Пятая колонна - Владимир Бушин

Это стихи тех скорбных дней. В них еще не сказано, что стоял небывалый мороз, но это не останавливало поток «людских толп». В этом потоке могли быть и дедушка автора, тоже Николай, а возможно, даже и матушка Ада Анатольевна.

Что дальше? «Все время, пока Ленин умирал, основные игроки (!) в его окружении думали о власти». Будучи совершенно глухим к русскому слову, не имея никакого иммунитета против словесной пошлости, как и против всякой другой, автор, конечно, подхватил расхожее ныне словцо «игроки», употребляемое совершенно неуместно. Речь идет о важнейших делах, о судьбах миллионов, а тут — игроки. Будто джентльмены играют в гольф или пенсионеры «забивают козла». А вот хроникер приводит известные слова Ленина, характеризующие Троцкого как политика, «чрезмерно хватающего самоуверенностью». Сванидзе решил, что слово «хватающий» тут совершенно неуместно, тут какая-то ошибка. И поправляет Ленина: «хвастающий (!) самоуверенностью»… Умри, Денис…

Но люди, окружавшие Ленина, прежде всего руководители партии и государства, конечно, как это ни удивительно для автора, думали о стране, о том, как строить жизнь дальше, ведь умирал не дедушка Сванидзе, а создатель партии, ее идеолог, первый глава правительства огромной страны, имевший великий авторитет во всем мире, какого никто из «игроков» не имел. Поэтому приходилось думать и о власти.

Тут же мы читаем нечто загадочное: «По словам секретаря Ленина Лидии Фотиевой, еще в 1921 году, еще до болезни, Ленин просил, чтобы ему принесли яду». Это когда же и кому Л. Фотиева говорила — не Аде Анатольевне, матушке Николая Карловича? Едва ли. И что же, принесли ему яд или нет? Если да, то в каком виде — не живую гадюку? Неизвестно. А зачем яд был нужен Ленину — не Сталина травить? Тоже неведомо. Но, оказывается, вся Москва об этом знала. «Слух о Ленине и яде обсуждали во всех редакциях». В «Правде» обсуждали? Молчит. А в «Известиях»? Тоже ни звука, но уверяет: «Обсуждали не только в редакциях», даже все управдомы города знали: Ленин просит яда. И ломали голову: зачем? Но не только это! Чудеса творились. «В то же время по Москве ходило ленинское письмо к Горькому о религии». Какое письмо? Оказывается, написанное Лениным в 1913 году за границей Горькому, который в это время тоже был за границей, и, разумеется, еще нигде не опубликованное. А вот ходило по рукам и никаких гвоздей! Да не одно это письмо, а и другие. Диво дивное!

А потом было вот что: «21 мая 1922 года Троцкий в закатанных штанах ловил сетью рыбу». Картина столь живописная и так уверенно написана, словно сам Сванидзе и закатывал штаны рыбаку. Тут случилась беда: рыбак поскользнулся, упал и порвал какие-то сухожилия. Пришлось на несколько дней лечь в постель. «На третий день (т. е. 24 мая. — В.Б.) приехал Бухарин: «И вы в постели!» — воскликнул он в ужасе. «А кто еще, кроме меня?» — спросил рыбак. „С Ильичем плохо, удар — не ходит, не говорит“». Это поразительно, ибо никакого удара 24 мая у Ленина не было, но вскоре он действительно случился. Выходит, Бухарин был провидцем, зря его расстреляли, такой дар могли бы использовать. А Сванидзе смотрит в книгу и видит фигу: «Бюллетень о состоянии здоровья Ленина появилось 4 июня 1922 года». На самом деле — почти через год, 14 марта 1923 года. Об этом сказано на 595 странице 12-го тома известной «Биографической хроники» жизни Ленина (М. 1982), которая огорчительно противоречит «Историческим хроникам с Н. Сванидзе». Вот до чего тяжелая форма лживости у человека: он врет даже там, где в этом нет для него никакой необходимости.

