Кодекс экстремала - Андрей Дышев

– На море живешь, а такой белый, – сказала она. Это был первый человек, который назвал меня белым. Должно быть, она до меня имела дело только с неграми.

– Это я побледнел от волнения, – ответил я, не поднимая головы.

– А с чего это ты такой волнительный? Меня, что ли, испугался? Так я не кусаюсь, можно сказать… Женат?

Я зачем-то соврал и кивнул.

– Дети?

– Четверо.

– Ух ты, какой активный! И все у вас тут, на море, такие активные?

– Большинство, – ответил я. – Наш район на первом месте по рождаемости на полуострове. Здесь у нас особый сорт винограда произрастает, «Конек-горбунок» называется, в просторечии – «Жеребец». Так от него и все дела.

Женщина щурилась, на коричневых губах играла усмешка. Ей нравился мой глупый юмор. Но это было мне во вред. Если следователю понравился подозреваемый – будет вести дело до тех пор, пока не надоест. Судебной практике такие случаи известны. Все это плохо кончается.

Я протянул исписанный лист женщине. Она взяла его и, отстранив подальше от глаз, стала читать. Лист, исписанный мелким почерком с двух сторон, она читала минут пять, что-то помечая карандашом в тексте, и неожиданно вернула его мне.

– Так не пойдет, – сказала она. – Ты суешь нос не в свои дела. Про деловой костюм, на котором якобы не было ни капли крови, не надо – это дело экспертизы уточнять, была кровь или нет. Затем накидка. К чему это? Ты уверен, что накидка принадлежала Милосердовой? Кто сказал, что ее нашли в твоей лодке? Да, начальнику лодочной станции показалось, что в твоей. Но в тот день лодками, в том числе и твоей, пользовалось полсотни отдыхающих. Любой из них мог нечаянно забыть накидку в лодке.

Я слушал следователя и не мог понять, куда она клонит. Выходило так, что она сама подсказывала мне алиби.

– Дальше, – продолжала она, глядя на мое сочинение, как редактор на текст заметки начинающего журналиста. – Ты пишешь про какое-то письмо. С чего ты взял, что кто-то намеревался тебя подставить? Почерк, похожий на твой? Ну и что? Да мало ли на свете почерков? Миллионы людей на земле пишут приблизительно так же, как и ты… Подписано именем Кирилл? А что, кроме тебя, такого красивого и неповторимого, больше нет Кириллов?

«Сюда бы Анну, чтобы послушала эту речь! – подумал я. – Блеск! Вот что значит профессионализм! А я, дурак, испугался того, что следователь – женщина».

– Про Караева тут ты вообще наворотил черт знает чего! – покачала головой следователь, стряхивая пепел на мой труд. – Ушел за вином, пришел с вином… Ты что, алкоголик? Зачем на полстраницы расписывать про твое вино и каких-то глупых продавщиц винного отдела? А убийца в маске? Это вообще шедевр детективного жанра! Милый мой, на курорте десятки людей с удовольствием занимаются оздоровительным бегом, и если каждого бегущего принимать за преступника, то какой же тогда беспредел начнется!

Что-то она начала гнуть не в ту сторону.

– Извините, – прервал я ее. – Но я же сам видел, как он перемахнул через забор. И на лице была маска!

– Куда он перемахнул? – усталым голосом спросила женщина. – К соседу? Так, может быть, это и был сосед, который воровал у Караева помидоры, а ты его застукал. Маска на лице? На нервной почве, хороший мой, обычную налобную повязку можно принять за маску.

– Хорошо, – сказал я, налегая грудью на стол. – Но ведь вы не станете отрицать, что Караева задушили проволокой?

– Задушили или он сам задушился? – уточнила следователь, как и я, склоняясь над столом. – А это, как говорят одесситы, две очень большие разницы. Ты не эксперт. Ты ограничился лишь беглым осмотром трупа и тут же сделал выводы. Так нельзя, сладкий ты мой! Каждое твое предположение, каждое слово нуждается в доказательстве! Караев повесился на лодочном стальном фале, привязанном к деревянному карнизу. Когда ты вернулся из магазина, карниз уже оборвался под тяжестью трупа и тело вместе с карнизом рухнуло на пол. А ты нафантазировал, что его убили, закрутили стальную проволоку на горле! Слышал, как из комнаты доносились какие-то звуки? А то, что это кошка могла прыгнуть на подоконник или на шкаф с посудой, ты не предполагаешь?

Она взяла опросный лист двумя руками и, с улыбкой глядя на меня, медленно порвала его на мелкие кусочки.

Со мной творилось что-то странное. Я испытывал огромное облегчение, словно тяжкая ноша свалилась с моих плеч. Но вместе с тем в душу закрадывалось подозрение, что меня, попросту говоря, надувают, нарочно подводят к выводу, что никакого убийства не было, что все это лишь родилось в моем воспаленном воображении.

– Значит, так, – сказала следователь волевым тоном. – Возьми чистый лист и пиши заново. И без всяких фантазий. Только то, в чем ты уверен, как говорится, на все сто, и коротко. Был на острове, видел под скалой на гальке пятно крови. Потом обнаружил труп Милосердовой в трюме яхты. Лодка пропала. Добрался до берега вплавь. Точка. Со следующего абзаца: посетил особняк, где скрывался капитан яхты «Ассоль» Караев…

– Скрывался? – удивился я.

– Ну, если не нравится это слово, то подыщи другое! – скривила губы следователь. – Напиши: «временно проживал». Обязательно про стол, заставленный бутылками, и про реакцию капитана, когда ты предложил ему поговорить о гибели Милосердовой. А потом про труп Караева, лежащий на полу со стальным фалом на шее… Все ясно, красавчик? Вперед!

– Подождите, – сказал я, массируя пальцами лоб, словно у меня началась мигрень. – Мне не ясно одно: к чему вы меня подводите? К какому выводу?

– Делать выводы, лапочка, это наша работа. От тебя же, как от свидетеля, требуются только четкие и вразумительные факты.

– Так я, значит, свидетель?

– Точно так, дорогой.

– Разве свидетелей привозят в милицию силой?

– За этот сервис благодари своего приятеля – фамилии не помню, рыженький такой лейтенант. Это он попросил доставить тебя со всеми удобствами, чтобы ты по жаре в автобусе не трясся.

– Понятно, – задумчиво произнес я. – Кое-что понятно… Значит, в убийстве Милосердовой вы подозреваете Караева?

Следователь мило рассмеялась.

– Ну что ты, родненький! Милосердову скорее всего никто не убивал. Следствие приходит к выводу, что это несчастный случай. Дамочка поднялась в туфельках на скалу, чтобы полюбоваться морем, не удержалась и свалилась вниз. Караев, который был с ней в тот день, перетащил ее на яхту, а потом почему-то решил, что его наверняка обвинят в убийстве, сел на весельную лодку, отплыл от острова подальше, затем, чтобы запутать следствие, прыгнул в воду и добрался до берега уже вплавь. Может быть, он до сегодняшнего дня тихо лакал бы портвейн на даче своего хозяина, но ты смертельно напугал его своим приходом и расспросами о Милосердовой. Когда ты пошел в магазин, он наверняка решил, что ты вернешься с нарядом милиции, и не придумал ничего более лучшего, чем повеситься… Вот так-то выглядит сермяжная правда жизни, котик. Поверь мне, опытной во всех делах женщине: частный сыск – не для тебя. В самом деле, занимайся лучше ловлей крабов. Или любовью. Это намного приятнее, чем придумывать убийц и самому же их разыскивать.