Ладья викингов. Белые чужаки - Джеймс Л. Нельсон

— Ведите их, — сказал Магнус, когда Торгрима и Коткеля наконец сумели скрутить настолько, что они уже не могли сопротивляться.

Магнус первым вышел из комнаты. Стражники вытолкали за ним Торгрима и Коткеля, следом двинулись остальные даны. Сквозь пелену ярости, захлестнувшую сознание, Торгрим все же сумел поблагодарить богов за то, что они не выбрали Харальда.

Магнус провел их в одну из комнат крепости: небольшую, освещенную пламенем очага, благодаря которому помещение казалось даже уютным. Стражники, толкавшие Торгрима, схватили его за плечи и швырнули в стену. Падая, он споткнулся и ударился об нее лицом — смягчить падение он не мог из-за связанных рук.

Он перекатился на спину и взглянул вверх. Стражники привязали веревку к скрученным за спиной запястьям Коткеля и перебросили второй ее конец через низкие балки потолка. Трое потянули ее к себе, и Коткель, крича и ругаясь, взлетел к потолку.

Над Торгримом возвышался Магнус.

— Где корона? — спросил он.

Торгрим довольно долго смотрел на него, прежде чем ответить. За это время Коткель перестал орать от боли и принялся осыпать данов проклятиями.

— Спроси Коткеля, — ответил Торгрим, кивая в сторону подвешенного товарища. — Он, похоже, сегодня более разговорчив.

— Может, и спрошу. Но, возможно, тебе самому захочется об этом рассказать. Чтобы прекратить страдания своего товарища.

— Возможно, не захочется, — огрызнулся Торгрим.

Магнус развернулся и ударил Коткеля мечом плашмя по пояснице. Коткель выгнулся и снова закричал.

Торгрим стиснул зубы. Он хорошо относился к Коткелю, но не настолько, чтобы подчиниться Магнусу ради его спасения. Он готов был идти на жертвы ради очень немногих людей в этом мире, а когда дух волка завладевал его телом, Торгрим не испытывал жалости, только злость.

— Гейр, давай железо, — сказал Магнус, и один из его подчиненных, вытащив из очага раскаленный на конце железный прут, направил его в лицо Коткелю.

— Корона для вас ничего не значит, — продолжил Магнус. — Просто безделушка. Так спаси жизнь своим товарищам и себе, скажи мне, где она. Я могу даже заплатить тебе за нее.

Торгрим зарычал и с трудом поднялся на колени. Способность мыслить то и дело покидала его, уступая место чистейшей ярости.

— Какая корона, сукин ты сын?

Магнус повернулся к Коткелю.

— Где корона?

— Не знаю я ни о какой короне, шлюхин выродок! — выдохнул тот.

Магнус кивнул, и Гейр прижал раскаленный прут к лицу викинга. Коткель завопил — жутко, пронзительно. Комната наполнилась запахом жженой плоти, и в этот момент Торгрим прыгнул.

Стоя на коленях, он оттолкнулся от пола и буквально перелетел через комнату как раз в тот миг, когда железо коснулось плоти и крик Коткеля заглушил все остальные звуки. Торгрим врезался в Магнуса и отшвырнул его на Гейра, державшего железо. Все трое рухнули на пол, но Торгрим мгновенно вскочил и, рыча, принялся пинать врагов ногами. Он попал Магнусу в челюсть, как только дан попытался встать, и припечатал ногу Гейра, ощутив, как ломаются под ступней кости.

Гейр завопил от боли еще громче Коткеля. Магнус успел приподняться, и Торгрим рванулся к нему снова. Магнус перекатился вправо, уходя от пинка, и под ним оказалось раскаленное железо. Вскочить ему удалось, но туника уже загорелась.

— Ты, ублюдок! — заорал Магнус, пытаясь сбить пламя.

Торгрим снова бросился на него, но один из стражников опередил его, и огромный кулак понесся к викингу по широкой дуге. Торгрим уклонился, но большего ему не позволили связанные руки. Стражник поймал его прямым ударом справа, а затем швырнул на утрамбованный земляной пол.

Для Торгрима бой закончился. Его руки остались связанными за спиной, эффект неожиданности был утерян.

Он обозвал Магнуса последними словами и сжался, когда тот ответил сокрушительным пинком в голову. Больше Торгрим ничего сделать не мог. Оставалось лишь терпеть боль и пытаться хоть как-то смягчить удары, уклониться и пропустить их по касательной. Но вскоре он слишком ослабел даже для этого.

Магнус бил первым, затем его сменили стражники. Через какое-то время они отступились от Торгрима и заставили его наблюдать за тем, как терзают Коткеля, что было куда хуже побоев. Хоть Торгрим и ценил жизнь Коткеля не слишком высоко, тот все равно был одним из его товарищей. Чем наблюдать, как тот извивается под пыткой раскаленным железом, как подгибаются его ноги, лучше испытывать ярость данов на себе.

Некоторое время спустя они оставили Коткеля и вернулись к Торгриму. Били его, пока он не потерял сознание, затем отливали водой.

Когда он снова пришел в себя, даны вынудили его смотреть, как они вспарывают живот Коткелю Яростному, который до последней секунды сыпал проклятия на головы палачам, пока не повис безжизненно над кучей собственных внутренностей. Затем они снова взялись за Торгрима.

Он ни секунды не сомневался, что разделит судьбу Коткеля, и вскоре понял, что даже ждет момента, когда они с ним покончат. Сознание все чаще ускользало от него — Торгрим уже не знал, среди людей он или среди волков, собственная ли кровь заливает ему рот или же кровь добычи. За миг до того, как окончательно ускользнуть из мира темницы и данов в мир леса и стаи, Торгрим расслышал слова Магнуса:

— Достаточно. Я не хочу, чтобы он умер. Дайте ему отлежаться, и мы допросим его еще раз.

С недругом друга

никто не обязан

дружбу поддерживать…

Старшая Эдда. Речи Высокого

Прошли почти сутки, прежде чем Торгрим пришел в себя, и еще два дня, прежде чем он смог встать на ноги, но даже это показалось Морриган истинным чудом.

Будучи рабыней Орма и единственной целительницей в порту Дуб-Линн, она видела немало людей, переживших сильные побои. Но мало кто мог выдержать то же, что и Торгрим, и выжить. Не говоря уже о том, чтобы так быстро прийти в себя.

Чтобы вылечить раны пленников, Морриган приходила к ним трижды в день, и сохранить это в тайне никак не удалось бы. Магнус не хотел, чтобы Торгрим умер, а потому убедил Орма, что норвежец будет полезен живым, Орм, в свою очередь, приказал Морриган позаботиться о пленных. Морриган такой поворот событий весьма позабавил.

Она отправилась на рынок, чтобы купить нужные травы для восстановления здоровья викингов: ей было велено выходить пленников для того, чтобы их и дальше можно было избивать. Пастушки Доннел и Патрик вместе с Фланном мак Конайнгом продали почти всех овец, но оставались на рынке в надежде сбыть с рук последних. Любой наблюдатель не мог не задаться вопросом, отчего Морриган испытывает столь длительный и жадный интерес к овцам, если не собирается их покупать. Но никто не смотрел в ее сторону.