Куда она ушла - Гейл Форман

– Не бойся, мы сожжем здесь полынь, – ответила Лиз, и стало ясно, что Фитци всех уже оповестил.

– Ну так что, это все? – спросил Майк, постукивая ногтями по ноутбуку.

– Чувак, у него десять песен, – с широченной улыбкой ответил Фитци, у которого шпинат застрял между зубов. – Десять безумно качественных песен. Практически целый альбом. Даже для студии уже достаточно.

– Это только те, что готовы, – перебил я. – Будет еще как минимум десять. Не знаю, что творится, но из меня как будто прямо поток хлещет, словно они уже и написаны, и записаны, и кто-то просто поставил пластинку. Я стараюсь вывести это в реальность как можно быстрее.

– Ты уж угождай своей музе, – посоветовала Лиз, – она дама непостоянная.

– Я не про песни, – сказал Майк, – мы даже не знаем, будет ли альбом записываться. Нужны ли мы еще кому. У нас дела шли в гору, а он все уничтожил.

– Ничего он не уничтожал, – ответила Лиз. – Во-первых, прошло всего несколько месяцев. Во-вторых, альбом, записанный у Smilin’ Simon, рвет все инди-чарты, на студенческих радио его крутят постоянно. К тому же я колледжами плотно занималась, – продолжила она, – брала интервью и всякое такое, чтобы пламя не угасло.

– Кстати, «Совершенный мир» даже вырвался дальше по популярности, его играют на спутниковых радиостанциях, – добавил Фитци, – так что я уверен, что нас будут рады видеть. Да они просто обосрутся, когда это услышат.

– Еще неизвестно, – настаивал Майк, – у них там свои тренды, квоты. Требования. Я вообще-то говорил о том, что он, – и Майк ткнул в меня пальцем, – бросил группу, ни слова не сказав, а теперь прискакал обратно, как ни в чем не бывало.

Майк был прав, хотя жить я никому не мешал.

– Слушай, извини. У нас всех свои косяки. Вы могли бы меня заменить, если бы хотели. Взяли бы нового гитариста и подписали бы этот свой контракт.

Ребята перекинулись взглядами, и я понял, что такой вариант обсуждался, и, вероятнее всего, Лиз наложила на него вето. В коллективе у нас была демократия, и каждое решение мы всегда принимали вместе. Но если копнуть поглубже, то было ясно, что группа принадлежала Лиз. Она ее собрала, взяла меня гитаристом, увидев несколько раз в городе. Потом заарканила и Фитци с Майком, так что, в конечном счете, все вопросы о смене состава решались ею. Может, по этой причине Майк и начал играть с другим барабанщиком под псевдонимом «Наемный Работник».

– Майк, не понимаю, чего ты хочешь сейчас добиться? – спросил Фитци. – Коробку конфет? Или чтобы Адам преподнес тебе букет и извинился?

– Фитц, пошел ты!

– Цветы я куплю, – сказал я. – Желтые розы. Они у нас вроде как символ дружбы. Я сделаю все, что скажете.

– Это тебя устроит? – продолжил Фитци. – Чего это вообще за хрень, дружище? У нас теперь отличные песни. Жаль, что не я написал. Но они – Адама. Он прошел через такое. Теперь вернулся. Так что предлагаю взяться теперь уже за музыку, и посмотрим, что из этого выйдет. Может, он хоть немного опять жизни радоваться начнет. Так что все, чувак. То в прошлом.

Опасения Майка оказались необоснованными. У некоторых из компаний, которые охотились на нас осенью, интерес действительно перегорел, но не у всех, и когда мы отправили им демки песен, которые впоследствии вошли в «Косвенный ущерб», они как с катушек все послетали, так что мы мгновенно подписали контракт и оказались в студии с Гасом.

Какое-то время все шло хорошо. Фитци с Лиз оказались правы. Запись альбома принесла мне катарсическое облегчение. И радость вернулась. Сотрудничество с Гасом тоже возымело мощный эффект: он отыскал всю силу нашего звука, научил нас не бояться своей чистой энергии, и нам всем покатило. Мы записывались в Сиэтле, жили там в корпоративной квартире и чувствовали себя Лучше Всех На Свете, это было нереально круто. Казалось, что все супер.

Вскоре после выхода альбома мы отправились в турне. Перспектива пятимесячного марш-броска на длинную дистанцию по Северной Америке, Европе и Азии страшно вдохновляла, казалось – что может быть круче? Поначалу все действительно шло отлично, хотя и сильно выматывало. И вскоре я начал чувствовать усталость постоянно. И одиночество. Свободного времени, когда я только и делал, что тосковал по ней, у меня оставалось предостаточно. Я окапывался в отеле или в хвосте автобуса. Перестал кого-либо к себе подпускать. Даже Лиз. В особенности Лиз. Она неглупая, уж она-то знала, что происходит – и почему. Да и изнеженной ее не назовешь. Она от меня не отставала. Но я зарывался все глубже. Потом она, наверное, устала пытаться вытащить меня наружу.

Мы выступали с концертами, а альбом набирал какие-то бешеные обороты. Платина. Потом двойная платина. Билеты все распроданы, так что промоутеры вбрасывали еще, чтобы соответствовать спросу. Наштамповали безделушек, которыми было завалено все вокруг: футболки, бейсболки, постеры, наклейки, даже специальный телескоп, «чтобы разглядеть Падающую звезду». Внезапно на нас накинулась пресса. Посыпались просьбы дать интервью, и поначалу это было лестно. Надо же, мы людям небезразличны, они хотят знать, что мы можем рассказать.

Но во время этих интервью я заметил что-то неладное. Репортер усаживал всю группу вместе, задавал всем какие-то формальные вопросы, потом включал микрофон и наводил камеру на меня. Я пытался подключить и ребят, но тогда журналисты начали просить об интервью со мной одним, от чего я постоянно отказывался до тех пор, пока вдруг не оказалось, что это единственный подходящий для нас способ.

Где-то на четвертом месяце турне мы приехали в Рим. К нам на несколько дней прислали репортера из «Роллинг Стоунз». В один из вечеров после концерта мы зарезервировали для себя бар в отеле, все было так мило, мы сидели, откисали, хлестали граппу. И тут этот журналист начинает расстреливать нас вопросами типа тяжелой артиллерии. Точнее, одного меня. Хотя нас там было не меньше десятка – я, Лиз, Фитци, Майк, Алдус, помощники, несколько фанатов, – но этот чувак никого кроме меня как будто не замечал. «Адам, все песни «Косвенного ущерба» являются хронологией одних и тех же событий? Если да, не расскажешь об этом поподробней?», «Адам, в других интервью ты говорил, что не хотел бы ступить на «мрачный путь остальных рок-звезд»… Как тебе удается не задохнуться от собственных испарений?»

Тут Майк психанул.

– Ты чего это себе всю славу присвоил? – закричал он на меня, тоже как будто мы там с ним были вдвоем, даже без этого журналиста. – Ты в курсе, что это не сольное шоу Адама Уайлда? Мы – группа. Одно целое. Нас четверо. Или ты забыл об этом на своем «мрачном пути рок-звезд»?

Потом Майк повернулся к репортеру.

– Хотите узнать кое-что о блистательном Адаме Уайлде? Я могу предоставить отборнейшие подробности. Например, наша рок-звезда перед каждым концертом выполняет дикие вудуистские ритуалы, и если кто присвистнет перед выходом на сцену, у нашей примадонны случается припадок, поскольку это может принести неудачу…

– Майк, хватит. – резко перебила его Лиз. – У всех музыкантов есть свои ритуалы.