Арвиальская канва - Елена Ахметова

— Теперь — еще нужнее, чем раньше, — с пугающим спокойствием отозвался Ланс, привычно проигнорировав первый вопрос. — Если уж убийца не постеснялся отравить сотню человек, чтобы королевская семья гарантированно погибла в полном составе, то я ему на один зуб. А тут еще эти недоумки с новым объявлением о розыске. Не могли, как раньше, просто увеличить награду за мою голову! Можно подумать, я бы попался…

Я приподняла голову. Ланс смотрел в стену, будто видел что-то за ней, — такой же потусторонний, отсутствующий взгляд был у манн-ви в Алдеане.

— Тогда что ты собираешься делать? — спросила я, передернув плечами, чтобы поскорее согнать колкие мурашки со спины.

Ланс повернулся ко мне всем корпусом, вынудив перестать опираться на его плечо. Тени крыльев за его спиной будто бы сгустились; теперь казалось, что они поглощают свет, как крошечные черные дыры. В комнате стало заметно темнее.

— Думаешь, у меня есть выбор?

Нет. Я видела это по распахнутым крыльям, по чернильным узорам, карабкающимся на лицо. Со смертью Его Величества во всем королевстве Далеон-Тар остался всего один фейри с силой князя-покровителя, и выбора у него не могло быть в принципе.

— Не думаю, — признала я. — Но раз ты здесь, а не у дворцовых ворот, значит, я могу чем-то помочь?

Вместо ответа Ланс наклонился, и я сама потянулась к нему. Наследник короля как-то судорожно вздохнул и ответил на поцелуй — а вскоре привычно перехватил инициативу, первым делом растрепав мои волосы — да так и оставил ладонь на затылке, не позволяя отстраниться.

Я и не собиралась.

Понимала, что на самом деле ничем помочь не смогу. Я — всего лишь хозяйка гостиницы. Может быть, благодаря своему не совсем законному хобби я и смыслила кое-что в дворцовых интригах; но в битве за корону и, тем более, в войне фейри не стоила ровным счетом ничего.

Зато я могла обнять того, кто стоил. И сказать ему, что у него все получится и что я всегда буду на его стороне. А справедливо заметить, что это откровенная и наглая ложь (волосы-то я так и не купила!), Ланс не успел: его прервал стук в окно.

Мы застыли на мгновение — его пальцы у меня в волосах, мои руки у него под водолазкой, посветлевшие крылья парят над смятой постелью — и, будто очнувшись, сорвались с места. Схема дальнейших действий была настолько привычной и отработанной, что нам не потребовалось ни слова, чтобы понять друг друга.

Ланс схватил свой плащ, на ходу накинул его на плечи, едва успев спрятать крылья — и нырнул в тайник, который я как раз успела открыть. Дверь еще вставала на место, когда я одернула смятое покрывало и распустила волосы, рассудив, что приводить их в порядок выйдет куда дольше.

Потом я подошла к окну и невозмутимо отдернула занавеску. Невозмутимости хватило секунды на полторы.

— Ты с ума сошел! — выдохнула я, распахнув створку окна.

Марк увернулся от нее, вскарабкался на подоконник и педантично смотал веревку, по которой влез на второй этаж.

— Прости, но войти через дверь было без шансов.

Я едва справилась с желанием подтолкнуть его в спину, а Марк, будто почуяв недобрые намерения, обернулся и скользнул взглядом по моему лицу. Похоже, некоторые последствия кратковременного присутствия Ланса на моей территории можно было скрыть разве что сантиметровым слоем макияжа, потому что талбот сощурился и уверенно сказал:

— Или ты честно скажешь, где прячется твой любовник, или я решу, что произвел такое впечатление, что тебе понадобилось уединиться.

— Уединиться и поплакать, — невозмутимо отозвалась я. — Какое еще впечатление может произвести коронер, который боится пройти мимо седеющего мага?

— Витор не седеет, — рассеянно отмахнулся Марк, спрыгнув с подоконника, и хозяйственно прикрыл окно. — Можешь попробовать скормить эту байку недоумкам из консеквентерского отдела, они съедят и не подавятся.

— Жалоба на раннюю седину официально зарегистрирована в канцелярии, — напряженно ответила я и задернула занавеску — во избежание лишних свидетелей. — Что ты здесь делаешь? Только мне пытайся скормить мне байку про отчаявшегося влюбленного. Я тоже не консеквентер, знаешь ли.

Марк обернулся, нехорошо сощурившись, и мне стало неуютно. Слишком близко он оказался — настолько, что я чувствовала его тепло и чуть резковатый запах разгоряченного мужчины.

— Вот, значит, какого ты мнения обо мне? Думаешь, я ухаживаю за тобой, потому что мне приказали сверху?

Я отступила назад — и натолкнулась на прикроватную тумбочку, с которой немедленно упало несколько осколков злополучной вазы. Марк перевел взгляд на источник звука. На лице проступило узнавание — а потом неверие и шок.

Попытку перевести разговор на другую тему можно было считать окончательно и бесповоротно провалившейся.

— Это ведь тот букет, который я подарил, — выдохнул Марк. — Лави…

Я сглотнула, перебирая в уме возможные варианты ответа и ухода от разговора. Но талбот спросил совершенно не то, что я ожидала:

— Ланс угрожал тебе? — и схватил меня за руку, прижав мою раскрытую ладонь к своей груди. Под пальцами заколотилось так суматошно, будто этот сумасшедший всерьез собрался перейти дорогу князю фейри.

— Марк… — я удивленно моргнула и снова попыталась отступить — но тумбочка, разумеется, никуда не делась, а вот под босой ногой хрупнул глиняный черепок. — Ай!

Нога, по счастью, осталась цела. Черепок пропечатался на стопе тремя отчетливыми темно-красными полосами — но это я поняла уже потом, как-то отстраненно.

Тайник в моей комнате открывался только снаружи. Нужно было просунуть руку за шкаф и дернуть за маленький рычажок. Рука, что характерно, пролезала только моя — даже у Томной Эвы застревала.

Но, услышав вскрик, Ланс уже не смог оставаться в стороне — и заодно продемонстрировал, как ухитрялся пробираться в любые закрытые помещения, не потревожив ни охрану, ни замок.

В комнате резко потемнело, будто перед грозой. Запахло озоном и йодом. Марк, успевший усадить меня на постель, выпустил мою щиколотку и выпрямился, озираясь — и уставился на пустое место между кроватью и стеной за мгновение до того, как там противоестественно сгустились тени.

Ланс будто шагнул прямо из них. Тени выпускали его неохотно, оставляя чернильные разводы на лице и руках, — а потом, смирившись, переплавились в распахнутые во всю ширь крылья. Кончики уперлись в противоположные стены — и вековой кирпич, выдержавший долгие годы штормов, дождей и опаляющего солнца, начал осыпаться красноватой пылью.

Я поймала себя на том, что поджала ноги и отползла от края кровати, позабыв про задравшийся подол. Но в мою сторону, по счастью, никто и не смотрел.

Марк выступил вперед, закрывая меня собой, и, кажется, отчаянно жалел об отсутствии оружия. На лицо Ланса выползли острые пики подкожных узоров, закрывая его сплошной чернильной маской до самых глаз, превращая в чудовище из страшной сказки. Напружиненная поза коронера не произвела на фейри никакого впечатления. Ланс знал, что хватит одного прикосновения крылом — а дальше с противником удобнее всего будет разбираться при помощи веника и совка.