В погоне за красотой - Давид Фонкинос

Тьерри осторожно приблизился к ней, сердце у него отчаянно билось. Раз она снова рисует, значит ей лучше, может, все еще станет как прежде. Но когда он увидел набросок… Что-то жуткое, вызывающее чуть ли не отвращение, какой-то жук со щупальцами. Камилла обернулась, не выразив при виде отца никакого удивления. В последнее время ничто не выводило ее из апатии. Она быстро поцеловала его, а он не стал делать замечаний в связи со страшным рисунком, тем более что на полу, как он заметил, валялся еще десяток таких же отталкивающих.

Камилла увлеклась рисованием несколько месяцев назад. Все началось со школьной экскурсии. Это было словно откровение, перед ней неожиданно предстал новый мир. Раньше она в музеях практически не бывала. Обычно по воскресеньям родители отправлялись с ней в лес или она ездила с отцом на рыбалку. В последнее время, правда, все реже, и Камилле этого не хватало. Но, так или иначе, все воскресенья ее детства проходили в тишине и мечтаниях. Наверно, поэтому она постоянно погружалась в себя, тем более что была единственным ребенком. Каждый понедельник она испытывала шок. Надо было снова приспосабливаться к сумасшедшему школьному ритму. Как будто две разные жизни.

При всей сдержанности Камиллы у нее было много друзей. Она замечательно умела слушать. Она была из тех молчаливых людей, которые всем окружающим кажутся очень умными и с которыми легко делятся самым сокровенным. Но сама она не любила открывать душу другим. Три месяца она встречалась с мальчиком на год старше ее. Они гуляли, взявшись за руки, и целовались в своем месте – отдаленном углу большого парка поблизости от лицея. И вдруг все кончилось – никто не знал почему. Это Джереми решил порвать с Камиллой. Через несколько дней он начал встречаться с девочкой из своего класса. Камилла видела, как они прогуливаются, взявшись за руки. Может быть, они и целовались в их месте, оскверняя память того, что ей казалось единственным и неповторимым.

У Камиллы сохранились горькие воспоминания об этой истории, которая за несколько дней превратилась из прекрасной в безобразную. Но она ни с кем не хотела делиться. Все-таки однажды Ирис, лучшая подруга, сумела ее разговорить.

– Он хотел со мной спать. А я еще не готова.

– Да ты что! Надо было согласиться! – воскликнула Ирис с таким видом, словно хотела утешить подругу (но она бы, конечно, все отдала, чтобы оказаться на ее месте).

– Мне хотелось еще немного подождать, – ответила Камилла.

– Понимаю. Но все-таки… Джереми Бальстерос.

– Он меня разочаровал. Я же не собиралась заставлять его ждать десять лет. Несколько недель, может, и меньше… И заметь, он не только бросил меня, он тут же нашел другую. Нет, правда, так лучше. Я совершенно не жалею.

– Прекрасного принца на свете не существует. Будешь его ждать – так и умрешь девственницей, – заключила Ирис[23].

Камилла старалась найти во всем положительную сторону. Она постепенно выделила и сохранила в памяти самое лучшее из того, что было пережито с Джереми. Их поцелуи: она беспрестанно повторяла себе, какое это может быть божественное ощущение – целовать мальчика. Иногда, едва соприкасаясь неподвижными напряженными языками, они проводили долгие минуты, испытывая чувственное наслаждение.

Вернемся к школьной экскурсии, после которой жизнь Камиллы резко изменилась. Преподаватель, который организует такого рода экскурсию, как правило, надеется, что на учеников она произведет большое впечатление, кто-то даже будет в восторге. Но на деле все оборачивается, скорее, разочарованием. Большинству вовсе не улыбается тащиться в музей, да еще с экскурсоводом. Будут нудно разбирать, чего хотел добиться художник, умерший три века назад, часами выяснять, почему тут красный мазок, а не зеленый. Ладно, все лучше, чем корпеть над уроками. По правде говоря, в тот день не было ни экскурсии, ни обязательной программы. Учитель, выдав им по билету в Лионский музей изобразительных искусств, сказал: «Все свободны. Можете бродить где вздумается. Единственное требование: выберите какой-нибудь экспонат, картину или скульптуру и на одной странице объясните, почему эта вещь вам понравилась. – Учитель добавил: – Выбор у вас огромный. Бэкон, Пикассо, Гоген… словом, найдете чем полюбоваться». Этот учитель был довольно старомодным типом, но в нем постоянно чувствовалось желание сделать для учеников как можно больше.

Камилла пошла по залам одна. Ее тут же охватило волнение: сколько произведений, пришедших из глубины веков! Перед ней внезапно, ошеломляюще открылся целый мир красоты.

Камилла прошла мимо картины, написанной двумя поляками. Она знала, что два автора бывает у книг и фильмов, но рисовать в четыре руки… довольно оригинально. Потом она остановилась перед портретом кисти Теодора Жерико «Одержимая завистью»[24]. Просто сама жизнь! Камиллу притягивало все, особенно взгляд старой женщины, исполненный кроткого безумия. Позже Камилла узнала, что этого художника вообще привлекали душевнобольные. И хотя в первые мгновения манера автора казалась холодной и жестокой, Камилла ощущала исходящую от картины силу доброжелательства, словно художник пытался спасти душу, заблудившуюся в лабиринте безумия. Картина производила огромное впечатление и еще долго жила в памяти Камиллы.

Преподаватель был очень рад, что ученице так понравилось в музее. На обратном пути Камилла сказала, что мечтает прийти сюда снова. Он посоветовал ей еще сходить в Музей современного искусства, и она побывала там на февральских каникулах. Потом начала покупать у букинистов книги по искусству, открывая новых художников, эпохи и цвета. Всем этим она радостно делилась с матерью. Изабель всякий раз восхищалась – частично чтобы сократить восторженные тирады дочери. Однажды вечером Изабель с простодушным видом сказала: «Ты так любишь живопись… почему бы тебе самой не попробовать?» Камилле это никогда не приходило в голову, но действительно мама права. В ее тяге к живописи было не просто желание узнать о ней как можно больше. Камилла сама изначально стремилась творить.

В следующий уик-энд она купила кисти и тюбики красок. Ей хотелось скорее начать – уж как сумеет. В тот момент желание было сильнее вдохновения. Она еще не знала, что именно рисовать. Не важно! У нее появились мольберт, фартук и палитра, и это наполняло ее счастьем. Сама подготовка к творчеству уже вызывает восторг. Камилла поняла: сейчас она делает то, что всегда хотела делать. Она наконец угадала в себе потаенное интуитивное стремление жить как художник. До сих пор вся ее жизнь была лишь бессознательным ожиданием того, что происходило сейчас.