Мой худший друг - Мария Высоцкая

– А что такого? Мне кажется, вы очень классно смотритесь. Тим высокий, ты такая маленькая блондиночка, он темненький…

– Катя, за-мол-чи, – спрыгиваю с кровати, чувствуя, как к щекам все активнее приливает кровь.

Ну что она вообще городит? Я и Азарин. Это же смешно!

Тру вспотевшие ладони о джинсы, а у самой взгляд по комнате бегает. Туда-сюда, лишь бы не смотреть на Катькину ехидную физиономию. Если я и могла себя как-то спалить, то сделала это сейчас. От перенапряжения руки не находят покоя, и я постоянно скручиваю пальцы в какие-то странные замки, то сцепляю, то расцепляю. Взгляд шальной, мочки ушей краснющие, а сердце колотится как сумасшедшее.

Ладно, сердце, конечно, Катька не слышит, но вот все остальное прекрасно видит, хоть я и отворачиваюсь. И глаза прячу, потому что там, наверное, зрачки по пять копеек, да и лицо в целом сто процентов пунцовыми пятнами пошло.

С чего вообще такая реакция? Можно же было окончательно свести все к шутке, а не скакать тут, как горная коза. Но нет, я зачем-то начала отнекиваться…

Самая тупая тактика. Самая проигрышная. И ведь по-настоящему-то мне все равно. Подумаешь, Азарин, нужен он мне, как… Да как никто не нужен.

– Да не дергайся ты так, – Токман лениво перекатывается на спину, – я ему не расскажу, – переходит на шепот, но завершает свою речь коротким смешком.

– О чем? – вздергиваю бровь и обнимаю свои плечи.

Ну вот что она опять несет?

– О том, что он тебе то-же…

Катя шепчет, а мне ее слова кажутся самыми громкими на планете. Еще и четкие такие, буковка к буковке, звук к звуку.

– Тебе сегодня заняться нечем? – спешу к двери, начиная надевать кроссовки. – Стихи учи, – получается резче, чем я хотела, но Катя, кажется, пропускает все это мимо ушей.

Зато следит за каждым моим движением. А немного погодя спрашивает уже растерянно:

– Ты куда, Арин?

– Пройдусь. Как-то душно здесь стало.

– Ну я же шучу. Не обижайся.

– Я не обижаюсь, – натягиваю худи поверх футболки, – просто пройдусь по корпусу. Маме позвоню, – прячу телефон в карман и выскакиваю за дверь.

Выдыхаю. Громко, можно сказать, от души.

Ну вот что она придумала? Мне нравится Азарин?

Азарин, который доставал меня полжизни? Конечно! Поприличней-то вариантов не нашлось?!

Качнув головой, бреду вдоль коридора и, скользнув ладонью по перилам, поднимаюсь на третий этаж. Там есть выход на зимнюю веранду. Где-то в глубине этажа слышу смешки. Осматриваюсь, замечая Янку со своей бессменной подружкой-прилипалой, они с хохотом вываливаются из комнаты Королева.

Ладно! Королева и Азарина…

Потоптавшись на месте, стискиваю зубы. Они продолжают там хихикать, и я отчетливо слышу голос Тима. Андрея тоже, но тут…

Тереблю в руках айфон и делаю уверенный шаг вперед. Подумаешь, просто пройду мимо. Голову выше, спину прямо и пошла. Ну не менять же свой маршрут из-за того, что меня слегка перекосило от Катькиных фантазий.

Прячу кулаки в передний карман худи и, повыше задрав подбородок, гордо шествую мимо.

Янка отпускает какую-то двойственную шуточку, как раз когда я оказываюсь с ней на одной линии. Вроде и на тему их ржания, а вроде и про меня.

Не удостаивая ее взглядом, уверенно иду к двери на веранду. Еще шагов десять-пятнадцать, и буду у цели.

– Арин, подожди.

Его голос – настоящее проклятие. Проклятие, которое меня преследует.

Поворачиваюсь, хотя и так знаю, что увижу – Тим идет в мою сторону. Точнее, нас разделяет уже сантиметров пятьдесят.

– У тебя через час музыкалка. Можешь сказать Ветровой, что я приболел?

– Что?

– Нам же вместе там надо быть. У меня дела появились и…

Он что-то еще говорит, а я при этом почему-то смотрю на Янку, которая с прищуром то и дело косится на нас.

– …хорошо? Первый и последний раз.

Азарин сияет улыбкой, как золотая монета, а я только и могу, что глупо моргать, потому что все прослушала.

– Ага, – киваю и, повернувшись к нему спиной, иду на эту несчастную веранду. Зачем я вообще на нее поперлась?

И что еще за потеря слуха? Внутри все бурлит от злости. На что я злюсь или на кого? На себя?

Оказавшись в стеклянном колпаке, прижимаюсь лбом к холодному стеклу и прикрываю глаза.

– У тебя все нормально?

Он что, пошел за мной? Вот сейчас точно хочется стать невидимкой. Чертова Катька, я теперь, когда его вижу, сразу слышу ее слова – ты ему нравишься, бла-бла-бла…

– Ты мне соврал, – отлипаю от стекла, но лицом к Азарину не поворачиваюсь.

– Я? – Тим обходит меня кругом и останавливается в метре. – Когда?

– Когда прикидывался тупым.

Бегло касаюсь его лица глазами и сразу отворачиваюсь. Со стороны выгляжу девчонкой, которая дует губы из-за пустяков.

– Я не прикидывался, – он пожимает плечами. – Ты сама так с чего-то решила. Я просто тебя не разубеждал.

– С чег-т? – сжираю окончание и, вздрогнув, захлопываю рот.

Нужно пять секунд.

– Я себя дурой теперь чувствую.

– И очень зря, – он улыбается, а меня это бесит. Вот эта его улыбочка.

– Весело тебе, да?

Сгребаю в ладонь снег, который надуло через единственное здесь приоткрытое окошко, и, прежде чем подумать, бросаю этот рассыпающийся в руках снежок Азарину прямо в лицо.

Мамочки. Кажется, это было уже лишним…

Скомканный наспех комок, разлетается в воздухе на мелкие частицы, окатывая Азарина душем из ледяных кристалликов.

Так, надо срочно что-то делать. Вот, пока он вытирает с лица снег, надо либо бежать, либо падать в обморок прямо тут. Хотя что-то мне подсказывает, что второй вариант его устроит куда больше. Он меня просто добьет, и все…

Делаю несколько шагов назад. Щеки обдает новой волной жара. Выставляю руку за свою спину, чтобы нашарить дверную ручку и побыстрее отсюда смыться.

Как жаль, что в таких ситуациях на затылке нет глаз. Это бы явно все облегчило.

– Ты нормальная вообще? – Тим морщится, растирая остатки снега по лицу.

Я в это время поджимаю губы и толкаю дверь.

Секунда. Раз, два, три.

Срываюсь с места и бегу. Понятия не имею куда. Лучше, наверное, в комнату, чтобы запереться. Надеюсь, Азарин до сих пор в шоке и не сразу включится в это безумие.

Глупо, конечно, так думать. Особенно когда всем телом чувствуешь, что он за твоей спиной. Причем даже не бежит, а просто идет. Как в хорроре, когда жертве просто некуда деться.