Желтые перчатки - Анна Дубчак

Невский почти выбежал на улицу и глотнул свежего воздуха, если таковой имелся, конечно, в самом сердце перегруженной транспортом Москвы. Он долго не знал, куда себя деть, а потому стоял возле подземного перехода, с трудом осознавая увиденное. Каково же было его удивление, когда минут через десять эта парочка вышла из ресторана и направилась в сторону Бронной; Невский пошел зачем-то следом, он видел, как они вошли в коммерческий ларек… Покружив вокруг него с полчаса, он решил убедиться в том, что это действительно Валентина, и принялся стучать в окошечко и звать ее. Но окошко оказалось заперто, хотя внутри ларька горел свет. И тогда Игорь обошел ларек и стал колотить кулаком уже прямо в дверь. Но в ответ он услышал лишь какой-то хрип, прерываемый низким мужским голосом, и звук, напоминающий скрип кровати…

Он не помнил, как добрался до дома.

***

Родиков нашел его в ужасном состоянии, небритым, голодным и с глубокого похмелья: на столе стояли пустые бутылки из-под спиртного.

– Ну хочешь, я найду ее и убью, – сказал он, расчувствовавшись после рассказа Игоря. – Но как ты мог влюбиться в нее?

– Это была не любовь… Понимаешь, она мне казалась самой свободой… От нее исходило тепло и радость… И кроме нас не было никого и ничего. Я не знал, что такое бывает.

– Тебе нужно срочно найти женщину и забыться.

– Нет, мне теперь ничего не нужно. А тем более женщину.

– А что Анна?… – осторожно спросил Родиков, помогая другу убирать в комнате и понимая, насколько важно сейчас убедить Невского прекратить бузить, а заняться делом. На завтра была запланирована важная встреча с представителями швейцарской стороны. Всем, кто знал Невского, стало бы значительно спокойнее, если бы он вернулся к жене. Игорь Невский был всеобщим любимцем в фирме, где в его подчинении находилось шестьдесят человек, и все знали его как душевного человека и справедливого шефа. И просто удивлялись, как с такими бесценными качествами, как честность и ответственность, Невский мог достичь столь высокого положения и при этом не оскотиниться. Его разрыв с женой, о котором стало известно благодаря подругам Анны, которые являлись женами его коллег по работе, стал очень скоро основной темой для разговоров. Стоило Невскому появиться в своем кабинете, как все облегченно вздохнули: раз человек пришел на работу, значит, относительно здоров. Значит, будет жить. Как ни странно, но сочувствовали в первую очередь не Анне, а Игорю, потому что история с любовницей, которую Анна продержала на лестнице больше трех часов, вызвала к ней сочувствие. Кроме того, всех раздирало любопытство: кто же это такая и почему никто ее ни разу с ним не видел? Ну и конечно же, все ждали развязки…

– А что Анна? – переспросил Саша Родиков. – Ты когда ее видел в последний раз?

– А ее я вообще не хочу видеть…

Невский заперся в ванной, и Родиков услышал звук льющейся воды.

– Слушай, я хотел пригласить тебя сегодня на одну вечеринку… Тебе не следует запираться в квартире, наоборот, ты должен бывать на людях… Ты же и сам все знаешь, старик…

Игорь приоткрыл дверь и высунул голову с намыленным лицом наружу:

– Послушай, может ты и прав, но я не могу… Я ценю то, что ты заботишься обо мне и все такое прочее, но мне сейчас ни до чего… Что слышно о наших швейцарских друзьях? Если я еще не пропил свою память, они должны прилететь сегодня ночью, так?

– Так, но тебе не следует встречать их в таком вот виде… Мы уже все приготовили и сами встретим… Тебе надо быть в форме завтра утром…

– Что-то я тебя не пойму, то ты приглашаешь меня к себе на вечеринку, где предполагается выпивка, то говоришь, что завтра утром я должен быть в форме… Ты лучше скажи конкретно, чего тебе от меня надо и что я должен сделать, чтобы все остались довольны? Ты думаешь, я не понимаю, что происходит? Да, я несколько потерял голову, но поверь, очень скоро все придет в норму, я обещаю тебе это… А сейчас… Саша, ты не побреешь мне шею?

– Я бы ее с удовольствием намылил… А что касается вечеринки, то тут ты прав… Просто мне бы хотелось познакомить тебя со своей девушкой, с одной стороны, но с другой стороны, я как бы не должен этого делать, чтобы лишний раз не искушать тебя спиртным… Вот и все. Я такой же человек, как и ты… И хочется, и колется… Тебе решать. Ты уже большой мальчик.

***

Спустя два часа после ухода Родикова Игорь все же решился выйти из дома и сесть за руль своей машины. Прогулка по ночной Москве – что может быть прекраснее? Улицы стали оранжевыми от света фонарей, а люди, прогуливающиеся по ним, показались большой праздничной толпой, спешащей неизвестно куда.

Игорь пытался вспомнить, когда же в жизни ему было по-настоящему радостно и счастливо на душе, и он отвечал себе: в тот вечер, когда они с Валентиной мчались под землей, взявшись за руки… Никогда и ни с кем он не чувствовал себя настолько хорошо, никогда еще ему так не хотелось жить, никогда он не забудет ТУ Валентину, которую узнал в гостинице, как никогда не вспомнит ДРУГУЮ Валентину, которая скрылась за дверями мерзкого ларька…

И вдруг случилось невероятное: слезы, откуда-то взялись слезы, которые катились по щекам, застилая все вокруг; Игорь не мог вспомнить, когда он плакал последний раз… Возможно, в детстве… Слезы – это реакция на подлость, на обман. Это плата за разочарование.

Он отнял руки от руля, чтобы промокнуть глаза носовым платком, и в это время показался малиновый сверкающий «Форд», который летел ему навстречу и неизвестно, что бы случилось, если бы Игорь не успел схватить обеими руками руль и свернуть с дороги на тротуар… Он почувствовал, как машина стукнулась обо что-то темное и мягкое, послышался чей-то сдавленный крик, который слился с визгом тормозов…

И он понял, что сбил человека.

Если бы ей сказали, что она будет присутствовать на свадьбе человека, который являлся в течение трех лет ее фактическим мужем и с которым они прекрасно ладили и не собирались никогда расставаться, она бы рассмеялась тому в лицо. Но тем не менее Бланш стояла в церкви рядом с Борисом, одетым в роскошный черный смокинг, и смотрела, как он надевает кольцо на палец своей будущей жены – Эммы Латинской.

Сама же Эмма, лицо которой было скрыто густой белой вуалью, казалось, была счастлива. Ее высокая сухая фигура привлекала к себе всеобщее внимание гостей, собравшихся на эту по меньшей мере странную церемонию. Кто бы мог подумать, что эта женщина, еще в прошлом году схоронившая своего горячо любимого мужа, выйдет замуж за русского эмигранта, ресторанного тапера, да к тому же еще и находящегося в официальной связи с молодой женщиной, которая после свадьбы, как предполагалось, переедет с ним жить в Булонский лес?

Бланш в облегающем платье из тафты изумрудного цвета и высокой прической, открывающей нежную белую шейку и необыкновенно свежее, с прекрасной кожей, лицо, словно бросала вызов этой ходячей мумии, Эмме, которая зачем-то пожелала выйти замуж за ее Бориса.