Умеренность - Райан Холидей

полезна для людей и учреждений, которые являются частью общественной жизни. Ни один институт — город, монархия, что угодно — не должен ожидать, что будет свободен от пристального внимания тех, кто отдает ему свою верность и оказывает поддержку, не говоря уже о тех, кто этого не делает».

Но при этом Елизавета также напомнила британской прессе, что есть разница между подконтрольностью и жестокостью.

«Проверка может быть столь же эффективной, — заметила она, — если производится с мягкостью, хорошим настроением и пониманием».

Так же корректно она реагировала, если с ней обходились откровенно нелюбезно. В 1957 году полемическая редакционная статья раскритиковала королеву за то, что она не идет в ногу со временем, за манеру говорить высокопарно и за зависимость от советников. Елизавета публично фактически никак не ответила, даже когда поднялась невероятная шумиха, а на автора статьи, лорда Олтрингема, напали на лондонской улице.

Однако на обоснованные претензии королева все-таки реагировала. Отмечают, что постепенно поменялся даже ее акцент, став со временем менее аристократичным, — довольно впечатляющее достижение, хотя в целом и не оцененное по достоинству.

Никто не продержится долго, если боится перемен, но лишь немногие способны измениться, если страшатся ошибок и обратной связи.

Она выполняла свои обязанности до невероятного возраста 96 лет. Эффективно и неустанно служила главой государства примерно на шестой части территории Земли. Делала это, не попадая в коррупционные скандалы, без романов, без серьезных оплошностей.

Если кто-то и заслужил пенсию, так это Елизавета II. В 2013 году от престола отказались монархи Нидерландов, Бельгии и Катара. Так же поступил римский папа. Для королевы Великобритании это было немыслимо. «О, так я не могу, — сказала она. — Я буду идти до конца». Она продолжала двигаться вперед, с каждым годом становясь все лучше и лучше на самой сложной работе в мире.

А вы? Где ваша дисциплина? Ваши равновесие и грация под давлением? Это вы устали? Вы находитесь в безвыходной ситуации? Выбирайтесь оттуда.

Было много лидеров с большей властью, чем у королевы Елизаветы.

Однако немногие проявляли большую сдержанность. Было много ненасытных, но мало спокойно-великолепных. Именно самообладание, самоотверженность сделали Елизавету II той правительницей, которой мог гордиться ее народ. Это спасло ее от самой себя, от искушений власти, помогло пережить не только многих тиранов, но и целые формы самой тирании.

Мы должны понять: величие — это не только деяния, но и то, что человек отказывается делать. Это то, как он переносит трудности своего мира или своей профессии, то, что мы можем совершать в рамках ограничений — творчески, осознанно, спокойно.

«У большинства людей есть какая-то работа, а потом они идут домой, — размышляла как-то королева, — а в моем существовании работа и жизнь идут вместе, потому что их нельзя разделить».

Нет лучшего определения пути умеренности. Это всепоглощающее, постоянное занятие.

Это путь всей жизни, который становится тем более впечатляющим (и полезным), чем дольше вы по нему следуете.

Смотрите на все таким образом

Джордж Вашингтон[111] видел, что многое идет не так. Он потерял отца в 11 лет. Когда ему не исполнилось и 22 лет, он впервые попал под обстрел. Нападение на французский форт на реке Огайо привело тогда к началу войны с французами и индейцами. Последовавшая американская Война за независимость окончилась победой, но в действительности была почти бесконечной чередой поражений и неудач — от Лонг-Айленда до Кипс-Бей, Уайт-Плейнса и форта Вашингтон[112].

На протяжении всех девяти лет войны Джордж испытывал серьезные финансовые трудности и постоянно рисковал услышать, что его любимое поместье Маунт-Вернон сожжено. Когда правительство США оказалось в тяжелом положении, Вашингтона тоже втянули в политическую борьбу; в итоге он стал президентом — столкнулся с критикой в прессе, трудными подчиненными и требованиями избирателей.

Когда Вашингтону было 26 лет, он смотрел пьесу о стоиках и услышал фразу, ставшую его пожизненной мантрой. Он повторял ее про себя в любой стрессовой и сложной ситуации, при неудаче на поле боя или в распрях между членами его кабинета.

«…В спокойном свете кроткой философии»[113].

Именно в спокойном кротком свете Вашингтон воспринял новость: один из его генералов клевещет у него за спиной. Именно в спокойном кротком свете Вашингтон справился с печальным осознанием: они с женой не могут иметь детей. Именно в спокойном кротком свете Вашингтон появился на собрании своих офицеров, угрожавших мятежом против нового американского правительства, и мастерски отговорил их от измены. В одном только июне 1797 года Вашингтон упомянул о своей мантре в трех отдельных письмах. Он пытался удержать себя от поспешных суждений или потери контроля над эмоциями, взглянуть на ситуацию, как подобает отцу государства.

Потому что его естественные склонности были иными.

По словам одного из друзей, Вашингтон не был свободен от «бурных страстей, которые сопровождают величие и часто подтачивают его блеск». По сути, борьба с ними была первым и самым продолжительным сражением в его жизни. Кроме того, продолжал друг в панегирике, это была самая впечатляющая победа Вашингтона, и «настолько велика была империя, которую он там приобрел, что спокойствие манер и поведения отличало его всю жизнь».

Художник Гилберт Стюарт провел много часов в компании Вашингтона в 1790-х годах, работая над его портретом. Он наблюдал яростного, решительного и напряженного человека. Вглядываясь, Стюарт ощущал громовые страсти, но был поражен тем, как «рассудительность и великое самообладание» Вашингтона подавляли их. Именно поэтому так мало людей видели его подлинный нрав. Вашингтон не был стоиком от природы — он делал себя таким. Не постоянно, а заново, каждую минуту, каждый день, в любой ситуации, когда только мог.

Вы думаете, Вашингтон не отчаивался или не бывал потрясен? Конечно же, бывал. Вообразите только, с чем он сталкивался!

И все же, по словам Томаса Джефферсона[114], часто открыто спорившего с Вашингтоном, он никогда не действовал, «пока не были зрело взвешены все обстоятельства, все соображения». Поначалу он реагировал как все, однако старался проанализировать каждую ситуацию и найти ее лучшее освещение, объяснение, понимание.

Мы знаем, что между каждым стимулом и реакцией на него, между порцией информации и нашим решением имеется определенный зазор. Он, конечно, мал, но его достаточно, чтобы всунуть нашу философию. Воспользуемся ли мы ею? Используем для размышлений, для исследований, для ожидания дополнительной информации? Или поддадимся первым впечатлениям, вредным инстинктам и старым шаблонам?

Пауза — это все.

Пауза перед тем, как…

…делать выводы;

…поспешно судить;

…предполагать худшее;

…бросаться решать проблемы детей за них (или укладывать их снова спать);

…заталкивать проблему в ящик;

…возлагать вину;

…обижаться;

…в страхе отворачиваться.

Как мы уже говорили, есть высшее «я» и