Подарок ко дню рождения - Барбара Вайн

Я пригласила его сесть на один из «каминных» стульев и предложила чая. Еще я ошибалась, думая, что он будет оглядывать мою квартиру с изумлением или презрением. Он спокойно отнесся и к стульям, и к моему предложению, но от чая отказался.

– Очень любезно с вашей стороны, но – спасибо, не надо.

Что ему сказать, как использовать время, которое у меня осталось? Не думаю, что он планировал провести у меня дома более чем полчаса. Я взяла себя в руки, села напротив него и начала:

– Вы, должно быть, удивляетесь, зачем я вас сюда пригласила. – После этих слов я заставила себя немного помолчать. – Не надо так волноваться, – продолжила я, хоть я совсем не заметила в нем признаков тревоги или волнения. – Просто я подумала, что вы захотите взять себе какую-нибудь вещь Хиби – ну, что-нибудь на память о ней.

Тэшем слегка наклонил голову. На мой взгляд, это был скорее не кивок, а больше так называемый придворный поклон. Что он ожидал от меня услышать? Наверное, что-нибудь насчет машины и аварии, и пистолета. Я искала на его лице какие-нибудь признаки облегчения, но так ничего и не заметила. Цвет его лица, бледно-оливковый, не изменился. Интересно, единственный ли я человек в мире, который знает, что они с Хиби были любовниками?

– Муж Хиби попросил меня забрать ее украшения и сделать с ними, что я пожелаю. Я сдам ее одежду в благотворительный фонд. Вы хотите увидеть что-то из этих вещей?

На этот раз он ответил:

– Спасибо, хочу.

У него был красивый голос, размеренный, культурный, как у ученика привилегированной частной школы. И теперь в его тоне слышалось облегчение. Мне показалось, он понял, что я пригласила его сюда не для того, чтобы разглагольствовать или угрожать, а просто ради этого очень обычного и простого жеста: предложить что-то на память об ушедшем близком человеке.

В моей квартире не было места, где я могла бы скрыться от взгляда гостя, кроме ванной комнаты. Я не могла сделать вид, что вещи Хиби находятся где-то в другом месте, а не в ящике кухонного стола. Однако он не следил за мной. Тэшем сидел на стуле и смотрел в окно на не внушающий вдохновения пейзаж Килбурна – на границы Брондесбери, на виллы из красного кирпича, поднимающиеся террасами на холм, на приземистую нонконформистскую церковь. Я достала из ящика все украшения, кроме жемчужного ожерелья, положила их на поднос из пластика с изображением птиц Британии и поставила его на плоский кофейный столик из тех, что заказывают по почте.

Тэшем, разумеется, ожидает увидеть жемчуг. Но вместо ожерелья он увидел нитку красных стеклянных бус, серебряную позолоченную цепочку с облетевшей позолотой, красно-зеленый пластмассовый браслет, кольцо из белого металла с большим розовым камнем, вероятно из стекла, полдюжины сережек, безвкусных, сверкающих, и розовую фарфоровую брошку в виде розы.

– У нее были и хорошие вещи, – нарушила я затянувшуюся паузу и поняла: он подумал, что я заговорю о жемчуге. – Обручальное кольцо, медальон и золотой браслет. Джерри хочет их сохранить, как вы можете понять.

– Конечно, – согласился Тэшем, потому что ему надо было хоть что-нибудь сказать.

Я совершенно не ожидала того, что почувствовала в тот момент. Я наслаждалась. Никогда прежде я такого не испытывала. Я чувствовала власть, а она опьяняет. Спросит ли он о жемчуге? Нет. Он не мог на это решиться. Не мог сказать: «Я подарил ей ценное ожерелье, потому что думал, что мы будем любовниками много лет. Я дарил его Хиби, а не ее мужу». Но нет, он не мог. Тэшем скорее потерял бы пять тысяч фунтов, или сколько там стоил этот жемчуг, чем выставил себя передо мной жадным или подлым. Может быть, в нем воспитывали представление о том, что говорить о деньгах вульгарно… Мне так повезло!

– Вы что-то хотите взять? – спросила я; ощущение власти так переполняло меня, что мне пришлось сдерживаться, чтобы не рассмеяться ему в лицо.

