Пастыри чудовищ. Книга 2 - Елена Владимировна Кисель

чёртов Мясник Нэйш. На которого уже второй год не распространяется эта самая ненормальная смертность. На всё остальное плевать я хотела. Собираюсь как следует это пояснить недоженишку.

Но тут по лестнице сходит Грызи. Грызи на ходу впихивается в голубенькое платье и бубнит себе под нос: «Совсем не влияет на фигуру, как же…»

Морковка, весь багровый, с грохотом вскакивает и отворачивается, чтобы не развратиться по самые уши. Гриз приветственно кивает:

— А, хорошо, что вы тут. Уф-ф, Мелони, помоги-ка завязать эту дрянь, только не туго. Пришлось распускать из-за Фрезы с её обедами. Я так скоро Лайла обставлю…

— Чего это ты так рано? — Берусь за завязки корсета.

— Линешенты торопят с прибытием. Обещают дополнительные деньги за срочность. Их, видно, очень беспокоит этот их геральдион. Вир болотный, не так сильно, мне ж и не почесаться теперь. Вы сами-то готовы?

— Ага.

Принцесска, который сперва хотел задвинуть что-то о приличиях, поворачивается и таращится с приоткрытым ртом.

— В… в каком смысле, Мелони? Ты что, так и пойдешь?!

— Ну.

Штаны я чистые надела, рубаху перекинуть — пять минут, куртка новая вельветовая — лежит в комнате, вместе с походной сумкой. Нормальный охотничий костюм. Но Морковка выглядит так, будто его удар хватит.

— Но это же…

— Линешент! — подсказывает Сквор, сидящий на своей клетке. — Линешент! Линешент! Линешент!!

Грызи смотрит на него с любопытством.

— Он что, чует опасность?

— Или повторяет словечко, которое ему понравилось. Эй, Сквор… помрет кто-то, а?

— Линешент! Линешент! Линешент! Линешж-ж-ж… жратеньки?

— В каком… в каком смысле, Мелони, ты что — собираешься к одной из древнейших семей… но ведь даже госпожа Арделл на этот раз оделась как дама!

— Даже? — вскидывает брови Грызи.

На лице Морковки можно яприля испечь.

— Я не имел в виду… только хотел сказать, что этот наряд вполне достоин того, чтобы в высшем обществе…

— Ох, ради Аканты, — не выдерживаю я. — Да она в ботинках и без чулок!

— Не в туфлях же мне туда, — удивляется Грызи и приподнимает подол. Демонстрируя облегающие штаны и сапоги. — А вдруг война, а я не в форме.

— Угу, например, через ограду надо сигать, как у Моррейнов…

— В-война?! — кажись, у Морковки сейчас будет какой-то особенный, овощной удар.

— Это метафора, — говорит Грызи мягко. — Ну-у, Лортен говорит, что это метафора, я-то не уверена. Мел, ты куртку-то всё-таки смени. Понятно, что к тебе другие требования, но всё-таки.

— Может хотя бы платье? — выдыхает робко Принцесска.

— К чертям, мне в нём негде прятать ножи.

— Единый, дай мне силы… Мелони, это древняя аристократия, зачем тебе там вообще ножи?!

— Вот потому и ножи.

Несчастный Морковка делает вывод, что лучше всего — поставить мне в пример ту самую Грызи, которую он только что нещадно поливал.

— Но ведь госпожа Арделл — взгляни, выглядит вполне… кхм, вполне женственно. То есть, я хотел сказать, госпожа Арделл, вам идёт этот цвет… и у вас очаровательная сумочка.

— Благодарю, — говорит Грызи. — Это для кнута. Пойду скажу Фрезе, чтобы готовила «поплавок». Отчаливаем через четверть часа.

И исчезает за дверью. Помахивая сумочкой в жемчужинах и пытаясь почесаться. Сквор хлопает крыльями, косясь то на меня, то на Морковку.

— Вот и что ты в ней нашла, — стонет разнесчастный недоженишок.

