Новик, невольник, казак - Степан Кулик

Против такого расклада я не возражал. Когда-нибудь – это слишком отдаленный срок. До него еще дожить надо. А там видно будет.

Казаки обещание сдержали. Больше ко мне никто не цеплялся. Если только замечание какое кто бросал мимоходом, касаемо уплотнения швов в лодке. Так и провозились все вместе до вечера. Они с чайкой, а я со своим плавсредством.

Кстати, вовремя я лодку на берег вытащил. Смола сказал, что пока я спал, за ней приходили казаки с дальнего дозора. Поскольку это их челн, и Полупуду Грач его лишь на время одолжил. Но когда узнали, что лодку конопатить будут, оставили. Работенка эта не из самых приятных, так что всякий рад, если ее удается кому-нибудь спихнуть. Повезло. Сделал бы иначе – пришлось бы другую лодку искать. И припасы…

В общем, всё к лучшему. И алиби заработал, и навык приобрел. Еще покойная бабушка любила приговаривать, что в жизни хорошо уметь всё, а пригодится то умение или нет – это уже не нам решать.

Как стало смеркаться, Смола со своей бригадой работу закончил. Долго плескались, отмывая тело от грязи. Используя вместо мыла глину и песок, а вместо мочалки жмут травы. А после засобирались в курень. Аккурат на надвратной башне из пушки бабахнули. Холостым и в треть заряда. Только чтобы знак подать, что день закончился, можно и разговеться, кто терпел и поста придерживался.

– Пошли с нами, Петро, – позвал Антип.

– Спасибо, немного осталось. Хочу закончить, чтобы завтра снова не пачкаться. Дно я уже сделал, а верхнюю часть и при костре хорошо видно.

Казак понимающе кивнул. К слову, закончив работу, он приоделся и теперь действительно мог сойти за средней руки шляхтича. Если слишком внимательно не приглядываться. Потому что следы смолы и дегтя можно было обнаружить на всей одежде и в самых неожиданных местах. Исключение – дорогие ножны. Обшитые зеленой замшей, они были идеально чистыми и ухоженными.

– Ну, как знаешь. Вольному – воля, спасенному – рай. Закончишь, костер не туши. Наоборот, подбрось пару поленьев. Так полагается. Чтоб страже со стены лучше берег видно было. Добро?

– Сделаю…

А вот это мне уже не понравилось. Не ошибся в предположениях, бдят казаки ночью. Хоть бы ворота не запирали, а то совсем тоскливо станет.

Ну, тут уж ничего не поделать, остается только ждать. Заодно и лодку вернуть в рабочее положение. Потом на это времени не будет. Дождался, пока артель конопатчиков не скроется из виду, остальным же невдомек, что я должен делать, и потащил лодку к воде. Теперь я был грамотный и сообразил, что даже на мели будет легче перевернуть ее в одиночку, чем мучиться на суше.

Изгваздался весь в непросохшем дегте, пару раз плюхнулся в реку, поскользнувшись на прибрежном иле, но цели достиг. Солнце еще подсвечивало красным закатом верхушки тростника, а лодка уже качалась на воде. Привязал, сложил обратно припасы, мысленно перекрестился и пошел в крепость. К тому времени стемнело достаточно для того, чтобы двигаться скрытно, но еще не настолько, когда всякий шорох кажется подозрительным.

До полуночи Сечь не спит. Так что и стражника не удивит мое появление, если заметит. Во всяком случае, сильно не обеспокоит, и он не станет издавать ненужные вопли, вроде: «Стой! Кто идет! Стрелять буду!»

Стрелять ему, положим, нечем. Кроме копья, другого оружия я не видел. А вот тревогу поднимать нельзя. Олеся к побегу не готова и не сразу поймет, что я ее друг. Пока объясню, пока с кандалами разберемся…

Вполне может статься, что у часового ключей нет. Хотя как-то же он ее «до ветра» должен водить? Девка все-таки. Неудобно на глазах у всей крепости нужду справлять. Одно дело казнить преступницу, как казацкий закон и обычай велят, другое – позорить почем зря. Думаю, Серко это понимает, и ключи у стражника должны найтись. Ну, а если не так – придется на месте что-то придумывать. Поэтому тишина мне очень нужна. А дальше – как повезет. Кто не рискует, тот не пьет шампанского… и в тюрьме не сидит. Но казнить ни в чем не повинную девушку, я не позволю.

И будь что будет! Как те же запорожцы любят приговаривать: «Дважды не умирать, а одного раза не миновать».

Олеся сидела, опираясь спиной на колесо пушки, опустив голову на колени и обняв их руками. Вряд ли спала… Я бы, к примеру, зная, что на рассвете меня казнят, точно не смог заснуть. Наверно, просто замерзла, а в таком положении хоть немного теплее. Стражник, видя такую покорность судьбе и, наверное, вообще не воспринимая девушку всерьез, не особо напрягался. Держался обеими руками за копье и клевал носом. Рассчитывая, что если все же уснет, копье упадет и разбудит.

Тень от частокола, еще больше сгустившая ночную тьму, позволила мне незаметно зайти ему за спину. Оставалось подкрасться десяток шагов и… А вот с «и» я снова засомневался. Ну не было практики в нанесении ударов по голове тяжелым предметом. Поэтому я очень переживал, что могу не соизмерить силу, стукнуть слишком сильно и убить стражника. Или, что еще хуже, – в последний миг придержать руку и не вырубить его. Последствия объяснять не надо… Как вариант, запросто могу оказаться в одном мешке с Олесей. Или рядом, но тоже с камнем на шее.

Что же делать?

И вот тут я вспомнил, как еще в школе мы играли в «усыпление», перекручивая на шее шарф добровольцам, желающим испытать острые ощущения. Принцип тот же, что и у аркана. Петля пережимает сонную артерию, кровь перестает подавать в мозг кислород, и человек теряет сознание. А потом с бесчувственного тела можно хоть «гипс снимать».

И что немаловажно, тут я точно знал: с какой силой сдавливать и как долго держать, чтоб обойтись без ненужных последствий в виде летального исхода. В детстве мои друзья-парни теряли сознание примерно на двадцатой секунде. Девочки – чуть быстрее.

Но западло не дремлет, и тут же нарисовалась другая проблема.

Все лишнее я оставил в лодке, и теперь под руками не оказалось ничего подходящего для удавки, кроме очкура. Поразмыслив немного, я все же решил, что ничего страшного не произойдет, если Олеся увидит своего спасителя без штанов. Во-первых, ночь, темно да и присматриваться будет некогда. А во-вторых – нательная рубаха ниже бедер. Да и шаровары я же не выбрасываю. Обвязал ноговицы вокруг талии и получил некое подобие передника. Зато теперь я был во всеоружии.

Десять шагов… Восемь… Пять…

Я подкрадывался так тихо, что даже дыхания собственного не слышал. Только сердце предательски бухало в груди, раздаваясь в ушах набатом.

Три… Два…

Скрестив руки, набросил удавку на шею стражнику и затянул. Теперь оставалось только считать до двадцати, не обращая внимания на судорожное дерганье жертвы. Но, поскольку сейчас я имел дело со взрослым, крепким молодым парнем, примерно моего возраста, решил подстраховаться.

Двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять… Да когда ж ты отключишься?!

И как раз в этот момент стражник бессильно повис у меня на руках. Выждав еще три секунды, я ослабил удавку, готовый в любой момент, если казак все же притворился, снова ее затянуть. Или делать искусственное дыхание, если он, не дай бог, того…