Сын синеглазой ведьмы - Георгий Смородинский

Конрад вывез меня из Лигеи больше двадцати двух оборотов назад. Граф надеялся предъявить бастарда герцога императору и тем самым обезопасить графство от возможного вторжения Ордена. Старый вассальный договор исключал любые притязания на Кенай в том случае, если жив хоть один прямой наследник герцога. Проблема заключалась лишь в том, что я бастард, и по законам империи сделать это можно было только после моего совершеннолетия.

Конраду не повезло… Старый император умер за три месяца до того дня, когда мне исполнилось двадцать зим, а новым стал ландкомтур Вестольда Гасс, с которым у графа были очень непростые отношения. Справедливо опасаясь за мою жизнь, Конрад решил дождаться генерального капитула Ордена и предъявить меня там, но не успел… Экспедиционный корпус Ордена под командованием ландкомтура Рэма вторгся в Агир, когда я обучался в Варате. Эти твари объявили графа изменником и судили военно-полевым трибуналом.

Мой названый отец спрятал жену с дочерью и в одиночку вышел навстречу вторгшейся армии. Графа казнили и сожгли в тот же день, за декаду до моего возвращения. Войдя без боя в столицу, Рэм объявил Агир территорией Вестольда, но таковым он являлся всего-то двенадцать дней.

В городской резиденции Конрада я знал каждую дырку и, пробравшись по тайному ходу на совет, казнил ландкомтура Рэма вместе с тремя его командирами. Ублюдки очень удивились тому, что на меня не действуют их заклинания… Голову главного урода я оставил ночью на алтаре городского святилища Отриса, а потом отловил какую-то дуру из пришлых, подробно объяснил ей, кто я такой, и передал привет императору.

Незадолго до смерти Конрад написал письма всем герцогам империи, в которых сообщил обо мне, и, возможно, поэтому Агир так и не стал территорией Ордена. Графство сейчас находится под протекторатом, только ни мне, ни вдове Конрада от этого ни разу не легче. Мина опасается за свою жизнь и жизнь дочери, а я не хочу становиться фишкой в большой игре, ведь любой из герцогов сдаст меня, как только посчитает это выгодным. Бастард… Сын ведьмы… Кто я такой, чтобы с ними тягаться?

— Ты что-то хотел, уважаемый? — возле моего стола остановился худой плешивый тип: из тех, что сидели неподалёку в углу.

Мужик, очевидно, заметил мой задумчивый взгляд и совершенно правильно его истолковал. Судя по внешнему виду — мелкий жулик или торговец семенами известной травы, жаль только, не той, которая мне так нужна. Но, раз уж подошел…

Смерив плешивого взглядом, я кивнул на скамейку напротив и, дождавшись, пока он усядется, произнёс:

— Я переживаю за друга… Час назад не застал его дома. Он тут неподалёку, возле кривой мельницы, живет. Зелья варит и ещё всякое. Нет, ничего вроде незаконного, но кто же этих ищеек поймёт? Времена сейчас нервные…

Произнеся это, я вытащил пять серебрушек и, сложив их в столбик, поставил его перед собеседником.

— Про друга твоего сказать ничего не могу, — на мгновение задумавшись, плешивый покачал головой и, не притрагиваясь к деньгам, посмотрел мне в глаза: — Только местным ищейкам сейчас не до нашего брата. У них тут бес в городе появился, а через пару дней в Джарту племянник императора пожалует. А ну как тот бес завёлся тут по его душу?

— Бес? — поморщился я.

— Если точнее — бесовка, — пожал плечами плешивый. — Их же поначалу два было — эта вот, которую ищут, и ещё кирх. Кирха убила Аста, лера Шинома — главная ищейка Ордена в Джарте. Там ещё какая-то жуткая история произошла — весь город уже второй день об этом болтает. Верить или не верить — каждый сам за себя решает, но солдаты говорят, что Аста бесу сначала морду изрубила в фарш, а потом башку одним ударом снесла… — Мужик вздохнул, снял со столбика монету и с наигранным сокрушением добавил: — Так что извиняй, мил человек, нет у меня никакой информации о твоём друге… Если тебе дурь какая нужна, или девка сговорчивая…

— Не, этого добра мне не нужно, — покачал головой я и, кивнув на монеты, добавил: — Забирай все, ведь отсутствие информации — это тоже порой неплохо. Может, он куда отлучился… Мало ли в городе дел?

