Зеркальный паук - Влада Ольховская

– Ему пришлось показать ей? – догадался Ян.

– Другого выхода просто не было. Всем тогда и так приходилось очень тяжело, а если бы мама начала кричать на похоронах… Отец не хотел забирать у нее последнюю надежду. Но он не мог позволить, чтобы она превратила эту надежду в заразу, распространяющуюся на всех.

– А в частности – на меня?

– Да, – кивнул Павел. – Ты тогда вызывал наибольшее беспокойство.

– Я молчал…

– От этого становилось только хуже. От тебя ждали слез, а ты… Черт, я не знаю, как все это объяснить! Отец считал, что преодолеть горе можно только одним способом: принять его и жить дальше. Все должны были поверить, что Саша мертва. Поэтому он сделал то, что изначально делать не собирался: показал маме тело.

– Ну а как в это оказался втянут ты?

– Он попросил меня поддержать ее, причем в буквальном смысле, ведь она едва стояла на ногах. Думаю, он еще и хотел, чтобы был другой свидетель. Если бы мама потом, во время очередного помутнения, решила, что ее снова обманули, она могла обратиться ко мне.

– Значит, ты видел?

Это он, Ян, должен был пойти туда. Он должен был заглянуть под белоснежную крышку! Отец допустил ошибку, не позволив ему этого. Но что толку теперь возмущаться? Павел ни в чем не виноват, не он принимал решения. А отец… его упрекать бесполезно, даже если повезет и он будет в относительно ясном уме. Этот человек никогда не признавал за собой никакой вины.

– Да, я ее видел, – прошептал Павел, не отрывая взгляда от остывшего черного кофе.

Он был здесь, но он же был далеко. Он стоял в темной комнате с задернутыми шторами, где перед похоронами хранился белый гроб. Лилии еще не лежали на его крышке, букет стоял в большой фарфоровой вазе – Ян почему-то очень четко запомнил это.

Павел вошел туда, поддерживая под локоть маму. Она, недавно молодая и полная сил, за эти недели постарела лет на двадцать. Волосы растрепанные, взгляд блуждающий, под глазами – черные тени… Потом, после похорон, она сумела взять себя в руки и даже научилась улыбаться. Но прежней она уже не стала.

– Расскажи мне, – попросил Ян.

– Я долго не смотрел… Наверно, секунду. Или две. Но мне и этого хватило! Я даже сейчас это помню идеально, как будто все случилось только сегодня утром. Я уже никогда не забуду… Отец сказал правду. Сашу можно было узнать – и все равно она сильно изменилась. Он попросил наложить ей грим, чтобы маме было не так плохо, чтобы она не видела трупные пятна и следы разложения. Но гримом всего не скроешь! Если бы я мог стереть это из памяти, я бы сделал это без сомнений. Я благодарен отцу за то, что он дал тебе и Нине шанс помнить Сашу живой, а не такой! Мама потеряла сознание, и я вынес ее из комнаты… Отец велел заколотить крышку гроба, чтобы никто больше не увидел это.

Вот и все, что нужно было знать Яну. Самая страшная версия отступила. Опознание со стороны отца, тест ДНК, а потом еще и свидетельство Павла – всего этого достаточно. Александра действительно умерла.

А значит, лилия и другие послания были не от нее. Но от кого же они тогда? Что они значат?

Ищи, кому выгодно.

Ян попрощался с братом, заверив Павла, что у него все в порядке. Он и правда не собирался тонуть в печальных воспоминаниях. Он снова думал, как следователь, и, направляясь на работу, анализировал ситуацию.

Какой может быть практический толк в использовании памяти об Александре, что за этим может скрываться? Это, пожалуй, единственный рычаг давления на Яна. Значит, кто-то хочет воздействовать на него, сделать его слабым, нервным, неспособным видеть истину. Отвлечь!

А отвлечь его можно только от работы. Получается, все происходящее – просто диверсия? Но есть нестыковка во времени: он увидел Александру в парке еще до того, как ему поручили дело о резне в загородном домике. Хотя… Есть вероятность, что этой погрешностью можно пренебречь. Ему сообщили о задании в то же утро, а значит, его кандидатура обсуждалась где-то до того, как он встретил Александру. Да и потом, из всех странных происшествий, это оставалось недоказуемым. У него не было никаких подтверждений, что он видел Александру и ему не почудилось.

Так что можно допустить, что его отвлекают от расследования. Расследования, в котором уже определен главный подозреваемый, построена четкая версия! Что-то тут не так… Отвлекают обычно, когда пытаются что-то скрыть.

Ян, уже доехавший до отделения, резко вывернул руль, разворачивая машину. Это, естественно, вызвало шквал возмущений у соседей по дороге: завизжали тормоза, послышались разгневанные гудки. Они, должно быть, решили, что Ян просто понадеялся на удачу и чудом избежал аварии. Зря они так. Ему было достаточно пары мгновений, чтобы рассчитать, как нужно развернуться, чтобы никого не задеть – даже если с кем-то удалось разминуться на миллиметр.

Ему срочно нужно было попасть в морг.

Он знал, что тела останутся там недолго. Родственники настаивали на похоронах, и лидировало в этом определенно семейство Давыдовых, задействовавшее все свои связи. Нельзя сказать, что их волю сразу же выполняли, но и выдерживать давление становилось все сложнее. Поэтому следовало ожидать, что как минимум Лизу Давыдову похоронят завтра или послезавтра, а Яну нужно было увидеть все тела еще раз, просмотр фотографий – это уже не то.

Он не без удовольствия отметил, что у него снова получается концентрироваться только на расследовании. Разговор с Павлом все-таки принес пользу, отрезвил его. Кто бы ни устроил этот цирк с белой лилией, он ничего не добьется!

Он позвонил в морг еще по дороге, так что его там уже ждали. Сегодня дежурила Наталья Соренко, и это было Яну на руку – с ней можно договориться. Она вообще работала над другим делом, и ее не интересовало, что ему понадобилось от четырех трупов. Соренко, как и многие опытные судмедэксперты, отличалась спокойствием удава и никакого трепета перед смертью не испытывала. Внешне она напоминала мужчину средних лет, выкуривала не меньше тридцати сигарет в день и не прекращала хрипло кашлять уже шестой год. Но ее саму это не волновало, а Ян не привык навязывать свое мнение.

Они были знакомы давно, Соренко относилась к тем немногим женщинам, кто никогда не строил ему глазки. Сейчас она вызвалась сопровождать его скорее из любопытства, чем из реального желания помочь.

Она подготовила тела к его приезду, теперь они лежали рядом. Здесь, в ярком свете бледных ламп, они не казались уже такими пугающими – и людьми тоже не казались. Словно превратились в манекены или в восковые куклы… Но их узнают на похоронах. Гримеры постараются, и каждую из этих женщин будут хоронить в открытом гробу, их не придется прятать под крышкой, усыпанной белыми лилиями.

– Что именно ты надеешься увидеть? – хрипло поинтересовалась Соренко. – Если нашел несоответствие в отчете, знай: писала не я.

– Но ты их видела?

– Красавчик, если ты думаешь, что этих принцесс хоть кто-то тут не видел, то зря. Хоронить их надо, вот что я тебе скажу. Есть дела, от которых смердит больше, чем от других – не в буквальном смысле, конечно. Это – одно из них.