Смерть ей не к лицу - Валерия Вербинина

— По-моему, вы чего-то недоговариваете, — спокойно сказал следователь.

— Что я недоговариваю? — возмутился Николай. — Я же вам говорю, я его видел! Выдумываю я, что ли? Он вышел из ее номера, а ее потом мертвой нашли! Совпадение, да? Мне не нравятся такие совпадения… И другие люди его видели! Зинаиду вон спросите… и вообще…

— В 14.02 вы покинули ресторан и прошли перед камерой наблюдения, — проговорил Малышко. — Обратно вернулись через шесть с половиной минут. Прокомментируйте ваши действия, пожалуйста.

— Действия? — Николай пожал мощными плечами. — Я кошелек в номере забыл. Вот и вернулся за ним. Какое это имеет значение?

— Большое, — улыбнулся следователь. — Проверка памяти.

— А, ну если так…

— Скажите, Наталья Теплова, случаем, не хранила у себя в номере нож?

— Какой нож?

— Просто нож. Любой. К примеру, столовый.

— Еще одна проверка памяти, что ли? — Николай вздохнул. — Я помню, у нее вилка была, пластмассовая, но она ее выбросила. А насчет ножа… Да нет, не было у нее ничего такого.

— Уверены?

— Абсолютно.

— Вам было известно, что в корпусе только одна настоящая камера, а остальные — муляжи?

— Э… Володя при мне с кем-то разговаривал, безопасно ли ценные вещи в номере оставлять. Ему девочка с ресепшн сказала, что лучше не рисковать, потому что лишь одна камера настоящая — внизу, а администрация, как всегда, ни за что ответственности не несет… Но в принципе в каждом номере сейфы неплохие, так что…

— И сейф открывается карточкой от номера, верно?

— Не только. Надо еще код знать, а его уже ты сам выбираешь. — Николай нахмурился. — Что-то я никак не пойму, к чему вы ведете. Что Наташу убили потому, что хотели ее ограбить? Глупости, ей-богу…

— А что, у нее не было ценных вещей?

— Были, наверное. Она украшения любила. Но я не верю, что ее могли из-за этого убить.

— То есть вы убеждены, что ее по неизвестной причине зарезал Василий Королев?

— Почему по неизвестной? Может, он домогаться ее стал, а она ему от ворот поворот, вот он и взбесился. Да мало ли что там могло быть… Они и на съемках постоянно цапались.

— Когда вы узнали о ее смерти, что вы подумали?

— Я?

— Ну да. Это самый обычный вопрос. Что вы подумали, когда узнали, что ее больше нет?

— Я подумал, что такого не может быть, — с вызовом ответил Николай. — Мне до сих пор кажется, что произошла какая-то ошибка… И чувствую я себя просто по-идиотски.

— Понятно, — кивнул следователь и стал заполнять протокол.

— Неволина Зинаида Петровна, художник по гриму, — представилась Павлу свидетельница, сменившая актера. — Вот мой паспорт… Живу в этой гостинице, в номере пятьсот один.

Следователь внимательно посмотрел на нее.

На вид — лет сорока, но, скорее всего, на самом деле ей меньше, потому что алкоголь старит.

Лицо неплохое, с крупными четкими чертами, и, оправдывая пословицу о сапожнике без сапог, совершенно не накрашена. Черные коротко стриженные волосы, черные глаза, прекрасные брови. Женщина с характером, это по взгляду видно.

Впрочем, одернул он себя, о каком характере у пьяницы можно говорить?

Паша Малышко не любил алкоголиков и ничего не мог с собой поделать. Наркоманов, кстати сказать, он тоже не выносил и абсолютно им не сочувствовал. И дело было вовсе не в том, что и алкоголики, и наркоманы прибавляли работы лично ему, что из-за них гибли люди, зачастую бессмысленно и нелепо. Он терпеть не мог пьяниц и потребителей дурмана по той же причине, по которой не любил загаженные подъезды, самоуверенное хамство и грязь любого сорта — хоть реальную, хоть фигуральную, в человеческом обличье. И уж конечно, он не принадлежал к тем следователям, которые способны держаться с преступником запанибрата или ставить его на одну доску с собой. Где-то как-то он мог посочувствовать человеку, который попал в сложное положение или был вынужден совершить преступление, потому что его подталкивали непреодолимые обстоятельства, но при этом Павел ни на минуту не забывал, что они находятся по разные стороны закона. На его личных весах эфемерная тень жертвы всегда перевешивала обаяние и изворотливость того, кто сделал ее жертвой, однако люди, которые видели следователя впервые, меньше всего думали о том, какие побуждения им движут. Он представлялся им чем-то вроде кроссворда, каждое слово в котором известно заранее: молодой — значит, неопытный, выглядит несерьезно — значит, не слишком умен, если не сказать грубее. И хотя Зинаиду никак нельзя было назвать наивной женщиной, по ее лицу Паша видел, что она составила себе о нем не самое высокое мнение. Впрочем, следует сказать, что его это вполне устраивало. Когда человек думает, что ему ничто не угрожает, он расслабляется, и вот тут…

— Вы хорошо знали потерпевшую? — спросил следователь.

Черные глаза насмешливо прищурились.

— Мы же в одной киногруппе. Разумеется, я ее знала.

Павел придерживался правила: не знаешь, что сказать, — молчи. Он и промолчал. А Зинаида поторопилась объяснить:

— Вообще-то мы давно знакомы, дружим с тех пор, как она пришла в кино. У Наташи проблемная кожа, ей нужен особый грим. На экране, конечно, этого не видно, но… В общем, она привыкла, чтобы я работала с ней на всех фильмах. Это ведь отчасти благодаря мне она выглядит такой неотразимой красавицей.

— Что она была за человек? — спросил Малышко.

— Вы это из любезности спрашиваете или для дела?

— Для дела. Мы же все-таки об убийстве говорим. Так что она была за человек? Ваше впечатление?

— Славная девушка. Открытая, общительная. Любит веселье, любит поразвлечься… ну и мужчин тоже.

Павел не стал исправлять «любит» на «любила», хотя такая оговорка говорила о многом. Вместо этого он спросил:

— Вы видели, как Василий Королев покидал гостиницу через черный ход?

— Да.

— Когда это было?

— Ну… Около двух. Может быть, в два с копейками. Я точно не помню…

— Почему вам это показалось странным?

— Потому что он всегда ходил через главный вход. Вообще он мне показался каким-то взвинченным, на нем лица не было…

— Где вы были?

— А?

— Где именно вы находились, когда увидели, куда он идет?

— Я спускалась по лестнице.

— С пятого этажа?

— Именно что с пятого. Лифт постоянно ездит между первым и четвертым, а на пятом фиг его дождешься…