Похищение Софи - Сара Гэбриел

Она испытала лишь разочарование и легкую боль, к тому же мать обнаружила ее исчезновение. Вернувшись под утро, юная Софи получила настоящую взбучку. Не подозревая о том, что худшее уже свершилось, родители, желая уберечь дочь от соблазна, отослали ее в монастырь в Брюгге для продолжения образования. Кейт отправили вместе с сестрой. Необузданный нрав младшей дочери внушал родителям большие опасения.

Обе сестры Маккарран обладали волшебным даром Данкриффов – магическими способностями, передаваемыми в их семье из поколения в поколение. И Кейт, и Софи носили на шее маленькие кристаллы темного хрусталя – частицы волшебного кубка Данкриффа – золотой чаши, усыпанной самоцветами. Кубок и колдовской дар достались Маккарранам много веков назад от феи, прародительницы рода.

Волшебная сила таилась в их глазах – колдовских глазах Маккарранов, способных заворожить любого одним лишь взглядом. Эти глаза могли быть светлыми, необыкновенно ясными и прозрачными или синими, изумрудно-зелеными, серебристо-серыми и небесно-голубыми. В общем, они были переменчивыми, как море, и сверкающими, как осколки хрусталя. Человек, отмеченный волшебным даром, обладал талантом целителя, мог выращивать растения, внушать любовь или очаровывать голосом, покорять музыкой или поражать красотой. Каждый раз из поколения в поколение магический дар принимал новую форму.

Крошечный кристалл – фамильный талисман Маккарранов – заключал в себе великую силу. Он служил неизменным напоминанием о том, что обладатель его должен найти истинную любовь. Найти во имя себя самого и во имя клана. Только любовь, чистая, неизменная и искренняя, способна была защитить клан Карран, наделить его могуществом, принести благоденствие и процветание на долгие века. Это заклятие наложила в стародавние времена фея-прародительница, передавшая волшебные камни и кубок в руки первых Маккарранов, основателей рода.

Софи слишком рано открыла в себе магический дар, но ее страстные порывы чаще сеяли хаос, нежели несли в мир гармонию. Она обладала способностью выращивать растения, и вокруг нее всегда цвело все живое. В Брюгге Софи научилась искусно направлять свою силу и превратила монастырский сад в цветущий рай, полный зелени и цветов. Но для того, чтобы ее дар раскрылся в полной мере, ей следовало найти истинную любовь.

И вот теперь судьба сделала выбор за нее. Теперь она жена Макферсона." Но Софи никак не могла понять, почему Роберт Данкрифф, хорошо знакомый с семейными преданиями, так неожиданно распорядился жизнью и судьбой сестры. Принятое им решение и поступок Макферсона могут навсегда изменить природу магического дара Софи.

– Посмотрите на меня, Кэтрин София, – тихо обратился к ней Макферсон, поднимаясь с колен. – Похоже, вы о чем-то глубоко задумались. Вы испуганы, девочка?

Софи покачала головой, по-прежнему отводя глаза. Если что-то и пугало ее, то это собственное сердце и потаенные страсти, готовые вырваться на волю. Монахини внушали ей, что физическое влечение греховно, хотя другие склонности и увлечения вполне допустимы. Можно посвятить себя молитве, служению Господу, поэзии, музыке, рисованию, садоводству, кулинарии, даже плетению кружев, но властный и таинственный зов плоти следует безжалостно сдерживать и подавлять.

Она украдкой взглянула на Коннора Макферсона. В нем чувствовалась мощь и неукротимая жизненная сила. Эта сила читалась в его властном взгляде, слышалась в низком звучном голосе, ощущалась в нежных прикосновениях его могучих рук. Разбойник-горец обладал природным даром сродни могуществу колдунов. И Софи не в силах была противиться его воле. Ее тело поддавалось, уступало, откликалось на его зов учащенным биением сердца, слабостью, внезапными приступами дрожи. Софи охватило смятение. Все ее существо отчаянно стремилось освободиться от оков и испытать запретное чувство, которое она так долго училась усмирять.

Софи Маккарран действительно боялась. Боялась себя.

– Мэри оставила нам немного еды, – заметил Коннор, радуясь возможности перевести разговор в безопасное русло. Он убрал салфетку с оловянного блюда, где лежали овсяные лепешки и сыр. – Еще есть лимонад, если хотите. Мэри тщательно бережет свой сахар, но сегодня она устроила настоящее пиршество. – Коннор усмехнулся, наполнил напитком оловянную кружку и протянул ее жене.

Девушка сделала глоток и отставила кружку. Она выбрала лепешки и сыр, но взмахом руки отказалась от холодной баранины. Коннор съел ломти мяса сам.

Новобрачная поела скромно, хотя и с хорошим аппетитом, а затем ополоснула руки в небольшой чаше с розовой водой, которую Мэри предусмотрительно поставила на поднос. Вытерев руки полотняной салфеткой, она снова уселась в гобеленовое кресло. Коннор остался стоять спиной к очагу, наслаждаясь приятным теплом.

Он тоже ополоснул руки в чаше.

– Говорят, – заметил он, вытирая пальцы салфеткой, – на королевских приемах в Лондоне больше не подают чаши с водой для омовения рук.

Софи удивленно подняла голову:

– Почему?

– Потому что, – с улыбкой объяснил он, поднимая кружку с лимонадом над чашей с водой, – когда провозглашают тост за здоровье короля, приверженцы Стюартов, выпив, слишком кривятся и спешат прополоскать рот розовой водой.

Девушка рассмеялась, и Коннору показалось, что он слышит перезвон серебряных колокольчиков. Он был доволен, что его незамысловатая шутка сумела вызвать этот очаровательный смех.

– А вы тоже торопитесь прополоскать рот водой, выпив за короля?

– Всякий раз. – Коннор с недоумением посмотрел на девушку. Кейт Маккарран должна была бы догадаться, каковы взгляды Коннора Макферсона. – А разве Данкрифф не говорил, что я принадлежу к якобитам, мадам?

– Он никогда не упоминал при мне вашего имени, мистер Макферсон.

– Никогда? Странно, – пробормотал Коннор. – А я-то думал, он что-то рассказывал обо мне…

– Насколько мне известно, ничего. – Софи скинула с себя плащ, набросив его на спинку кресла, и оказалась в платье, сверкающем и переливающемся в отблесках пламени.

Коннор окинул взглядом ее изящную фигуру, соблазнительные формы, полную грудь в вырезе корсажа и стройную талию. Точеными пальцами девушка смущенно разглаживала складки на платье.

Она напоминала волшебное видение. Сверкающий янтарь и золото, искрящийся бриллиант попал ему в руки по какой-то счастливой случайности. Коннора бросило в жар. Его непреодолимо тянуло к этой женщине. Это было похоже на наваждение. Ни виски, ни простое вожделение не смогли бы вызвать сжигавший его огонь. Коннора терзало неясное, мучительное, как жажда, желание, которое он и сам не в силах был объяснить.

Новобрачная скрестила руки на груди, сотрясаясь от дрожи.

– А здесь довольно прохладно. Вам не холодно, мистер Макферсон?

Он покачал головой, не собираясь признаваться, что все его тело пылает огнем.

– Меня редко беспокоит холод. Как и всякий шотландец, я привык к нему. Обычно мне бывает достаточно теплого пледа, да и глоток-другой виски помогает согреться. Но если вам холодно, мы можем развести огонь побольше. Я схожу на кухню, погляжу, нет ли чаю. В конце концов, я же обещал. – Он шагнул к двери.