Неукротимый - Сьюзен Стивенс

— Я подумал тогда, что ты очень красивая.

— Ох, я чувствовала себя полной идиоткой! Одно дело быть просто подружкой Лусии, и совсем другое — вдруг оказаться в мире, который для семьи Акоста, оказывается, так привычен: приемы, знакомство со знаменитостями.

— У этой семьи, между прочим, точно такие же проблемы, как и у остальных людей.

— Это не совсем так, — возразила Грейс. — Ты даже не представляешь, как я неловко себя чувствовала рядом с тобой.

— А теперь как ты себя чувствуешь рядом со мной?

«Мне будет плохо без тебя! Мир будет не тем, когда ты уйдешь! — Грейс порывисто обняла его и пылко поцеловала. — Я должна быть сильной, — как заклинание повторяла она про себя. — Я не могу признаться ему в любви сейчас, просто нельзя!»

— Грейс. — Начо легко погладил ее по голове. — Не надо сейчас думать о будущем, просто наслаждайся сегодняшним днем!

— Это приказ? — Она изогнула одну бровь.

— Считай, что да.

— А ты улыбаешься, — ответила она, протянув свои пальцы к его губам.

У Начо больно кольнуло сердце.

— Давай спать, — сказал он, пряча свои чувства. — Завтра рано вставать на работу! Думаю, нам нужно выспаться!

— М-м-м, между прочим, ты вовсе не о работе сейчас думаешь, — кокетливо заметила Грейс. — Ты думаешь, как бы нам опять заняться любовью!

— Ты меня насквозь видишь! — усмехнулся Начо.

— Хотелось бы, — еле слышно произнесла Грейс.

Проснувшись, Грейс с ужасом поняла, что Начо ушел.

«Перестань паниковать, — одернула она себя. — Он, наверное, ушел на конюшню. Ты справишься!»

Грейс оказалась в незнакомом ей пространстве совсем одна. Она сразу же вспомнила свои первые попытки двигаться на ощупь: она всегда что-то задевала даже в собственном доме. Узнав о грозящей ей слепоте, Грейс надевала маску для сна и старалась научиться двигаться в кромешной тьме. Это оказалось нелегко, и она всегда чуть-чуть подглядывала, боясь упасть.

«Да, теперь и подглядеть нельзя, — с досадой подумала она, осторожно двигаясь вперед. — Так, вот тумбочка… Наверное, здесь должен быть телефон. Черт! — выругалась Грейс, опрокинув стакан с водой. — Успокойся!» — приказала она себе, стараясь дышать ровнее.

Чтобы хоть как-то прийти в себя, она начала вспоминать и пересчитывать владения семьи Акоста. «Дом в Файер-Айленд, особняк в Лондоне, вилла в Греции и дом Начо. — Несмотря на все ее усилия, сердце Грейс отчаянно билось от страха. — Так, во всех домах есть пианино, мать Начо любила музыку. Значит, всего четыре фортепьяно в семье. — Грейс старалась отвлечься изо всех сил. — Может быть, и я когда-нибудь сяду за фортепьяно. Сыграю вальс Штрауса, раз-два-три!»

Вдруг какой-то звук за окном привлек ее внимание. «Это же Бадди! — обрадовалась Грейс. — Конечно же Начо никуда не уехал. Он здесь!»

Все страхи Грейс испарились в ту же секунду! Начо позаботится о ней, он рядом! Грейс уткнулась лицом в подушку, вдыхая ставший таким родным аромат.

«Я никогда не подозревала, что под маской холодного властного хозяина скрывается такой нежный и пылкий любовник… Он чертовски сексуален! — Грейс слегка покраснела, вспоминая события прошлой ночи. — А я, оказывается, способна на необузданную страсть», — улыбнулась она про себя.

Начо разбудил в ней женщину, открыл в ней затаенные страсть и желание. Грейс чувствовала себя красивой и желанной.

Успокоившись, Грейс нащупала на тумбочке пушистый махровый халат. Осторожно ступая вперед, она нашла дверь и оказалась прямо в ванной комнате.

«Вот и моя трость!» — обрадовалась Грейс.

Она быстро приняла душ и с удивлением обнаружила свои чистые вещи, предусмотрительно привезенные для нее из гостевого домика. «Какой же он внимательный! — с нежностью подумала Грейс, переодеваясь в джинсы и легкую блузку. — М-м-м, как вкусно пахнет кофе! Значит, кухня там!» — решила Грейс, выходя из комнаты.

— Доброе утро, сеньорита! — дружно поздоровались с ней экономки Начо.

— Доброе утро! — приветливо улыбнулась Грейс.

Женщины заботливо пододвинули ей стул и начали наперебой предлагать горячий завтрак.

— Спасибо, можно чашечку кофе? — попросила Грейс, стараясь не обидеть женщин. Меньше всего на свете ей хотелось есть, ее мысли были заняты исключительно Начо.

— Сеньор Акоста появится после обеда, — сказала Мария, одна из экономок.

«Только после обеда, — расстроилась Грейс. — Надо как-то занять себя!»

— А можно мне сыграть на пианино?

Возникла неловкая пауза. Грейс знала, что с момента трагедии никто не подходил к инструменту.

«Может быть, теперь не принято в доме играть на пианино?» — решила Грейс.

— Сеньорита, конечно можно! Как же хорошо! В доме опять будет звучать музыка! Позвольте мне проводить вас! — ответила Мария.

— Спасибо!

«Как же долго я не притрагивалась к инструменту! — с грустью подумала Грейс. — Интересно, смогу ли я опять сесть и сыграть хоть что-нибудь… Но мне так хочется! Как бы я хотела сыграть для Начо!»

Мария проводила Грейс в просторный светлый холл и подвела ее к фортепьяно.

«О, здесь, наверное, очень солнечно», — отметила про себя Грейс, смутно различая пятна света.

— Сеньорита, на пианино уже много лет никто не играл.

— Да, я так и думала. Я тоже уже много лет не садилась за фортепьяно. Не уверена, что смогу что-то сыграть!

«Мать Начо всегда играла на пианино. Она была последней, кто прикасался к клавишам фортепьяно. Надеюсь, вы не против, что я сыграю что-нибудь на вашем инструменте?» Грейс мысленно обратилась к матери Начо.

— Сеньорита, вы можете все. — Мария ласково дотронулась до ее руки.

Грейс сидела неподвижно, прислушиваясь к тишине.

«Трусиха, — сказала сама себе Грейс. — Ты просто оттягиваешь момент. Давай, пробуй! — Грейс вспомнила слова Кларка, знакомого пианиста: «Просто закрой глаза, и пусть музыка льется сквозь пальцы». — А что, если у меня не получится? — терзалась Грейс. — Перестань! Нужно попытаться! — Грейс осторожно прикоснулась к клавишам. Страшно. — Я не могу!» — хотелось закричать ей.

Усилием воли она заставила себя успокоиться.

«Вы должны вести нормальный образ жизни, не относитесь к себе как к калеке, — вспомнила она слова врачей из реабилитационного центра. — При желании возможно все!»

Гамма, этюд, первые неуверенные аккорды… Потом несложный вальс Шопена — и музыка полилась, зазвучала, как будто и не было никакого перерыва, как будто не было никаких преград.

Внезапно дверь резко распахнулась, кто-то буквально ворвался в комнату.