Приключения Тома Сойера - Марк Твен

Том отвлекся от своих тайных тревог, потому что их вытесниладругая, более важная забота. Бекки Тэтчер перестала ходить в школу. Несколькодней Том боролся со своей гордостью, пробовал развеять по ветру свою тоску оБекки и наконец не выдержал. Он начал околачиваться по вечерам близ ее дома,чувствуя себя очень несчастным. Она заболела. А что, если она умрет? Эта мысльдоводила его до отчаяния. Он не интересовался больше ни войной, ни дажепиратами. Жизнь потеряла для него всякую прелесть, осталось одно сплошноеуныние. Он забросил обруч с палкой; они не доставляли ему больше никакогоудовольствия. Тетя Полли встревожилась. Она перепробовала на нем все лекарства.Она была из тех людей, которые увлекаются патентованными средствами и всякиминовыми лекарствами и способами укрепления здоровья. В своих опытах она доходиладо крайностей. Как только появлялось что-нибудь новенькое по этой части, оназагоралась желанием испробовать это средство: не на себе, потому что онаникогда не хворала, а на ком-нибудь из тех, кто был под рукой. Онаподписывалась на все медицинские журналы и шарлатанские брошюрки френологов идышать не могла без красноречивого невежества, которым они были напичканы. Какпроветривать комнаты, как ложиться спать, как вставать, что есть и что пить,сколько гулять, какое расположение духа в себе поддерживать, какую одеждуносить – весь этот вздор она принимала на веру, как евангельскую истину, незамечая, что медицинские журналы нынче опровергают все, что советовали вчера.Душа тети Полли была простая и ясная, как день, и потому она легко попадаласьна удочку. Она собирала все шарлатанские журналы и патентованные средства и,выражаясь образно, со смертью в руках шествовала на бледном коне, и ад следовалза нею. Ей и в голову не приходило, что для страждущих соседей она не являетсяангелом-исцелителем, так сказать, воплощенным ханаанским бальзамом.

Водолечение тогда только еще входило в моду, и подавленноесостояние Тома оказалось для тети Полли просто находкой. Каждое утро онаподнимала его с зарей, выводила в дровяной сарай и выливала на него целый потокледяной воды, потом растирала жестким, как напильник, полотенцем, потомзакатывала в мокрую простыню, укладывала под одеяло и доводила до седьмогопота, так, что, по словам Тома, «душа вылезала через поры желтыми пятнышками».

Но, несмотря на все это, мальчик худел и бледнел и нискольконе становился веселее. Она прибавила еще горячие ванны, ножные ванны, души иобливания. Мальчик оставался унылым, как катафалк. Она начала помогатьводолечению диетой из жидкой овсянки и нарывным пластырем. Измерив его емкость,словно это был кувшин, а не мальчик, она каждый день до отказа наливала егокаким-нибудь шарлатанским пойлом.

Том стал теперь совершенно равнодушен к гонениям. Эторавнодушие напугало тетю Полли. Надо было во что бы то ни стало вернуть его кжизни. Как раз в это время она впервые услыхала о болеутолителе. Она тут жевыписала большую партию этого лекарства. Она попробовала его и преисполниласьблагодарности. Это был просто жидкий огонь. Она забросила водолечение и всеостальное и возложила все надежды на болеутолитель. Она дала Тому чайную ложкуи следила за ним, в сильнейшем беспокойстве ожидая результатов. Наконец-то еедуша успокоилась и тревога улеглась: «равнодушие» у Тома как рукой сняло. Мальчиквряд ли мог бы вести себя оживленней, даже если бы она развела под ним костер.

Том чувствовал, что пора ему проснуться от спячки; такаяжизнь, может, и подходила для человека в угнетенном состоянии, но в ней как-тоне хватало пищи для чувства и было слишком много утомительного разнообразия. Онпридумал несколько планов избавления и наконец притворился, будто ему оченьнравится болеутолитель. Он просил лекарство так часто, что надоел тетке, и вконце концов она велела ему принимать лекарство самому и оставить ее в покое.Если бы это был Сид, ее радость не омрачилась бы ничем; но так как это был Том,то она потихоньку следила за бутылкой. Оказалось, однако, что лекарство и всамом деле убавляется, но тетке не приходило в голову, что Том поит болеутолителемщель в полу гостиной.

Однажды Том только что приготовился угостить эту щель ложкойлекарства, как в комнату вошел теткин желтый кот, мурлыча и жадно поглядывая наложку, будто просил попробовать. Том сказал ему:

– Лучше не проси, если тебе не хочется, Питер.

Питер дал понять, что ему хочется.

– Смотри не ошибись.

Питер был уверен, что не ошибается.

– Ну, раз ты просишь, я тебе дам, я не жадный; толькосмотри, если тебе не понравится, сам будешь виноват, я тут ни при чем.

Питер был согласен. Том открыл ему рот и влил туда ложкулекарства. Питер подскочил на два метра кверху, испустил дикий вопль изаметался по комнате, налетая на мебель, опрокидывая горшки с цветами иподнимая невообразимый шум. Потом он встал на задние лапы и заплясал вокругкомнаты в бешеном веселье, склонив голову к плечу и воем выражая неукротимуюрадость. Потом он помчался по всему дому, сея на своем пути хаос и разрушение.Тетя Полли вошла как раз вовремя и увидела, как Питер перекувырнулся несколькораз, в последний раз испустил мощное «ура» и прыгнул в открытое окно, увлекаяза собой уцелевшие горшки с цветами. Тетя Полли словно окаменела от изумления,глядя на него поверх очков; Том валялся на полу, едва живой от смеха.

– Том, что такое с Питером?

– Я не знаю, тетя, – еле выговорил мальчик.

– В жизни ничего подобного не видела. Отчего это с ним?

– Право, не знаю, тетя Полли; кошки всегда так себя ведут,когда им весело.

– Вот как, неужели? – В ее голосе было что-то такое, чтозаставило Тома насторожиться.

– Да, тетя. То есть я так думаю.

– Ты так думаешь?

– Да, тетя.

Она наклонилась, а Том следил за ней с интересом и тревогой.Он угадал ее намерение слишком поздно. Ручка ложки предательски торчала из-подкровати. Тетя Полли подняла ее и показала ему. Том моргнул и отвел глаза всторону. Тетя Полли ухватила его по привычке за ухо и хорошенько стукнула поголове наперстком.

– Ну, сударь, для чего вам понадобилось мучить бедноеживотное?

– Мне его жалко стало, ведь у него нет тети.

– Нет тети! Дуралей. При чем тут тетя?

– При том. Если б у него была тетя, она бы сама ему выжглавсе нутро. Она бы ему все кишки припекла, не поглядела бы, что он кот, а немальчик!