Большая армянская свадьба - Эмилия Прыткина

– Это, наверное, Хамест за стульями пришла. Скажи, что я ей ничего не дам, потому что она дура! – крикнула бабушка.

Но это была не Хамест и даже не лиазор Гарник, который регулярно ходил по квартирам и собирал подписи то для объявления недоверия действующему правительству, то для исключения мужа Хамест из коллектива мужчин, играющих по вечерам в нарды, за жульничество, то для выселения из здания семьи соседки Лилии, ударившейся в религию, то еще по какому-нибудь очень важному поводу. На пороге стояли двое мужчин и три старушки в черных платках.

– Здравствуйте, – сказал мужчина, который стоял впереди всех.

– И вам здравствуйте, – удивленно сказала бабушка Арусяк.

– Не в светлый день мы к вам пришли, сестра, – вздохнула одна из женщин и пустила слезу.

Вторая женщина схватилась за голову, стала раскачиваться из стороны в сторону и причитать:

– Аман, вай, аман!

– А что случилось? – спросил Гамлет.

– Пришли мы разделить с вами скорбь по поводу кончины сестры вашей Агавни.

– У нас нет никакой сестры Агавни! Вы ошиблись адресом, – вскочила с дивана Рузанна, забыв о приступе.

– Как нет? Это разве не улица Тихого Дона, дом тридцать один, квартира двести тридцать четыре? – спросил мужчина, протягивая листок с адресом.

– Наш адрес, – подтвердила Офелия, заглядывая в бумажку.

– Сенулик! Это опять его проделки. Где он, негодяй?! – завопил Гамлет и побежал на улицу искать сына.

Тем временем бабушка пригласила нежданных гостей пройти в зал и посидеть до выяснения обстоятельств. Люди в черном оказались музыкантами и плакальщицами из похоронного бюро, которым позвонили сегодня утром и пригласили поучаствовать в погребении безвременно скончавшейся Агавни.

– Обещали девяносто долларов дать, – сказала одна из женщин, шмыгнув носом.

Аннушка удивленно посмотрела на мужа и пожала плечами.

– Вспомнила, вспомнила, младшую дочь Вазгена, моего брата, зовут Агавни. Бедная девочка умерла! – схватилась за голову бабушка и зарыдала.

Плакальщицы поправили косынки, тоже схватились за головы и стали подвывать ей:

– Аман, вай, аман!

– Но почему к нам отправили? – удивилась Офелия.

– Ай, аман! – запричитала бабушка.

– Аман! – вторили ей женщины.

– Нет, здесь что-то не так, – высморкалась в платок Рузанна, которая к тому времени уже выплакала все слезы и скорбела больше всех, но не по поводу кончины Агавни, которую она знать не знала. Скорбела она по своим драгоценностям.

Через пятнадцать минут явился Гамлет с сыном. Сенулик был явно недоволен тем, что его привели домой. Он нахмурился и опустил голову.

– Ты вызвал людей? – спросила бабушка.

– Я, вернее, не я. Звонил им Аркадик, я ему десять долларов пообещал дать.

– Так что, Агавни на самом деле умерла? – всхлипнула бабушка, поднимая глаза на внука.

– На самом деле. Зачем мне врать? – пожал плечами Сенулик.

– И где она? – поинтересовался дядя.

– В холодильнике лежит, в морозилке, я ее туда спрятал.

Бабушка плюхнулась на диван и закатила глаза. Тетя Офелия, стоявшая напротив, схватилась за живот и скорчилась в приступе смеха. Жена Гамлета Рузанна удивленно посмотрела на нее.

Офелия тем временем заливалась в приступе смеха и постоянно повторяла:

– Агавни, ай, Агавни!

– В чем дело? – спросила Арусяк.

– Я знаю, кто умер. – Офелия вытерла слезы, выступившие на глазах от смеха. – Ты агавни в морозилку положил? Да? – обратилась она к Сенулику.

– Ну да! А что в этом такого? – ответил Сенулик как ни в чем не бывало. – Мы его вчера в обрыве нашли. Он мертвый был. Решили похоронить.

– А при чем здесь Агавни? – поинтересовалась Аннушка.

– «Агавни» – по-армянски «голубь», а еще есть такое женское имя, – вздохнул Петр и добавил: – Эх, Сенулик, Сенулик…

– И что нам теперь делать? И кто нам теперь платить будет? И что у вас за шутки глупые? – наперебой загалдели плакальщицы и музыканты.

– А где мои деньги? – поинтересовалась Аннушка.

– А где мои драгоценности? – присоединилась к ним Рузанна.

– А кто сегодня будет наказан? – грозно спросил Гамлет, поглядывая на сына.

Сенулик съежился и извлек из кармана украшения и сто долларов.

– Злые вы, злые, – обиделся он и побежал на кухню.

– А агавни-то в кастрюле варится, м-да. А я-то думала, что это цыпленок, – прошептала бабушка Арусяк на ухо Гамлету.

– Нехорошо, совсем нехорошо, – покачал головой Петр.

Через минуту в комнату вбежал Сенулик и закатил истерику.

– Где агавни? Куда дели?! – затопал он ногами.

– Сынок, слушай, мы твоего агавни похоронили уже, – попытался выкрутиться Гамлет, чтобы не травмировать детскую психику. Не мог же он рассказать сыну о том, что агавни уже четыре часа томится в кастрюле на плите и если и не съеден до сих пор, то только благодаря забывчивости бабушки, которая может поставить суп вариться рано утром, а вспомнить о нем только вечером.

– Я морозилку открыл с утра, вижу, а там агавни лежит. Думаю, нехорошо это, отвез его на кладбище. Вместе с дядей Погосом хоронили, правда? – спросил Гамлет, подмигивая брату.

– Да, правда, на Советашенском кладбище, – поддакнул Петр.

– Туда, где дедушка? – всхлипнул Сенулик, утирая слезу.

– Именно туда, туда, – подтвердила бабка Арусяк.

– Это хорошо, но надо было и меня взять. А еще я в книжках читал, что в старину важных людей хоронили вместе с драгоценностями, вот я мамины и прихватил. А вы меня потом отвезете на кладбище?

– Отвезем, отвезем, – пообещал Гамлет, – а теперь иди погуляй, нам поговорить надо с людьми.

Сенулик выскочил из дома – наверно, побежал хвастаться своим друзьям, которые вместе с ним собирались хоронить агавни. Петр извинился перед плакальщицами и музыкантами и вручил им пятьдесят долларов за ложный вызов.

– Ладно, но если что – обращайтесь, – вздохнул один из мужчин на пороге.

– Пусть хранит нас Бог от такого горя, – перекрестилась бабушка Арусяк.

Нежданные гости ушли. Рузанна, которой наконец вернули ее драгоценности, пошла в комнату, муж поскакал за ней вприпрыжку. Аннушка утащила Петра в спальню – устраивать разбор полетов и ругать за потраченные впустую пятьдесят долларов, а Арусяк с бабушкой и Офелией отправились на кухню уничтожать содержимое кастрюли.

– А я-то еще удивлялась, почему цыпленка купили непотрошеного, – хмыкнула бабушка, выливая бульон из голубя в унитаз. – Эх, не поест мой Погосик сегодня арисы. Ладно, пожарю картошки с мясом.