Из ада в рай и обратно. Еврейский вопрос по Ленину, Сталину и Солженицыну - Аркадий Ваксберг

12. ГА РФ. Ф. 371. Оп. 6. Д. 1096. Л. 98.

13. «Красная Роза» – это германская социал-демократка Роза Люксембург, еврейка по национальности. Ее именем были названы в Советском Союзе сотни, если не тысячи, улиц, площадей, фабрик, школ и т. д., и даже во время самых оголтелых антисемитских кампаний никто их не переименовывал. Травля евреев на фабрике, носившей имя еврейки, – один из привычных парадоксов советской жизни.

14. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 77. Л. 86.

15. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 77. Л. 13.

16. РГАСПИ. Ф. 76. Оп. 3. Д. 326. Л. 2.

17. Там же. Л. 4-5.

18. РГАСПИ. Ф. 445. Оп. 1. Д. 65. Л. 208-209.

19. Там же.

20. РГАСПИ. Ф. 76. Оп. 3. Д. 326. Л. 1.

21. Источник. 1994. №4. С. 114.

22. Минувшее. 1992. № 10. С. 190. Руководителя Еврейской секции ЦК Диманштейна, пламенного борца за ассимиляцию, т. е. за растворение евреев в русском этносе, Сталин казнит в 1937 году.

Яростная защита Горьким евреев побудила современных демократов постсоветского образца поставить кощунственный вопрос: «Не Горький ли и насадил антисемитизм в современной России?» (см.: Октябрь. 1992. № 5).

23. Отечественная история. 1993. № 4. С. 176.

24. Там же. Свою роль, вероятно, сыграло и выступление М. Калинина на Всесоюзном съезде ОЗЕТ в 1926 году, где он страстно поддержал идею землеустройства евреев в южной части Украины и в степном Крыму (см.: Ленинградский еврейский альманах. Л., 1987. Вып. 14. С. 37). См. также книгу Давида Заславского «Евреи в СССР» (М., 1936), где содержится много убедительных фактов об успехах советских евреев-земледельцев.

25. Бейзер Михаэль. Евреи Ленинграда. Иерусалим, 1999. С. 111.

26. Вопросы истории КПСС. 1988. № 11. С. 4. См. также: Минувшее. № 7. 1992. С. 443.

27. Судебное преследование академиков все же последовало и для многих крупнейших ученых закончилось даже смертным приговором уже в тридцатые годы. Среди расстрелянных по этому делу – виднейшие русские филологи Николай Дурново, Григорий Ильинский и другие. Процессы шли при закрытых дверях, тем большее значение приобретает тот факт, что обвинение в антисемитизме осталось, то есть государство продолжало осуждать его не фиктивно, а реально, сколь ни абсурдно и дико такое обвинение применительно к ученым мирового уровня. Настораживает, однако, тот факт, что оно было предъявлено академикам следователями исключительно еврейского происхождения: Лазарем Коганом, Лазарем Альтманом и Генрихом Люшковым. Некоторые авторы не без основания усматривают в весьма специфическом подборе следователей нарочитую, хорошо обдуманную провокацию, продиктованную кремлевским дирижером. Этой зловещей странице советской истории посвящено специальное исследование Ф. Д. Ашнина и В. М. Алпатова «Дело славистов» (М., 1994).

28. Все архивные материалы по этим делам – в книге Станислава и Сергея Куняевых «Растерзанные тени» (М., 1995).

29. Из его небольшого поэтического наследия. отличавшегося несомненным и ярким талантом, до сих пор – вот уже 70 лет – жива песня «Нас утро встречает прохладой», музыку которой написал Дмитрий Шостакович. Великий композитор, чье абсолютное отвержение даже самого малого проявления антисемитизма общеизвестно, никогда не стал бы сотрудничать с человеком, чья репутация запятнана именно этим пороком.

