бы и оскорбила Эли. Впрочем, этот факт все равно не удалось бы долго скрывать, ведь скоро несносные уроки должны были стать повседневной обязанностью для Зинаиды.

— Я ошибалась, Эли, когда думала, что в ближайшее время мы избавимся от Ивана. — Зинаида заметила, как подпрыгнули брови служанки, и, слегка пожав плечами, добавила: — Он будет учить меня, пока я живу здесь. Так велела Анна.

— Не может быть! — Маленькая женщина решительно уперлась кулачками в бока и презрительно фыркнула: — И чему же, будет сказано на милость, этот трусливый заяц хотел тебя учить? Как скрывает от левая рука то, что делает правая? Ах-х-х-х! — Если ирландка волновалась, речь ее становилась менее понятной. — Чуяло моего сердца про этот бородавчатая жаба, когда она запрыгнула на твой порог.

— И все же, Эли, мы не должны говорить ничего против Ивана, если не хотим навлечь на себя немилость княгини. Она обожает этого типа. — Зинаида поглядела на маленькую служанку и увидела, что та вопросительно выгнула черную бровь. — Понимаешь?

— Да, это я понимаю, моя дорогая. Но когда княгиня Анна повелела ему давать тебе учительство, то про что она себе думала? Да у него же, посмотрите, прямо на лбу написано все! Уж конечно, если это священник, тогда я — мясник. Мне любопытно, княгиня в своем уме?