В погоне за красотой - Давид Фонкинос

Люди, ужинавшие там, за стеклом, походили на персонажей картины в пышной раме. Картины, запечатлевшей бытовую сценку, от которой веяло полнотой жизни. Антуан, который посвятил жизнь анализу живописных полотен, созерцал это эфемерное произведение, отражавшее все – и сердечное согласие, и благородную простоту отношений. Даже интерьер ресторана, который вполне мог быть вульгарным, таковым не оказался. Антуан внимательно рассматривал девушку. Она выглядела счастливой, как ребенок, горячо любимый родителями. Антуан не помнил, чтобы он когда-нибудь ужинал со своими родителями в ресторане. Он имел полную возможность разглядывать эту идеальную семью, но видел теперь только одно – незанятый стул рядом с Луизой. Это был знак его отсутствия. Доказательство того, что ему нет места на этом празднике новой жизни.

Антуан больше не хотел встречаться с Сабиной. Он все отчетливее понимал, что она ждет от него большего. В другое время он, возможно, и согласился бы жить с ней, но сейчас ее надежды угнетали его. Луиза не видела в нем отца своих детей, – вот так же и Антуан не видел себя в роли законного мужа Сабины. Трудно подобрать объяснение тому, что сердце отвергает без всяких объяснений.

Однако же ему пришлось найти слова, чтобы выразить свое решение. Он заговорил о пропасти, разделяющей их желания. Стал объяснять, что ни одна пара не может создать прочный союз, застрахованный от скуки. Но Сабина давно уже сама все поняла. И они условились о прощальном свидании, которое, в отличие от прежних бурных встреч, прошло вполне мирно, даже с оттенком нежности. Таким образом, они расстались без ссоры, хотя и не без горечи со стороны Сабины. Вопрос был в том, смогут ли они вернуться к прежним дружеским отношениям после того, как предавались своей неистовой страсти, – время от времени обедать вдвоем, спокойно беседовать о делах в Академии или о планах на выходные. Но нет, это им не удавалось. Отныне при встрече обоих сковывало молчание. Секс разрушил то, что прежде их объединяло.

Иногда они виделись на различных совещаниях. И старались садиться подальше друг от друга, что выглядело довольно нелепо: все давно уже знали об их прежней близости. Эта отчужденность только подчеркивала факт разрыва, вместо того чтобы помочь его скрыть. Слухи об их связи ходили в кулуарах Академии, пока новая пара любовников не вызвала новые пересуды. С тех пор они больше не фигурировали даже в сплетнях.

Как ни странно, в последнее время у Антуана полегчало на сердце, словно он избавился от тяжкого груза. Ему понадобилась вся эта история с Сабиной, потом слежка за Луизой; эти два эпизода, внешне совершенно несхожие, свидетельствовали об одном и том же – об интуитивном стремлении выстоять в этой личной трагедии. И теперь он хотел снова делать то, от чего давно отвык, – ходить в кино, читать, сидя в парке. Такое отрадное чувство свободы посещает человека, когда он благополучно минует черную полосу своей жизни. Антуан отдавал себе отчет, что перенес такую жестокую встряску, какой никогда доселе не испытывал. Эта встряска заставила его полностью пересмотреть всю свою жизнь. И теперь он впервые почувствовал себя возмужавшим.

Вопреки первоначальному ошибочному впечатлению Антуана, новые студенты оказались не такими уж легкомысленными. Просто, глядя на них через призму своего несчастья, он приписывал им воображаемую распущенность. Одна из его групп практических занятий состояла из особенно одаренных студентов. Он был счастлив, занимаясь с ними, и считал каждый свой урок большой удачей. Ученики понимали его с полуслова, работали активно и дружно, – это было настоящее творческое соревнование. Антуан не раз отклонялся от подготовленной темы и устраивал импровизированную дискуссию по поводу той или иной выставки, проходившей в Лионе. Ему хотелось развивать этих ребят, приучать их мыслить не хаотично, по наитию, а логически, как положено настоящим интеллектуалам.

В числе студентов этой группы была девушка, которую Антуан считал самой даровитой из всех. Увидев ее впервые, он подумал: «Ее лицо овеяно мечтами», не слишком даже понимая, что это значит. Внешне она выглядела несколько отрешенной, но сразу поразила Антуана своей эрудицией и сосредоточенностью. Поэтому его не удивило, что ее последняя самостоятельная работа оказалась лучшей из всех. Антуан ходил по рядам, возвращая студентам проверенные эссе и сопровождая каждое из них коротким отзывом, одобрительным или же негативным. Дошла очередь до Камиллы, и он горячо расхвалил ее, не пожалев лестных слов. Девушка не вызывала зависти товарищей, – напротив, все единодушно считали, что она по праву заслужила самую высокую оценку, и горячо поздравили ее. Обычно Камилла была сдержанной и замкнутой, но в тот день, услышав оценку Антуана, ответила ему сияющей улыбкой.

Улыбка все еще светилась на лице Камиллы Перротен, когда она вечером пришла к матери.

Камилла недавно переехала и теперь жила одна в съемной меблированной студии поблизости от Академии художеств, но по уик-эндам обычно приезжала к родителям. У них был домик в пригороде Лиона. По правде говоря, все свое отрочество Камилла провела в основном с матерью. Ее отец, страховой агент, постоянно уезжал на четыре-пять дней. Каждый день Изабель и ее дочка спрашивали друг друга: «Где папа?» Но ни одна, ни другая не знали ответа. Дижон, Лимож, Тулуза, – в конце концов, не все ли равно? Главное, что его нет дома. Мать Камиллы трудилась медсестрой в больнице Святых Иосифа и Луки; ее работа представляла собой неисчерпаемый источник жалоб. Вечерами она возвращалась измученная; да, конечно, у нее не всегда хватало сил на дочку. Сегодня, увидев счастливое лицо Камиллы, Изабель испытала потрясение и тут же спросила: «У тебя хорошие новости?» Дочка не ответила; ей не хотелось делиться своим редким счастьем, ведь в словах его так легко было растратить. Преподавателю уже случалось ее хвалить, но сегодня она впервые смогла оценить его слова по-настоящему. Учась в Академии художеств, она чувствовала себя все лучше и лучше; ей особенно нравились занятия, которые проводил Антуан Дюри.

Камилла ушла к себе, а Изабель все еще вспоминала ее улыбку. Она даже написала мужу, и он ей ответил, хотя вообще такого в их привычках не было. Они иногда не разговаривали по нескольку дней. Странно, конечно, для семейной пары, но им не хотелось себя заставлять. К чему задавать стандартные вопросы, если ответы тебя не очень-то интересуют. Тьерри не вникал в профессиональные сложности жены, а она не проявляла любопытства относительно его маршрутов. Если говорить, то лишь о действительно важном. Может, кто-то счел бы такие отношения ненормально отчужденными; их обоих они вполне устраивали. Но сегодня Изабель хотелось рассказать Тьерри об улыбке Камиллы. И Тьерри даже положил вилку на бумажную скатерть. Он был один в огромном зале ресторана дешевой гостиницы и сейчас доедал основное блюдо из меню, специально придуманного для страховых агентов. Новость пролила ему бальзам на душу. Ему даже показалось, что он слышит эту улыбку. Иногда появление того, на что ты долго надеялся, превращает молчание в грохот.