Девяностые приближаются - Дмитрий Валерьевич Иванов

в двадцать, но не деревенских, а настоящих особняков, хотя и живут там рукастые пролетарии. Самострой, или им выделили места — я не знаю. Зелёный «Москвич 412», едет прямо на меня, я прыгаю на капот, благо скорость небольшая. Визг тормозов, я отлетел прямо в лужу.

— Мальчик, ты как? Толя? Ты зачем под машину бросился? — заорал старший Тараканов.

— Не ори! Говорила тебе, сразу фары включай! — выскочила мама Серёги, а сам он только приоткрыл дверь.

— Бегаю тут, задумался, — прохрипел я, но охрип от бега, а не от травм, скорость маленькая.

Далее я выёживался минут десять, чтобы наверняка ситуация на дороге поменялась.

Таракановы поехали по своим делам, а я, гордый, иду назад домой. Но какой флешбэк коварный! Ещё минута и не успел бы спасти друга. Испытывают меня что ли? Стараюсь вспомнить, а чего я ещё упустил? Начинаю перечислять в уме всех своих знакомых и известную мне историю их жизни. Второй из моих одноклассников — Фаранова уйдёт в восемнадцать лет. Это я помню. Как она только девочку успеет родить? Ей же семнадцать должно быть. Так, со знакомыми на год — точно порядок, Чернобыль — позже, Горбачёв — тоже скоро, но к нему я не полезу. Матч за звание чемпиона мира по шахматам? Прервут, вроде, скоро, да это их дела. Каспарова и Карпова. Я год не помнил, но раз он идёт, и по новостям про него говорят, то скоро прервут. Надо тщательно подумать!

— Толя, что с тобой? — недоуменно спросил опять трезвый отец.

— Попал под лошадь, отделался легким испугом, — махнул рукой я.

Батя ничего не сказал, лишь пошлёпал в темноту. В руках у него была сумка. Блин, корова не доена!

Глава 15

Лечу на самолете в Москву. На этом рейсе не кормят, но у меня с собой бабулины беляши. Сок принесли, сижу, перекусываю. Моя соседка по креслу, мрачная полная тетя, лет сорока пяти, смотрит неодобрительно на этот пир. Да и моя почти лысая башка её тоже заметно раздражала. На третьем месте, у окна сидела симпатичная, моих лет, дочка тетки, похожая на сказочную эльфийку. Но с ней никак не поболтать, доверия я её маман не внушаю, а как начал жрать, то и вовсе меня возненавидели. Ем я аппетитно.

Вот и подошли мои недолгие каникулы дома к концу. Отец не пил уже три дня, но в его преображение я не верю, зарекалась «коза в огород не ходить». Он пока продолжает дружить с Верой Николаевной. Получив все наказы, и выкинув из сумки почти всю еду, я с трудом утрамбовался в рейсовый автобус. Не нашел никакую машину до Ростова. А ехать на рейсовом автобусе — ой как неудобно, билеты продавали, это да, но шофера калымили и брали стоячих. И самое поганое — билеты были без мест. Вот кого мне поднять с моего места, если я не знаю какое моё? Так и ехал, стоя несколько часов.

В аэропорту тоже не комфорт, вылет рано утром, посидеть негде. Люди спят тут, хоть и неудобные скамейки из четырех сидений, разграниченных металлическими дугами, а умудряются. Просовывают ноги под перегородки между сидушками и спят! Тут я нянчиться не стал, поднял какого-то хлопца, и сел на то место, где у него ноги были. Хлопца выбрал помоложе, и поменьше размерами. А что мне с мужиками ругаться или с тетками склочными? Я сильный, конечно, и любого подниму с места, но я ещё и умный, и выбрал самого дистрофичного. Вон он, сидит, косится на меня недовольно. Тоже в Москву летит, и сидит через проход. Жаль не вышло, ни к дядьке зайти, ни к Виктору Семеновичу в обком, я бы выехал даже на день раньше, но, позвонив к нему в приёмную, выяснил, что тот в командировке.

Скоро Москва, судя по времени полёта. Улучив момент, сходил в туалет, помыл руки, благо мы сидим в хвосте, и мне просто наблюдать — есть там кто или нет. Заодно осмотрел всех проходящих мимо красавиц. Самая красивая сидит в одном ряду кресел со мной, у окна, но с ней не поговорить. Внезапно красавица замычала, замахала рукой, показывая куда-то за окно, стала тянуть недовольную маму за рукав.

«Она ещё и дурочка, что ли?» — с сожалением подумал я.

А ведь и, правда, я от неё ни звука не слышал.

— Горим! — заблажила девица.

И точно, за ещё темным окном виднеются какие-то сполохи, вырывающиеся из двигателя! Мне плохо видно. Люди встревоженно загомонили и стали выглядывать в окно. У «Ту-154» двигатели расположены в хвосте, и их с других мест плохо видно, наверное, поэтому стюардесса подбежала именно к нашим местам, и, недолго думая, протиснулась сочной попкой в фирменной юбке мимо меня. На бабище она споткнулась, и ей пришлось наклоняться к окну, ещё больше выпятив свой округлый задик. Я нечаянно ухватился за него, а чего? В стрессе я! Девушка машинально хлопнула меня по рукам, и оглянулась недовольно. На самом деле ухватился по привычке, так как паника только начала возникать во мне. Хоть и наиболее частые аварии при посадке и взлёте, но и в горящем двигателе нет ничего хорошего. Слышатся громкие крики людей, стюардессы начинают успокаивать пассажиров, а облапаная мной наблюдательница рванула в кабину к пилотам. Я пригляделся — ну не так, чтобы и горим, но огонь прорывается сквозь обшивку двигателя. Двигатель, как я вижу, работает. Взволнованный голос командира корабля, потом толчок и вижу, что сработала система пожаротушения мотогондолы. Кстати, слово мне Сашок это сказал, это такое место, где двигатель. Ох, не дождётся он меня в Москве. Даётся команда на приготовление к эстренной посадке, у меня почему-то в голове сцена из фильма «Приключения итальянцев в России», где самолёт садился на дорогу. Потом приходит в голову другая мысль, что нас посадят в деревне, ведь летящий горящий самолёт над Москвой — это плохо. Стюардессы бегают и унимают панику, говоря, что ничего страшного нет, был небольшой дымок, двигатель уже отключен и потушен. И вообще, у нас три двигателя. Тело начинает пробивать дрожь, так как нихрена ещё не закончилось. В своей прошлой жизни я попадал уже в похожую ситуацию, только там самолёт взлететь не успел, в каком же это году было? Надо записать потом в тетрадку про этот случай, если выживем, хотя жертв и пострадавших не было. Подвернул кто-то ногу, когда эвакуировались, и всё.

Через десять минут посадка, тетка рядом со мной