Впрочем, тут же врет и дальше, но уже по нужде: «Бюллетень составлен был так, что даже врач не мог бы заподозрить, что Ленин серьезно болен». Вот, мол, даже в таком деле старались обмануть народ. И ему не приходит в светлую голову простейшая мысль: да ведь из самого факта публикации бюллетеня люди понимали, что дело серьезное.

* * *

Но вернемся к яду, о котором-де говорила тогда вся Москва: «Сталин сообщил Политбюро, что Ленин неожиданно вызвал его к себе и попросил достать для него яд. Троцкий сказал: «Ленин может выздороветь». Сталин ответил: «Старик страдает…».

Все это Николай Карлович слышал собственными ушами, тихо сидя под столом, и понял: Троцкому Ленин дорог, а Сталин готов на злодейство.

И вот вылез из-под стола и продолжает: «Что касается истории про то, что Ленин еще раз попросил яду в начале 1923 года у Сталина, то никакого секрета тогда в этом не было». Может, упомянутые выше «все редакции» и сообщение об этом дали на первых полосах? И тут же выводит гусиным пером: «21 марта Сталин пишет секретную (!) записку в Политбюро…». Да чего ж секретничать-то, если все управдомы языки чешут об этом? Но читаем:

«Строго (!) секретно.

В субботу 17 марта т. Ульянова сообщила мне в прядке архиконспиративном «просьбу Владимира Ильича Сталину» о том, чтобы я, Сталин, взял на себя обязанность достать и передать Владимиру Ильичу порцию цианистого калия. В беседе со мной Н.К. говорила между прочим, что Ильич переживает неимоверные страдания, и упорно настаивала не отказывать Ильичу в его просьбе».

В тексте есть искажения и пропуски. Так, после слов «что Владимир Ильич переживает неимоверные страдания» в записке Сталина было: «что дальше жить так немыслимо». А слова «не отказывать Ильичу в его просьбе» у Сталина взяты в кавычки, как слова Крупской.

Но важнее другое: большую и очень важную часть записки Сталина хроникер отсек, видимо, до сих пор считая ее строго секретной. Приходится воспроизвести:

«Ввиду особой настойчивости Н.К. и ввиду того, что В. Ильич требовал моего согласия (В.И. дважды вызывал к себе Н.К. во время беседы со мной из своего кабинета, где мы вели беседу, и с волнением требовал «согласия Сталина», ввиду чего мы вынуждены были оба раза прерывать беседу), я не счел возможным ответить отказом, заявив: «прошу В. Ильича успокоиться и верить, что, когда нужно будет, я без колебаний исполню его требование». В. Ильич действительно успокоился.

Должен, однако, заявить, что у меня нет сил выполнить просьбу В. Ильича и я вынужден отказаться от этой миссии, как бы она ни была гуманна и необходима, о чем и довожу до сведения членов П. Бюро ЦК.

И. Сталин»

(И. Сталин. Сочинения. Т. 16, с. 252)

Записка выполнена на официальном бланке секретаря ЦК ВКП(б) и датирована 21 марта 1923 года. На ней стоят подписи лиц, читавших ее: Г. Зиновьева, В. Молотова, Н. Бухарина, Л. Каменева, Л. Троцкого, М. Томского. Впервые ока была опубликована в книге «Ленин» известного генерал-полковника Д. Волкогонова, первым получившего доступ к секретным документам ЦК.

Троцкий в своих многочисленных и комически злобных писаниях о Сталине даже не упоминает об этой его записке. А Сванидзе, жульнически отсекая ее большую часть, пытается оживить и продолжить попытки В. Кумакева, И. Куликовой, Ф. Волкова приписать Сталину вину за смерть Ленина. Именно с этой целью приводит и такую «сенсационную историю»: «После первого инсульта Ленин быстро отошел. Насколько серьезно заболевание, не подозревала даже группа людей, которая знала о болезни. Но среди них был человек, который уже летом 1922 года сказал: «Ленину капут!». Человеком, который сказал «Ленину капут!» был Сталин». Вы подумайте, и не скрывал своей заветной мечты. И какое словцо выискал — «капут». Как немцы, сдававшиеся нам в плен, лепетали «Гитлер капут!».