Вандал. Книга 2. Призрак Карфагена - Андрей Посняков

— Слава хевдингу! Хенгисту Удалому слава!

~~~

На берегу уже разложили костры. На них сжигали погибших, которых на этот раз было мало, и не в последнюю очередь благодаря помощи несчастного отца Бенедикта и его соучастников, так и оставшихся для Саши неизвестными. Впрочем, одного он знал — Агуция.

Интересно, как сложится теперь его жизнь? Променяет ли он судьбу аббата на веселую жизнь искателя приключений? Хотя одно другому не помеха, — почему бы ему не стать аббатом в Британии? Даже епископом, при покровительстве Хенгиста! Конечно, при условии, что этот последний все ж обретет свое счастье и осуществит то, что задумал.

Поминальная тризна плавно перетекла в лихую гулянку. Ходили по кругу чаши, наполненные церковным вином и ягодной брагой. Те, кому не хватило чаш, пили прямо из шлемов, славя своего удачливого вождя.

— Слава Хенгисту! Слава!

— Я бы выставил охранение, — улучив момент, сказал хевдингу Саша. — Рядом город, там могут быть воины, много воинов. Туда отправился староста деревни. И они наверняка уже заметили зарево.

— Странные речи произносишь ты, Александр, — усмехнулся вождь. — Кто же осмелится напасть на нас, да еще ночью?

— Римляне, вождь, подлы и коварны.

— Это ты верно сказал — Хенгист поднялся на ноги твердо, словно и не пил. — Эй, парни! Фредегар, Рутбальд, Эрлефред! Возвращайтесь к селению и наблюдайте за дорогой. Возьмите с собой добрый рог и, если что, трубите тревогу!

Парни, молча поклонившись, ушли: авторитет вождя здесь, похоже, был непререкаем. Как и у всех варваров — до первого серьезного поражения. Тогда уж будет считаться, что удача хевдингу изменила. А что может быть хуже, чем лишиться покровительства богов? Тогда злополучного вождя могли и разрубить на куски и каждый принести в жертву. Вот так.

— Ты что такой хмурый, Оффа? — с громким смехом вдруг спросил Хенгист — А! Понимаю, ты лишился той женщины. Красивой женщины, да… Зато ты обрел брата! Эй, вы, оба… — Вождь махнул рукой сидевшему напротив Саше. — Подойдите-ка! Тебе здорово повезло, Лошадиная Челюсть, — у тебя теперь будет брат! И ты, Александр, обретешь славного родича. Дайте сюда ваши руки да закатайте туники.

Усмехнувшись, Хенгист выхватил из ножен меч с золоченым навершием, взмахнул… Кровавая полоса разрезала предплечье Саши, и точно такая же вмиг возникла у Оффы. Горячие капли крови упали в подставленную чашу с вином.

— Пейте же, братья! — радостно захохотал хевдинг. — И пусть древние боги хранят ваше родство.

Оба выпили: никуда не денешься. Впрочем, новые братья отнюдь не стали друг другу милее.

Однако остальные еще больше обрадовались и пили уже за побратимов. Пили, закусывали награбленной снедью, с рычанием извергали из себя все выпитое и съеденное и снова пили…

До тех пор, пока в ночи тревожно не протрубил рог.

Я встретил одного из моих предков, не произнося ни слова, мы пошли с ним рядом.

Жан-Мари Ле Сиданер.[5]

— Это трубит Фредегар! — как ни странно, первым на тревожный зов среагировал Оффа Лошадиная Челюсть.

Он пил, но не пьянел и не орал песни, не веселился. Наоборот, чем больше пил, тем делался мрачнее и угрюмее. Видать, не особо-то по сердцу пришелся ему новый побратим.

Саша испытывал подобные же чувства.

Варвары тут же прекратили пьянку и взялись за оружие. Хенгист приказал потушить костры, послав полдюжины воинов за водой.

— Не стоит их тушить, вождь, — негромко произнес Александр. — Звук рога очень похож на волчий вой и даже на крики ночной птицы. Что, если римляне посчитают, что смогут захватить нас врасплох?

— Да… они могут подумать именно так, — без лишних размышлений согласился хевдинг. — Они же нас презирают: варвары, мол, не способные к организации лагеря пьяницы. Сейчас покажем, какие мы пьяницы! Эй, парни! Ты, ты и ты, Годехар! Затушите пару костров и садитесь петь песни. Да смотрите, орите погромче, с упоением.

Почему Александр помогал сейчас варварам? А черт его знает! Наверное, потому что они отнеслись к нему по-человечески, куда более дружелюбно, чем коварные жители селения. А может быть, Саша все же надеялся на людей молодого вождя, на их помощь в том важном деле, ради которого, собственно, сюда и явился? У этих разбойников были корабли, полдюжины быстрых «драконов» и столько же вместительных, но тихоходных циул.

Кстати, молодой человек уже пытался расспросить сидевших рядом воинов, не случалось ли в море чего-то необычного. Куда там! Пили, орали, а если что и рассказывали — точнее, пытались, — то басни о драконе, который их якобы чуть не сожрал.

Лишние костры погасили, притащив в бочках воды. С дюжину — или чуть более — варваров уселись пировать дальше, примостив у ног мечи и секиры. Остальные же по приказу вождя рассредоточились между скал и тихо, как волки, ждали, поглядывая на тощую луну и мерцающие далекие звезды.

От моря было прохладно. Саша даже немного замерз в своей тонкой одежде и пожалел, что не прихватил в селении плащ. Все равно все сгорело, почему ж было не взять-то?!

Тихо кругом, если не считать доносившихся от костров криков, да лишь иногда с шумом хлопали крыльями ночные птицы. Нет! Вот где-то в отдалении залаял пес. И тут же заткнулся, обиженно и резко — видать, шикнули. Идут?

Поглаживая рукоять секиры — уж какую дали, — Александр напряженно всматривался в ночную тьму, озаряемую оранжевыми сполохами огня. Никого не было.

Чу! Снова послышался рог, на этот раз где-то совсем рядом. Звякнуло железо, кто-то выругался, и выскочившие из темноты всадники с воплями помчались прямо на беспечных гуляк.

— Аой! Аой! Слава святой Бригитте!

Засвистели стрелы и дротики. Не успев доскакать до костров, всадники с воплями попадали наземь. Тех, что все-таки прорвались, «гуляки и пьяницы» встретили в копья!

Раздался громкий клич Хенгиста, и таившиеся в засаде варвары, стуча мечами в щиты, бросились на римлян, словно почуявшие легкую добычу волки.

Завязалась сеча, быстрая и кровавая. Дрались вокруг костров — в темноте мало что было видно.

Александр рванулся в бой вместе со всеми, устрашающе размахивая секирой. Он обязательно должен был поучаствовать в этой ночной схватке, проявив отвагу на глазах у новых друзей, которых рассчитывал использовать в своих целях. Отсиживаться было нельзя, приходилось бежать, орать… Убивать.

От звона мечей, воплей сотен луженых глоток, терпкого запаха крови молодой человек вдруг испытал такой душевный подъем, которого почти никогда не ощущал в той, обычной жизни. Это было как послание из детства: нечто вроде игры в казаки-разбойники, только сдобренной сильным чувством опасности.