Большая армянская свадьба - Эмилия Прыткина

– Правильно-правильно, – встрял в разговор пожилой мужчина в картузе. – Не выпускайте его, ишь, шустрый какой – то он за всех платит, то смыться собрался.

Студент сник и опустился на сиденье.

Тучная женщина, которая сидела сзади, кашлянула и укоризненно покачала головой:

– Ну ладно – украсть у девушки, но у старика-то! Как не стыдно, что за люди нынче пошли! Тьфу! Руки им поотрубать надо за такое, как в Иране: раз – и по локоть.

Студент прижал руки к груди и с ужасом посмотрел на окружающих.

– Как не стыдно, – покачал головой дедушка и укоризненно посмотрел на студента.

– Слушайте, выпустите меня, я опаздываю. Хотите, я вам все деньги отдам, а? – взмолился студент и открыл бумажник. – Вот, берите все, только выпустите меня, пожалуйста.

Единственным человеком, сохранявшим спокойствие, был водитель. Понаблюдав минут пять за балаганом, который устроили пассажиры, он вышел из машины, предварительно включив магнитофон, и пошел к киоску через дорогу за сигаретами. Арусяк, еще не совсем привыкшая к ереванской жаре, обливалась потом и с тоской смотрела на все происходящее.

– А давайте обыщем друг друга, – брякнула она.

– Чего? – возмутилась женщина на заднем сиденье.

– Ну, сначала мужчины обыщут друг друга, а потом – женщины.

– Это позор. Я не хочу, чтоб меня обыскивали! – Студент попытался встать с сиденья и проскочить к выходу.

– Сидеть! – Мужчина в картузе хлопнул студента по плечу так, что тот упал на пол, быстренько вскочил и стал отряхивать свой костюм.

Тем временем водитель успел купить сигарет, вернуться обратно, выкурить одну и занять свое место.

Одному богу известно, чем закончился бы инцидент – массовым обыском, вызовом милиции или чем-нибудь похуже, если бы Арусяк вдруг не заметила, что злополучный бумажник торчит из заднего кармана теткиных брюк.

– Офик, вот твой кошелек, – прошептала она.

Офелия пощупала карман, достала кошелек и улыбнулась:

– Ой, нашелся, нашелся!

– Ай-ай, поехали же, поехали быстрее! – Студент сложил руки на груди и умоляюще посмотрел на водителя.

– А дедушкин кошелек? – Тучная женщина вытерла пот со лба.

– Да и дедушкин найдется, может, он его дома забыл, – вздохнул мужчина в картузе.

– Ничего я не забывал, – возмутился дедушка. – Вот мой кошелек, у меня очки пропали, они в кармане были, а теперь пропали. Я без очков плохо вижу!

Пассажиры с ненавистью посмотрели на деда, на носу которого красовались очки, потом – на Офелию и Арусяк. Дожидаться, пока разгневанные попутчики намнут ей бока, Офелия не стала. Оставив деда отдуваться в одиночку, она быстро открыла дверь и выскочила из маршрутки, увлекая за собой Арусяк. Маршрутка уехала, унося с собой опоздавшего студента, тучную женщину, дядьку в картузе и рассеянного деда.

Офелия с Арусяк бодрой походкой направились в сторону вернисажа. Во втором ряду под раскидистой ивой стоял худощавый лысеющий брюнет небольшого роста и аккуратно раскладывал на низеньком столе дудуки. Делал он это с нескрываемой нежностью, то и дело отходя на несколько шагов, чтобы полюбоваться своими творениями. Это был Ованес. Рядом с дудками стояли картины Офелии, которые Ованес, живший неподалеку, хранил в своей огромной трехкомнатной квартире, доставшейся ему по наследству от родителей.

Бари луйс, Ованес!

В мастера дудуков Ованес, до этого десять лет проработавший в мастерской по изготовлению джезв, подался пять лет назад. День за днем, вытачивая на своем станке деревянные ручки для джезв, Ованес мечтал о чем-то гораздо более возвышенном, полезном и прекрасном. Прекрасное явилось ему в один из майских дней, когда Ованес понес продавать двадцать украденных кофеварок на вернисаж. Долго стоял Ованес, переминаясь с ноги на ногу, но так и не решился достать из авоськи ни одной. Через час он проголодался и, посчитав мелочь в кармане, пошел покупать пирожки.

В то же время к киоску, где продавались пирожки, со всех ног мчалась голодная как волк художница Офелия Мурадян. Непризнанный гений своего времени в тот день забыл дома свой лаваш с сыром. Возле киоска они столкнулись. Ованес помог девушке встать и даже предложил купить ей пару пирожков в качестве моральной компенсации. Но гордая художница тряхнула копной черных волос, сама купила себе пирожок и скрылась в неизвестном направлении.

Ованес, застывший на месте, провожал прекрасное видение взглядом, пока оно не растворилось в толпе. После этого он купил себе еще один пирожок, умял его и обнаружил, что забыл возле ивы сумку с джезвами. Со всех ног побежал он через вернисаж к тому месту, где оставил ее. Синяя авоська, из которой торчали ручки джезв, по-прежнему валялась около ивы. Погоревав минут пять и дожевав пирожок, Ованес пошел бесцельно бродить между торговыми рядами. Он долго рассматривал картины, на которых по большей части был изображен Арарат, пользующийся неизменной популярностью у туристов, вглядывался в подарочные хачкары – небольшие копии армянских средневековых памятников из туфа, перебирал бусы из разноцветных камушков, пока взгляд его не упал на огромную картину, на которой была изображена прелестная девушка в окружении белых овечек. Картина показалась Ованесу по-детски трогательной, особенно умилили его золотые копытца овечек и нашейные колокольчики на голубых атласных ленточках.

– Картина под названием «А смерть рядом!». Называется она так потому, что вот здесь, – девушка-продавец показала на черный расплывчатый силуэт на заднем фоне, – стоит волк и ждет, когда пастушка оставит овец. Стоит пятьдесят долларов, в придачу даю «Арарат»…

Подняв глаза, Ованес оторопел: перед ним стояла девушка с копной черных волос и дожевывала пирожок.

Ованес порылся в карманах, извлек оттуда мелочь и поморщился: денег хватало еще на три с половиной пирожка, но никак не на картину.

– А вы еще долго будете здесь стоять? – спросил он, волнуясь и чувствуя, как душа его наполняется самыми светлыми и прекрасными чувствами.

– Долго, пока не продам хотя бы одну, – решительно ответила девушка.

Ованес перевел дыхание и со всех ног помчался обратно к иве. Через пять минут он уже стоял с четырьмя кофеварками в руках и зазывал народ армянскими песнями, предлагая купить «джезвы, изготовленные по уникальной старинной армянской технологии». На его счастье, мимо проходила делегация из России. Туристы, вдохновленные пением Ованеса, не только купили все джезвы, но и сфотографировались с армянским мастером на память. Окрыленный, Ованес побежал к киоску с пирожками, купил десяток и помчался к тому месту, где стояла Офелия.

– Беру «Смерть»! – задыхаясь, прокричал он.

– Бери, – флегматично ответила девушка.

Ованес отсчитал нужную сумму и стал обладателем живописного полотна под названием «А смерть рядом!».

– А хотите пирожок? – с замирающим сердцем спросил он.