Дочки-матери - Павел Алексеевич Астахов

а не сразу подавать документы на усыновление?

– Да, это Лена посоветовала, – сказала Натка. – Так быстрее, и девочку никто не заберет.

– Лена – большая умница, – улыбнулась Тамара Тимофеевна. – Я очень высокого мнения о твоей старшей сестре, Наташенька. Она знает жизнь и понимает, что не все в ней бывает гладко. И вот о чем я хочу тебя в связи с этим предупредить. Пока ты будешь собирать документы и ждать встречи с девочкой, ты станешь мучиться и переживать. Это совершенно нормально. Но потом, когда ты получишь разрешение забрать Настю на три месяца домой, у тебя возникнет ощущение эйфории. Чувство, что ты все можешь, тебе все подвластно. Так вот, в этот самый момент сумей сказать себе «стоп», найди силы вернуться в спокойное и уравновешенное состояние, чтобы действовать максимально разумно. Понимаешь, детдомовские дети, даже самые маленькие, прекрасно понимают, зачем ты появилась в их жизни. Старшие уже могут словами сформулировать, что их выбирают, к ним, как бы это кощунственно ни звучало, прицениваются. А маленькие, такие как ваша Настя, конечно, так это не осознают, но на уровне эмоций все равно ощущают. По поведению персонала, например. Они всегда знают, что к кому-то другому приходят, кого-то забирают в семью, и от каждого взрослого ждут, что он придет именно за ним. От этого им так важно понравиться, осознать, что он «подходит», соответствует ожиданиям. Тебе когда-нибудь приходилось соответствовать чьим-то ожиданиям?

Натка невольно вспомнила, как много лет назад ходила на «смотрины» к матери Сенькиного отца и насколько унизительно это было. От неприятных воспоминаний, давным-давно канувших в прошлое, ее даже передернуло.

– Вот, значит, ты прекрасно понимаешь, о чем я сейчас говорю, – с удовлетворением в голосе заметила Тамарочка. – Представляешь, что значит для ребенка-сироты понимание, что он «не подошел»? Если у этой малышки есть и другие претенденты на усыновление, значит, к ней регулярно ходят «на смотрины» разные люди, и каждый раз она подсознательно боится того, что от нее снова откажутся, второй раз бросят, как когда-то сделала ее мать. Это очень болезненная травма.

Натка почувствовала, что против воли у нее по лицу текут слезы.

– Я никогда этого не допущу! – пылко воскликнула она.

– А вот тут кроется очень серьезная ошибка, – спокойно сказала Тамара Тимофеевна и подлила Натке в чашку еще чаю. – И совершая ее, ты загоняешь ситуацию в тупик, из которого потом будет очень трудно вылезать. Без потерь точно не получится. Понимаешь, как бы ужасно это ни звучало, ребенок может вам не подойти. Да-да, именно этот ребенок, каким бы замечательным он ни был, вполне может не подойти вашей семье или твоему сыну. Поэтому первое очень важное правило – до того, как вы заберете Настю сюда в Москву, максимально собери информацию о ней. Из всех источников, из которых сможешь. Таганцев – опер, поэтому ему, я уверена, будет проще. Все, что касается происхождения, здоровья, способностей, особых потребностей – лучше всего узнать до следующей очной встречи с Настей. И отменить ее, если вы узнаете что-то, что поколеблет ваше решение.

– А второе?

– Что второе?

– Вы сказали, это первое важное правило, значит, есть еще и второе.

– Да, Наташенька. И оно заключается в том, чтобы честно признаться себе, что ребенок вам не подходит, сразу, как только вы это почувствуете. Если это произойдет, ты будешь испытывать острое чувство вины. Мол, мы дали ему ту самую надежду, о которой я тебе говорила, а теперь наносим удар, возвращая обратно в детский дом. По истечении трех месяцев ты можешь подать документы на усыновление не потому, что реально будешь этого хотеть, а потому что так будешь понимать свой долг и свою ответственность. Так вот запомни, так ты сделаешь только хуже. И себе, и своему сыну, и Насте.

Чувство вины – это серьезная психологическая травма, потому что, если ты будешь чувствовать, что это не ваш ребенок, ты все равно решишь, что даже ваша, не самая подходящая семья будет для девочки лучше, чем никакой. Но это ошибка. Манипуляция сознания. Разрушить жизнь своей имеющейся семьи и удочерить Настю, которая будет вам в тягость, а не в радость, – это большой риск. И главное в этой ситуации – по истечении срока гостевого периода найти силы признаться, что ваше решение – «нет».

– И как это объяснить малышке после того, как она проживет у нас эти три месяца? – глотая слезы, спросила Натка.

– Это тяжело, но необходимо. Главное, с первых дней не говорите Насте, что вы ее родители, ничего ей не обещайте. Она приехала в гости, и она у вас в гостях. Это, признаться, мало поможет. Даже самые маленькие дети, которые и теоретически не представляют себе, что такое семья, «считывают» наши намерения и испытывают надежду, это нормально, у каждого из нас есть потребность быть чьим-то. Даже у взрослых, когда они влюбляются, а уж у детей-сирот тем более. Если вы решите, что не готовы, если вы отвезете Настю обратно, то надо будет честно попрощаться с ней навсегда и сказать, что ты – не ее мама.

– Я не представляю, как через это пройти, – тихо сказала Натка.

– Поэтому подумай обо всем хорошенько еще раз. Собери всю имеющуюся информацию, прими решение с холодной головой и представь, сможешь ли ты пройти через все то, что я тебе только что описала. Я знаю, что сейчас причинила тебе много боли, но лучше потерпеть ее сейчас, чем потом, когда она будет в сто раз сильнее, и испытывать ее будешь не только ты, но и тот маленький человечек, за которого ты возьмешься отвечать.

Попрощавшись с Плевакиной, Натка уныло поехала домой, прокручивая в голове тяжелый разговор. И сестре, устроившей эту встречу, и самой Тамарочке она была очень благодарна, потому что розовые очки разговор разбил вдребезги. Все сомнения, которые Натка упорно прятала на самом дне своей души, подняли голову, и она понимала, что дома ее ждет еще один очень непростой разговор. На этот раз с Костей. Однако в будущее, очертания которого совсем недавно казались смутными, она теперь смотрела без страха.

* * *

Димин телефон оказался выключен. Я набрала номер снова, выждав минут пять на тот случай, если в момент звонка мой помощник находился в каком-нибудь тоннеле, не пропускающем сигнал. Хотя, насколько я могла судить, никаких тоннелей на пути из дома на работу у Димы не имелось.

«Телефон абонента выключен или находится вне зоны доступа», – второй раз любезно сообщил мне механический женский голос. Что ж, ситуацию с тоннелем смело можно было вычеркивать. И как это понимать? На работу Дима