Assassin's Creed. Кредо убийцы - Кристи Голден

Со смертью матери в ее жизни будто выключили свет – все изменилось. София стала часто просыпаться по ночам с криками, она боялась, что «сасины» придут к ее отцу и тогда она останется совершенно одна в большом и страшном мире. Она звала отца, чтобы он пришел, обнял ее и защитил.

Но он никогда не приходил.

Софи стала Софией и все свое время проводила с компьютерами. Ее отец был занят делами огромной трансконтинентальной корпорации, и у него были дополнительные обязанности. Что значит быть великим магистром ордена тамплиеров, она начала понимать лишь в подростковом возрасте. Чем старше София становилась, тем глубже втягивалась в работу по усовершенствованию «Анимуса», и отец с каждым разом ставил перед ней все более сложные задачи, и ее карьера быстро шла в гору.

Офис в Мадриде принадлежал ей. Чисто условно, как и все остальное. Фраза «Воздадим славу не себе, но будущему» часто звучала в среде тамплиеров. Прекрасная идея, но в большинстве случаев слава доставалась старейшинам и Алану Риккину.

София услышала звук шагов и уловила аромат одеколона, которым пользовался отец. Она усмехнулась про себя и подумала: «Помяни черта…»

– Отправь его в «Анимус», – без какого-либо предисловия потребовал Алан Риккин.

София подняла голову.

– Прямо сейчас.

София смотрела на него скептически.

– Разве ты не видишь, что с ним происходит? – спросила София. – Он тяжело переносит эффект просачивания. Нужно время, чтобы подготовить его…

– У нас нет времени, – холодно оборвал ее Алан Риккин, давая понять, что решение принято и не обсуждается.

София похолодела.

– Что случилось? – спросила она.

Какие новости отец скрывает от нее?

Алан Риккин не ответил. Так он поступал не впервые. София понимала, что на него возложены обязательства, хотя и не знала подробностей. Разумеется, какие-то вопросы он не имел права с ней обсуждать. Но чем старше София становилась, тем сильней сомневалась, действительно ли у отца настолько связаны руки, или ему просто нравится все держать в тайне?

Однако на этот раз он держал язык за зубами явно не ради забавы. Что-то случилось. Учитывая, что вчера отец летал в Лондон на встречу со старейшинами, можно было сделать вывод, что ему сказали нечто такое, что заставило его так спешить.

В воздухе повисла неловкая пауза. Глаза Алана Риккина застыли на экране монитора.

Неприятное зрелище. Несмотря на прописанный ему нейролептик, Каллум Линч продолжал тугим комком кататься по полу. Алан Риккин привык, чтобы его приказы выполняли немедленно, без лишних вопросов. Отец и дочь и раньше сталкивались лбами. Он не был ученым, он был бизнесменом. И его прежде всего интересовал результат, а не… все остальное.

– Отправь его в «Анимус», София. Не через пару дней или несколько часов, а сейчас.

София понимала, что она не может рисковать делом, проявляя заботу о подопытных. Но вместе с тем она была их защитником, и она принимала решения.

– Ты не хуже меня знаешь, что Каллум Линч умрет в «Анимусе», если не будет как следует подготовлен.

– Сделай так, чтобы он был готов.

– Я не буду рисковать его жизнью, – дерзко ответила София.

Алан Риккин внимательно посмотрел на нее, его лицо сделалось… печальным. Неохотно, но твердо он сказал то, отчего у его дочери все внутри похолодело:

– Тогда я найду того, кто это сделает.

София смотрела ему вслед, пока он удалялся, даже не оглянувшись. Она опустилась, чуть ли не рухнула на стул, вцепилась в него пальцами так, что костяшки побелели, и заставила себя дышать глубоко и ровно.

Когда ей было восемь лет, она подобрала бездомного пса – беспородного, блохастого, нескладного и непослушного. София сразу полюбила его. Но отец сказал, что Оскар – так она, неизвестно почему, назвала пса – ни при каких обстоятельствах не останется у них в доме.

София не была плаксивой девочкой, но после слов отца она прижала к себе пса и рыдала как безумная. Щекой она ощущала его свалявшуюся шерсть, тепло тела и учащенное биение сердца. Впервые после смерти матери София чувствовала рядом с собой живое существо, которое нуждалось в ней, о котором она могла заботиться, как о ней заботилась мать.

Разумеется, в восемь лет София не могла выразить словами охватившие ее эмоции. Ей оставалось только плакать и умолять отца, вцепившись в Оскара.

Она обещала, что сама будет все делать: кормить его, мыть и дрессировать. Он будет хорошей собакой – самой лучшей. Оскар будет ей благодарен за спасение, будет любить ее.

И если он позволит оставить Оскара, она, София Риккин, будет хорошей девочкой – самой лучшей. Будет хорошо учиться, выполнять все, что требуют учителя. Наконец отец смягчился – при условии, что она выполнит все свои обещания.

И София сдержала слово. Она купала Оскара, кормила и усердно дрессировала, даже научила его выполнять команды «сидеть» и «ждать». Однажды во время прогулки он сорвался с поводка и погнался за белкой. Он не откликался на зов, ей пришлось загнать его в угол и схватить за ошейник.

Он был крайне возбужден и испуган и, что вполне естественно для бездомного пса, укусил ее. Не очень сильно укусил, лишь прорвал кожу, так что выступила кровь. София пристегнула поводок к ошейнику и пошла домой, а кровь тонкой струйкой текла по руке.

Отец пришел в бешенство.

Он затолкал Софию в машину и отвез к доктору, где ей наложили десять маленьких швов. У нее остался шрам, и сейчас большим пальцем она потирала едва заметную полоску на запястье, наблюдая, как Каллум Линч плакал, трясся и отчаянно сражался с врагом, который существовал только в его воображении.

Ей наложили швы.

Оскара пристрелили.

Когда она об этом узнала и выразила отцу все свое негодование, он лишь ответил:

– Я не хочу, чтобы тебе причиняли боль.

Вспоминая эту историю, повзрослевшая София пыталась найти оправдание поступку отца. Вероятно, он действительно был расстроен тем, что его единственную дочь покусала собака, пусть и не очень сильно. Вероятно, после смерти жены отец не мог допустить и мысли о том, чтобы с его дочерью случилось что-то плохое.

Но сейчас она поняла: Алан Риккин не был заботливым отцом, который страстно хотел защитить любимое дитя. Он просто воспользовался своим правом контролировать ее жизнь.

Отец показал, что может в любой момент и под любым предлогом уничтожить все – и всех, – кто ей дорог, если ему это будет нужно.

Каллум Линч – не первая жертва, которую Алан Риккин принес ради того, чтобы держать дочь под жестким контролем.

Не первая – но самая последняя.