— Ну-у-у, — я скармливаю Сквору последний орех и подталкиваю того в клетку. — Кучу всего. Например, она не врёт.

* * *

— Все Девятеро и Единый, — говорит Грызи, хмурясь. — Всё очень серьёзно.

Врёт при этом, как Дрызга, когда уверяет, что последнюю девятницу капли в рот не брала.

С королевским геральдионом всё ещё как в порядке. Покрупнее обычного (порода! — гордо поясняют нам по поводу и без). Белоснежный и пушистый. С огромными фиолетовыми глазами. И розовым влажным носиком, которому хочется сделать «буп».

Орэйг Четырнадцатый созерцает Грызи без особенного интереса. Лежит себе на боку на пышно расшитой подушечке. Лениво поводит лапкой, хвостиком-пуховкой. Позволяет созерцать свою неотразимость.

Линешенты пялятся на Грызи с куда большим интересом. Можно сказать даже — со страстью. Почтительно хранят молчание — будто сошедшие с древних гобеленов в своих старомодных, темных платьях да сюртуках.

В центре — Старикашка, Глава Рода, морщинистый, плюгавый и мелкий, лет семидесяти. Рядом с ним — чопорная женушка, которая нас и встретила. Не погнушалась руку подать Гриз. Со мной раскланялась и выразила сочувствие насчёт моих батюшки-матушки (чутка запоздала). Назову Старухой, будет муженьку в пару.

Дальше идут отпрыски семейства: три сына, две дочки. Старший (вислые усы, опухшие веки, стеклянный взгляд), Средний (весь в помаде, успел подмигнуть мне и Гриз), Младший (мелкий, с лысинкой и какой-то задёрганный, под руку с беременной супругой-наседкой). У остальных сыновей жён не видать, зато у двух сестриц-близнецов (Змеюка Первая и Змеюка Вторая) — по мужу с недовольными рожами. И у каждой по паре своих детей. У Старшего и Среднего тоже то ли три, то ли четыре. Все в аккуратненьких костюмчиках-платьях, все пялятся со вниманием.

Кажись, от этакого сборища даже Янисту не по себе. Рыцарь Морковка, поежившись малость, начинает задавать вопросы. Пока Грызи копается у геральдиона в черепушке.

— А… когда он почувствовал недомогание?

Отвечает обычно Старуха — пока муженёк дремлет в кресле.

— Это началось ещё с Луны Дикта, не меньше. Он просто… занемог.

— Отказывался от еды или от питья?

— О, нет! Он пропускал иногда обед или ужин… однако никогда — более одного раза…

— Может быть, м-м-м, ему не нравился рацион? Он же достаточно разнообразен, да?

Принцесска толкает меня ногой — мол, эдавай уже тоже включайся. В ответ отдавливаю ему ногу совсем. И без того ясно, что Орэйг Четырнадцатый питается получше, чем мы. И вообще, не отвлекай, Морковка. Тут Грызи ходит вокруг совершенно здорового геральдиона. Погружается в соединение, вздрагивает. Качает головой, цокает языком и делает вид, что стоит у постели помирающего.

Врет, короче.

— А-а-а, сколько ему лет?

— Всего лишь четырнадцать, однако для королевских геральдионов это немного. Орэйг Первый прожил до тридцати восьми лет…

Морковка оживляется:

— Не тот ли, который стал причиной изменения герба Линешентов? Подарок Наорэйгаха Благочестивого?

Старушенция так и тает, старший Линешент просыпается в кресле. Скрипит смешком.

— Молодой человек хорошо знает историю родов и гербов. Олкест… так?

— Воспитанник Драккантов, — шелестит Старуха. — Вы понимаете, господин Олкест… вы, конечно, понимаете. Род Орэйга никогда ещё не прерывался. Даже трагически погибший Орэйг Восьмой успел оставить потомка — единого потомка, как заведено. Вы понимаете, что это для нас не просто животное, не питомец, но — символ Рода, фамильная драгоценность, оживший герб…

Паучье гнездо. И эти… закутавшиеся то ли