Седая весна - Эльмира Нетесова

— Совместная компания по добыче золота? С американцами? Да если они узнают, кто я, не согласятся со мной работать! — не поверилось Селиванову.

— Не за воровство был судим. Они эту разницу знают. И сработаетесь. В зоне о вас очень высокого мнения остались. О вас легенды ходят. Вот и пригодится опыт. Зарубежка ценит честность в людях. Мы вас и отрекомендуем. Это будет нашим извинением. И еще! Понадобятся люди! Наши! Какие смогли бы работать в компании безупречно. Если есть на примете такие, назовете их нам. Зарплаты там высокие — в валюте. Работать будете по контракту, с обоюдным соблюдением обязательств.

Селиванову на размышление дали три дня. Ему хватило ночи. И его в тот же день познакомили с шефом совместной фирмы. А через два дня Михаил получил официальное предложение и контракт.

Все его пункты устроили человека. Ведь компания не только гарантировала сказочную зарплату и жилье, но и развязала руки в подборе кадров. Он назвал лишь тех, кого знал все восемь лет, на кого мог положиться как на самого себя…

А через месяц, получив письмо от Александры, все понял. И решил не писать ей. Уж слишком долго идут письма с Колымы. И заказал разговор по телефону.

Михаил никогда не ухаживал и не встречался с девушками. Не знал, с чего начать этот первый, такой серьезный разговор. Но откладывать его не было смысла:

— Шура! Это я! Михаил Селиванов! Помнишь такого?

— Еще бы! Ты откуда звонишь?

— Из Магадана! С самой Колымы! Я остаюсь здесь!

— Почему? Тебя не освободили?

— Я — вольный! Надо заработать. Есть возможность! Заключил контракт на пять лет!

— Зачем?

— Так надо!

— А как же я? — услышал дрогнувший голос.

— Приезжай! Ко мне! Насовсем! Деньги на дорогу вышлю! Согласна? — вытер испарину.

— Конечно!

Через неделю встретил ее в аэропорту. Ни за что не узнал бы, если б не окликнула.

Где та робкая девчонка с озорной челкой и смешливыми серыми глазами? К нему подошла серьезная женщина. И только улыбка да голос напомнили отдаленно забытую девчонку.

— Ну, здравствуй! — обнял Мишка неуверенно. И заметил седину, сверкнувшую на ее висках.

— Мишка! Бедный мой мальчишка! Как ты изменился, как стал похож на Колыму, — вырвалось невольное. Она оглядела его пристально. — А знаешь, все ж мы дожили до этой встречи! Я ее как сказку ждала. А она заблудилась на Колыме. И все опаздывала.

— А ты ждала? — посочувствовал Мишка.

— Потому что эту сказку я любила с самого пятого класса. И никакую другую не хотела знать.

— Спасибо, Шура! Милая моя девочка! Одна на целом свете только ты и любила меня! Видно, потому я выживал! — Взял ее руки в свои, заглянул в глаза, прочел в секунды все — без слов. И впервые отчаянно пожалел, что еще тогда, много лет назад, не оглянулся, не встретился с нею взглядом. Быть может, сжалилась бы судьба и не было бы этой долгой разлуки и проверки Колымой.

С приездом Шуры в жизни Михаила Селиванова изменилось многое. За годы заключения он понял главное — за что нужно уважать человека.

Шура… Как мало знал он о ней. И не случись беды, даже не обратил бы на нее внимания. Может, нашел другую. И мог ошибиться в выборе. К Шуре не нужно было присматриваться, проверять, убеждаться. И Михаил был бесконечно благодарен судьбе.

Он работал. А вечером спешил домой. К ней — единственной на всем свете. Вечерами они сидели у камина и Михаил рассказывал жене, как жил и работал в зоне. Поначалу при воспоминаниях сжимались кулаки и виски заливало потом. Случалось, ночами кричал во сне. Снова привиделся обвал на руднике. Из него и во сне непросто выбраться.

— Миша, родной, успокойся, — утешала мужа Шура.

Первые месяцы часто вскакивал среди ночи, хватался за сигареты, курил до утра.

Мучительным был первый год. Отбывал наказание в зоне, в снах видел волю. Освободившись, памятью застрял в зэках.

Годы заключения сказались на всем. Ведь вот сам выбирал на работу каждого человека. Из зоны вызволил. Со всеми все обговорил, компания с ними заключила контракты, а в первую получку двое напились и не вышли на работу. У Селиванова в глазах потемнело. Сам поехал в общежитие. Ураганом ворвался в комнату. И сорвав мужиков с постелей, вкинул обоим так, что мигом протрезвели. На бегу в портки вскочили. Не важно, что надели их задом наперед, а рубашки наизнанку, туфли не на ту ногу, о шарфах и шапках даже не вспомнили. Раньше, чем Мишка на своей машине, примчались бегом на работу. Хмеля ни в одном глазу. Зато все лица опухшие, в синяках.

— Что случилось с людьми, Михаил? — спросил американский партнер.

— Ничего! Просто воспитательную работу провел, — отмахнулся Селиванов.

Американец весь день наблюдал за этими двумя. Ему все не верилось, что они смогут работать и не свалятся замертво. Но мужики даже в туалет не решались отскочить, не пошли на перерыв. И после смены работали еще два часа, ровно столько, на сколько опоздали. Они боялись оглянуться в сторону Селиванова. Даже спинами чувствовали на себе его взгляд. С того дня об опозданиях, прогулах забыли.

Однажды решил Михаил проверить бытовки. Едва заглянул в курилку, побелел. Дым коромыслом. В пепельницах и на полу кучи окурков. Стулья в беспорядке, на столе грязь.

— Дикари, вашу мать! — втолкнул в бытовку двоих мужиков и сказал, закрыв за собою двери: — Чтоб через час все блестело! Дошло? Еще раз засеку, вломлю так, что мало не покажется!

Он не стал проверять. Знал, все сделают как надо. С тех пор не только в бытовке, а и в комнатах, в душевой и в столовой все сверкало.

— Лицо свое не роняйте! Не позорьте себя ни перед кем! Пусть не только иностранцы, а и свои не скажут вслед вам обидное. Мы не просто люди, не шпана, мы сумели выжить в зоне. Зачем же на воле срамиться? Иль уважать себя разучились? Я за каждого из вас своим именем поручился! Сам и спрошу, по-своему! — предупредил мужиков.

Может, кому-то были поперек горла методы Мишки. Но спорить не решались. Знали — выкинет не сморгнув. А куда деваться? С работой и заработками стало совсем трудно. Обратно в зону не хотел никто.

Мишка следил за всеми и за каждым.

— Тяжко мужикам! После зоны, не отдохнув, не придя в себя, враз сюда. А требования покруче, чем в зоне. Трудно людям. У иных силы подводят. Устали, изголодались, да времени на отдых нет. Сцепив зубы вкалывают. Лишь бы не упасть, не сдохнуть на бегу! Но ничего, удержатся, втянутся, иного выхода нет. Хотя порой, глядя на них, сердце кровью обливается. А чем еще поддержу? Самому не легче, — рассказывал Шуре дома. — За выходной не все успевают отдохнуть. Все ж взяла свое зона, выжала из мужиков до капли. И восстановиться нет времени, — добавлял не без грусти.

Удивлялись иностранцы:

— Михаил! Наши работники каждый год уходят в отпуск. По два выходных в неделю имеют. Никто в зоне не был ни одной минуты. А и то жалуются. Хотя и моложе, и сильнее. Как твои держатся, скажи? В чем секрет?