— Благодарствую, уважаемый, — мужик забрал со стола оставшиеся монеты и, поднявшись, на прощание произнёс: — Ты, если нужно что-то будет, спроси Сола Плешивого. Меня тут знает каждая крыса…

Кивнув, я проводил его взглядом и со вздохом посмотрел в потрескавшееся окно. Нет, понятно, что про всех этот тип знать не может, но сказанное им как минимум обнадеживало. Вряд ли с Освальдом что-то случилось, причина, наверное, все-таки в моих глазах, ведь такой цвет я видел только у своей матери. Не просто же так ее синеглазой ведьмой прозвали.

Вообще, простые объяснения — порой самые правильные. Кто-то в городе сболтнул о странном цвете глаз парня из Акарема, и эта информация могла дойти до ищеек. Ну а они сделали правильные выводы… или просто решили проверить. Сейчас-то глаза у меня зеленые, и переживать вроде нечего… Стоп!

Пришедшая в голову мысль заставила меня замереть. А ведь бесовка незадолго до смерти что-то такое говорила! Что монахи удивятся, узнав, чем я занимался на кладбище! А что, если на меня донесла она? Ей ведь ничего не стоило это сделать! Рога можно легко прикрыть шляпой, или, например, капюшоном, записку написать в магистрат, или как-то еще… Другой вопрос, зачем ей это понадобилось? Но тут можно только гадать. Я ведь не знаю даже, как эта тварь смогла меня найти… М-да… Но, как бы то ни было, к Освальду все равно придется идти. Без листьев мне ведь не выжить…

Кинув на стол пару медных монет, я поднялся со скамьи и, выйдя из трактира, пошел в сторону южного пригорода. На улице уже стемнело, и я как раз успею дойти к тому времени, когда на небо выползет вторая Сестра.

Дом дядьки Освальда стоял на окраине небольшого посёлка, неподалёку от холма с покосившейся ветряной мельницей. Вторая Сестра показалась из-за виднокрая чуть больше четверти часа назад, осветив крыши домов холодным голубым светом. Вдалеке над лесом перекрикивались ночные птицы, со стороны пруда доносилось дружное кваканье.

Обойдя деревеньку по краю, я осторожно прошёл вдоль дощатого забора, издали оглядел нужный дом и облегченно выдохнул. Дядька, как всегда в такое время, не спал, в окне лаборатории, за занавеской, отчетливо виднелся его силуэт.

Более не таясь, я перемахнул через забор и направился к дому, когда вдруг почувствовал неладное. В следующий миг силуэт в окне повернулся, и я понял, что это не Освальд. Суки! Быстро оглядевшись, я начал осторожно отходить к забору, когда затылок рванула резкая боль, и мир утонул в ярчайшей оранжевой вспышке…

— Быстро!

К упавшему на землю человеку из-за дома метнулись трое. Один из них склонился над бессознательным телом, пощупал в районе шеи, затем быстро завернул руки за спину и опутал магической удавкой.

— Хороший выстрел, Мэт, — вышедший из дома Герд кивнул спрыгнувшему с дерева самострельщику и, обернувшись к идущей следом за ним женщине, попросил: — Иди, глянь, он это или…

— Он, я и так вижу, — Иша недобро нахмурилась, но все-таки подошла и, перевернув тело на спину, внимательно рассмотрела лицо. — Да, это тот самый ублюдок, — утвердительно кивнула она, — и, будь моя воля, я бы заставила зарядить самострел нормальным болтом, а не этой вот тупой болванкой.