НА СЦЕНЕ И ЗА КУЛИСАМИ

Очень много лет назад знаменитый в ту пору, особенно в двадцатые и тридцатые годы, московский адвокат Илья Брауде, стажером которого я был в течение полутора лет, сказал мне нечто такое, что тогда звучало почти как фантастика: «Еще каких-нибудь четверть века назад быть евреем считалось престижным». Он сказал это, прочитав принесенное ему досье о мытарствах человека, который годы подряд безуспешно искал работу: бедолаге с отличным дипломом и великолепным послужным списком всюду отказывали, как только узнавали, что он еврей. В Советском Союзе к тому времени уже давно не было пособий по безработице, так что этот человек был обречен на нищенство. К тому же неработающие (кроме инвалидов и пенсионеров), независимо от того, почему они оказались в таком положении, подвергались административному выселению из Москвы в течение 48 часов. «А вот в двадцатые годы, – продолжил Брауде, – у евреев при приеме на работу или когда сокращался аппарат даже была привилегия. Они считались нацменьшинствами, пострадавшими при царизме и оттого нуждающимися в особой заботе».

Многочисленные подтверждения этому я нашел в домашнем архиве. Моя мать, адвокат с 1926 года (сначала в Сибири, затем в Москве), провела много судебных дел – уголовных и гражданских, – в которых очень ярко присутствовала еврейская тема: обвинения в антисемитских проявлениях, даже совсем невинных по нынешним меркам. В одном деле, к примеру, датированном 1927 годом, содержится такая формула обвинения: «…X. неоднократно намекал (!), что евреи тянут за собой друг дружку на теплые места». И за такие «намеки» его привлекли к уголовной ответственности! Чаще всего подобные дела завершались обвинительным приговором, а в трудовых спорах, при конфликтах между администрацией и служащим-евреем, победа последнего была почти всегда обеспечена – судьям не хотелось, чтобы кого-либо из них сочли антисемитом.

В то же время значительная часть еврейского населения сменила тогда свои – специфически национальные – имена и фамилии на русские. Это происходило отнюдь не из желания скрыть свою национальность – в этом не было еще никакой нужды, – а из стремления не выделяться, не акцентировать этническую принадлежность, ибо в соответствии с господствовавшей тогда идеологической установкой для коммуниста не существует ни русских, ни евреев, ни латышей, ни татар – только пролетарии и буржуи. Перемена имен и фамилий производилась в простейшем порядке: надо было лишь опубликовать соответствующее сообщение в прессе и, ничего не доказывая и ничем не аргументируя свое желание, отправиться за новыми документами в районный загс: их обязаны были выдать по первому требованию заявителя.

Местные газеты того времени переполнены информацией такого рода – почти все эти сообщения однородны: Абрам менял свое имя на Александр, Соломон – на Семен, Моисей на Михаил, Израиль на Илья… Отчества менять не разрешалось (это можно было сделать лишь в случае, если здравствующий отец сам изменит свое имя), но очень многие явочным порядком пользовались такой заменой в быту: практически почти все евреи – «Семеновичи» были на самом деле Соломоновичами или Самуиловичами, а «Михайловичи» – Моисеевичами или Менделевичами. Лишь для немногих псевдоним был обусловлен соображениями конспирации при нелегальной партийной работе до 1917 года. Двойная фамилия (подлинная – в скобках), неоднократно встречающаяся и на страницах этой книги, объясняется главным образом той же причиной. Этот прием, как мы увидим впоследствии, широко использовался державными советскими антисемитами для «разоблачения» еврейского происхождения жертвы. Я вынужден пользоваться им для того же самого, но, как каждому очевидно, с совершенно иной целью. Строго говоря, в официальной терминологии, а тем более в деловой документации, слова «еврей» вообще не существовало. До 1933 года в стране не было внутренних паспортов, а стало быть, не было и документа, фиксирующего этническую принадлежность. Главная причина введения паспортов вполне очевидна: уже готовился Большой Террор, все население надо было взять на контроль и следить за передвижением каждого. Но попутно решалась и другая задача: отделить «овец от козлищ», с тем чтобы никакая перемена имен и фамилий не могла бы скрыть «состав крови».