Обреченные обжечься - Anne Dar

– Ну и что за дело? – прервал мои размышления Дариан, орудуя ножом и вилкой в своей почти опустевшей тарелке.

– М?.. – подняв взгляд на собеседника, сидящего за небольшим стеклянным столом прямо передо мной, только и смогла выдавить я, после чего поняла, что с момента начала ужина и до сих пор мы не произнесли ни единого слова.

– По какому поводу ты захотела со мной встретиться? – уточнил Дариан, в очередной раз доказав мне свою мистическую проницательность.

Отложив столовые приборы, я достала из кармана телефон, который успела немного подзарядить в машине. Открыв сохранённую из интернет-ресурса фотографию, я протянула мобильный Дариану.

– Это Дарла О.Тейлор и её напарник, – начала я, когда Дариан принял из моих рук телефон. – Журналисты из “Обозревателя Большого Лондона”.

– Хочешь, чтобы их больше не было в “Обозревателе Большого Лондона”? – внимательно рассматривая фото, поинтересовался Риордан.

– Хочу, чтобы их вообще больше нигде не было, – невозмутимо ответила я, и Дариан мгновенно врезался в меня взглядом, понимающим и одновременно заинтересованным. Он как бы давал мне мысленный посыл продолжать. – Я имею в виду всё, что связано с журналистикой. Чтобы СМИ для них стало вне зоны досягаемости.

– Вчера я видел одну из их статей.

– Значит мне не придётся объяснять тебе, почему я хочу навсегда оборвать их карьеру.

– Выходит, что и мне не придётся объяснять тебе, почему я оборвал их карьеру ещё вчера, – Дариан протянул мой мобильный обратно мне. От неожиданности его ответа я замерла, забыв принять телефон в свои руки. – Не переживай, о Хьюи больше не выйдет ни одной статьи, ни в одном из издательств. Я позаботился об этом.

– Это было бы самым большим несчастьем – найти приятным человека, которого решила ненавидеть, – наконец приняв телефон, произнесла вслух вычитанную мной сегодня цитату из книги я. – Джейн Остин “Гордость и предубеждение”, – спустя секунду добавила я, тем самым ответив на удивлённый взгляд Дариана, после чего с непонятным ощущением на душе вернулась к остаткам предложенного мне сегодня ужина.

После тяжелого дня и плотного ужина мне меньше всего на свете хотелось заниматься сексом, и я была приятно удивлена, когда Дариан тоже не проявил инициативу. Он съел слишком мало, чтобы чувствовать тяжесть в желудке, так что скорее всего у него просто тоже был день не из лёгких, тем более если учитывать его полуторачасовой перелет из Антверпена в Лондон.

Заняв разные края кровати, мы просто разделись, залезли под одеяло и замерли на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Ощущая, как расслабляется моё уставшее за день тело, я удовлетворённо делала плавные вдохи и выдохи, сверля мутным взглядом высокий потолок.

– Выглядишь уставшей, – спустя минуту вдруг произнёс Дариан. – Каждый день приезжаешь в Лондон?

– Да, – глухо ответила я.

– Можешь пожить пока здесь.

– Ты ведь не думаешь, что я соглашусь? – повернув лицо к собеседнику, ухмыльнулась я.

– Я живу за городом с Ирмой, – встретился со мной серьёзным взглядом Риордан. – Квартира пустует. Это не предложение о сожительстве, не переживай. Будешь ночевать здесь одна, пока тебе это надо, – он невозмутимо перевёл свой взгляд на потолок. – Дубликат ключей возьмёшь в комоде у выхода.

Ещё несколько секунд я, сквозь ночной сумрак, сверлила взглядом невозмутимое лицо лежащего слева от меня мужчины. Наконец переведя взгляд на потолок, я прикусила правую щеку изнутри и задумалась. Прежде, чем я успела ответить ему: “Мне от тебя ничего не нужно”, – я провалилась в глубокий сон.

Покинув постель в пять утра, я зашёл в ванную комнату, чтобы не разбудить Ташу преждевременно. Одеваясь, я ворочал в голове одну-единственную фразу, сказанную мне Ташей накануне: “Это было бы самым большим несчастьем – найти приятным человека, которого решила ненавидеть”. Что ж, выходит я стремлюсь сделать Ташу максимально несчастной.

От этой мысли я невольно ухмыльнулся.

Оставив на своей половине кровати записку с небольшой шкатулкой из красного бархата, я ушёл, на сей раз не оставив ей ни малейшего шанса на утренний побег.

Спускаясь вниз, я набрал номер телефона своего давнего должника, чтобы решить вопрос с журналистами, о которых говорила мне Таша. Говоря ей о том, что накануне я читал статью, настроченную этой парочкой, имена которых для меня звучали впервые, и о том, что статья была написана о её брате, я буквально тыкал пальцем в небо. И тем не менее я дважды попал точно в яблочко, хотя и целился вслепую. Оградить СМИ от Таши для меня было всё равно что пальцем щёлкнуть, но щёлкнуть я должен был так, чтобы она собственными ушами явственно услышала этот щелчок. Пусть думает, будто я делаю для неё что-то сложное. Чувство долга не помешает в её воспитании. Любые вызванные мной в ней чувства не помешают: чувство долга, дерзость, признательность, гнев, заинтересованность, раздражение, спокойствие, досада, радость, недоверие, удовлетворение, ненависть – всё это нити, из которых она неосознанно, собственноручно сплетёт для меня ковёр своей любви. И в момент, когда она мне его презентует, она начнёт учиться любить. Пока что она не умеет.

Я проснулась в восемь. По крайней мере так сообщали мне электронные часы, светящиеся зелёным светом на прикроватной тумбочке. Повернувшись на бок, я больше удивилась тому, что Дариана нет в постели, нежели лежащей перед моим носом шкатулке из красного бархата, из-под которой виднелся край записки. Выдохнув, я вытащила записку из-под шкатулки и сразу же узнала почерк Дариана:

“Привёз тебе из Антверпена. В нём только ты сможешь увидеть самое красивое из всего, что я видел в этом мире”.

Сдвинув брови, несколько секунд я пыталась угадать, что именно может находится в шкатулке. Наконец открыв её, я замерла, встретившись взглядом со своим отражением в круглом зеркальце, обрамлённом рамкой из золотых завитков.

Что-то внутри меня дрогнуло, но я этого не заметила.

Я проснулась отдохнувшей и бодрой. Убедившись в том, что Дариана в квартире нет, я невозмутимо прошествовала на кухню. Сделав себе кофе, я созвонилась с Рупертом и, в итоге, мы договорились о том, что через пару часов он доставит мою машину на парковку поликлиники, а назад поедет с Пандорой на своей машине.

Уже выходя из квартиры я вспомнила слова Дариана о дубликате ключа. Найдя его в верхней полке комода, я закрыла за собой дверь и, спустившись вниз, оставила ключ у консьержа. Он был мне не нужен. Дариан преждевременно решил вопрос с журналистами, предотвратив проблему прежде, чем я успела подойти к нему с просьбой. И хотя теперь он и выглядел рыцарем в непробиваемых доспехах, всё же я не считала себя должной ему. Он сделал это по собственному желанию, а не по моей просьбе. Если я и была ему до сих пор за что-то должна, так это за операцию Мии. Больше никаких долгов и тем более подарков от него я брать не собиралась. Поэтому оставила шкатулку с зеркалом на его прикроватной тумбочке. Если в этом подарке и можно найти самое прекрасное, что он видел в этом мире, то это точно не я. Я не настолько самонадеяна и точно не самовлюблена, чтобы верить в подобные слова.