– Может, эту маленькую брошку? – Тэшем взял фарфоровую розочку.

Я улыбнулась и сказала:

– Она очень милая, правда? Я подыщу для нее коробочку.

В коробочке, которую я нашла, лежали красные бусы. Я положила в нее брошку и провела рукой по черному футляру, где на мягком бархате лежал жемчуг.

Айвор Тэшем слишком горячо меня благодарил. Дескать, это ужасно мило с моей стороны. Он прибавил, что ему известно, какой хорошей подругой я была для Хиби. Потом чувство власти взяло надо мной верх, и я спросила:

– Потому что я лгала ради нее и обманывала ее мужа?

Я громко рассмеялась, чтобы сделать эти слова менее ядовитыми, и, после секунды изумленного молчания, Айвор тоже рассмеялся. Он не пожал мне руку, когда пришел, но теперь пожал. Я слушала его быстрые шаги, слишком быстрые, на лестнице, а потом до меня долетел слишком резкий стук захлопнувшейся двери.

Гадал ли он, что находила во мне Хиби, красивая и сексуальная? Гадал ли он, почему она называла меня своей подругой? Он не знает, как она любила покровительствовать кому-нибудь и выделяться на фоне других, какого-нибудь воробышка, которого никто не замечает, когда рядом с ним на ветку садится золотистая иволга.

Джерри позвонил мне, и я невольно подумала о том, что он связывается со мной только тогда, когда у него не остается никаких других вариантов. Ему не с кем оставить Джастина в пятницу, не могу ли я приехать? Есть люди, особенно мужчины, которые думают, что другим не надо работать. Но учитывая то, что я уже решила, что никогда больше его не увижу, это была хорошая новость, поэтому я ответила, что возьму выходной день на работе и приеду. На этот раз Джастин не повернулся ко мне спиной. Он не велел мне уйти, а позволил поцеловать себя, когда я приехала, и обнял меня за шею. И Джерри, казалось, рад был меня видеть, говорил, как он благодарен за все, что я сделала. Он мог положиться на меня так, как ни на кого больше. Он жалел, что я не живу ближе.

Я вышла в прихожую вместе с ним, когда он уходил на работу. Со словами «Ох, Джейн, мне так ее не хватает» он обнял меня и прижал к себе. В первый раз за много лет меня кто-то так обнимал. Я чувствовала его тепло сквозь одежду и стук его сердца. Вернувшись на кухню после его ухода, я подхватила на руки Джастина и плясала с ним на руках, напевая: «Мы идем за орешками в мае, в мае, в мае…», пока ребенок не завизжал от смеха.

Джерри снова женится. Почему бы теперь мне не стать его женой? Я подхожу ему гораздо больше, чем Хиби. Я не буду ему изменять. Джастин скоро полюбит меня так же, как любил свою мать. Джерри не обнял бы меня так, если бы я ничего не значила для него. Может, он начинает понимать, что Хиби никогда не была ему хорошей женой, никогда по-настоящему не любила его?

Когда я посадила Джастина в коляску и приготовилась идти с ним к Уэлш Харп и на поля Кингсбери Грин, я поняла, что не знаю, как поймать и удержать мужчину. Я не знаю, с чего начать, разве только быть с ним, стать той женщиной, на которую он будет полагаться больше, чем на любую другую.

Недостаток должности министра в том, однажды сказал мне Джек Мунро, что ты одновременно должен посещать заседания парламента. Ты не перестаешь быть представителем своих избирателей только потому, что тебя сделали заместителем министра внутренних дел. Те два года, что Айвор провел в Палате общин, он был хорошим представителем интересов своих избирателей, довольно регулярно, почти еженедельно, проводил встречи с ними, принимал столько приглашений в Морнингфорд, сколько может человек, который не в состоянии находиться одновременно в двух местах, и с сочувствием прислушивался к заботам избирателей. И когда стал министром, он продолжал вести себя точно так же. Он был честолюбив; хотел не только того, чтобы его считали хорошим, но и быть им. Однако это было трудно. Никто не делает вид, будто это легко, – правда, иногда забывают, что те, кто избрал тебя, не имеют об этом ни малейшего представления.