Похожая на человека и удивительная - Наталия Терентьева

Думать – да. Страдать – нет. Пытаться не думать совсем – не получается. Так или иначе обстоятельства и люди возвращают меня к этой мысли. Я к ней привыкла. Но поскольку это – уродство, как слепота, глухота, хромота и всякое разное другое, то заложенное в нас вечное и вездесущее стремление к гармонии протестует. Я нарушаю гармонию мироздания тем, что не участвую в продлении жизни. Так может, мне поучаствовать в нем как-то по-другому?

Хорошо, что на субботу и первую половину воскресенья у меня оказалось так много дел и встреч, что я не могла сосредоточиться на будущей встрече с Алексеем Сутягиным.

Неделя как-то незаметно подошла к концу. Я уже привыкла намечать на выходные то, что не успела сделать за обычные пять «рабочих» дней. На спектакль и выставку можно сходить среди недели, а вот классические выходные у меня должны быть забиты делами до отказа, чтобы не оказаться наедине с собой в пустой, только что обставленной новыми, еще совсем чужими вещами квартире. С друзьями встречаться мне становится все труднее. Иногда я ощущаю себя слепоглухонемой в компании зрячих, весело болтающих людей. Я не могу толком поддержать разговор ни о хамстве и жадности мужей, даже бывших, ни о хамстве и болезнях деток, ни о классических перипетиях со свекровями, сестрами мужей и прочем, подчас заполняющем жизнь семейных людей до отказа.

– Ты прекрасно выглядишь, – с ходу сказал Алексей, и я ощутила приятную волну тепла и еще чего-то забытого и очень хорошего.

После этих слов он еще по-дружески поцеловал меня в щеку и потрепал по плечу. Просто встреча школьных друзей!

– Я слушаю тебя, – сказала я как можно суше, напоминая себе, что для меня эта встреча грозит как минимум последующей депрессией. Я и так с утра до вечера, с тех пор как случайно увиделась с ним, думаю о своей несостоятельности и вообще нахожусь в совершенно непривычном для себя состоянии подавленности. – Ты хотел о чем-то попросить меня.

– А, да! – легко сказал Сутягин и поманил рукой официанта. – Два двойных эспрессо. Ты кроме кофе что-нибудь будешь? – запоздало обратился он ко мне.

– Нет.

Я отвыкла от его манеры решать всё за всех. А если я, к примеру, не обедала? А я ведь и на самом деле не обедала. Хотя сейчас бы мне кусок в горло не полез.

Я постаралась сосредоточиться на красивой густой пенке кофе, который подали в узких высоких чашечках. В них кофе долго остается горячим, но пить было ужасно неудобно, как из мензурок.

– Тут такая ситуация… – Сутягин тем временем начал говорить о том, ради чего, видимо, попросил меня о встрече. – Мне надо одного человечка… не то чтобы закопать, но в общем… Очень неприятный человек. Можешь написать о нем?

Я пожала плечами.

– Я не пишу дискредитирующих материалов. У меня совершенно другая направленность. Раз. Я практически не пишу заказных материалов. Два.

– Да ладно! А машина откуда у тебя такая? На зарплату журналиста купила?

Я посмотрела на Алексея. Он изменился? Или был таким, да я не замечала?

– Ты изменился, – ответила я. – Или я просто не замечала, какой ты.

Он не очень искренне засмеялся:

– Ну ладно, ладно! Ты честная, хорошая журналистка. Тем более. Приятно будет получить от тебя помощь.

Ты стала серенькая… Одета ярко, как подросток, а сама серенькая… Тонкие губки, ненакрашенные, бледные… Нос уточкой… шейка из свитера торчит… Эти очки дурацкие, оправа зеленая – зачем? Ты и так вся бесполая, неинтересная, никакая… Но в этом даже что-то есть… вызов сидящему перед тобой мужчине… вроде – захоти меня такой, какая я есть… Так, что ли? Или ты совсем об этом не думаешь? Или я настолько тебе неприятен, что ты хочешь меня задеть, – вот, смотри, ты для меня не мужчина, я не сделаю ни шажочка, чтобы понравиться тебе… Такая самоуверенная маленькая мышка… независимая, надо же…

Я удивленно посмотрела на Сутягина. Какие же глупости в голове у этого с виду благополучного и совершенно уверенного в себе самца! Да, человек, которого я когда-то очень любила, – самонадеянный и нагловатый самец, этого у него не отнимешь. С возрастом даже прибавилось. Но не до такой же степени. Пригласил меня вроде как на деловую встречу, а сам…

Увидев что-то у меня в глазах, он пересел ко мне поближе. Удостовериться? Или его подсознательно тянуло ко мне так же, как когда-то, – в каком бы виде я ни была? Я не успела ничего этого подумать, потому что он, закрыв меня от остальных посетителей, наклонился совсем близко к моему лицу. Я увидела морщинки у него под глазами, чуть разные ноздри, раньше я знала их рисунок наизусть, могла нарисовать с закрытыми глазами, небольшие, суховатые губы… Он поцеловал меня очень осторожно, медленно, не сомневаясь, что я не отстранюсь. Картинка, которую он при этом представил, так меня потрясла, что я и не отстранилась, и не сопротивлялась. Тем более что поцелуй Сутягина был мне скорее приятен. Или очень приятен. Меня никто не целовал лет шесть, или семь, или восемь… Сколько прошло с тех пор, как мы расстались с Сутягиным? Однажды в командировке я провела ночь со своим коллегой, журналистом Мишей, но Миша меня не целовал, и я его тоже – ни до, ни после, ни во время бурной и бессмысленной ночи.

– То, о чем ты думаешь, – совершенно невозможно, – тихо проговорила я, находясь так близко от его лица, что, мне показалось, звук моего голоса совсем пропал в его губах.

Он улыбнулся, снял мои очки и еще раз поцеловал меня. Может, так и надо общаться с приятными тебе людьми противоположного пола?

Серенькая – не серенькая, но приятная и чем-то притягательная… Так вся встрепенулась и замерла… И, кажется, рада… И уж точно рада будет мне помочь…

Вот и что из этого я правда услышала, а что – мои домыслы? Сердце стучит, в голове горячо и сумбурно – до чужих ли мне мыслей? Может, это все думаю я, а вовсе не Сутягин?

Он погладил меня по щеке и снова пересел на стул напротив.

– У меня не очень много времени, но мы можем продолжить разговор, например, завтра, – сказал он как ни в чем не бывало, но несколько другим тоном. – Поконкретнее договоримся…

Он был вполне доволен и похож сейчас на мальчика, нашедшего свою старую любимую игрушку. Может, она ему сейчас и неинтересна, но подержать в руках, потрогать, убедиться, что она по-прежнему – его игрушка, нужно непременно. Вспомнить, как она открывалась, разбиралась… А собирать обратно вовсе и не обязательно.

Я все же слышала его мысли. Или, может быть, только часть их. Трудно было поверить, что в голове у серьезного вроде человека такая ерунда… Но прошло несколько мгновений, и теперь меня больше занимало другое.

– Ты давно был у врача? – спросила я как можно аккуратнее.

– В смысле? – несколько напряженно засмеялся Сутягин. – У какого именно?

– Алеша… – Теперь уже я смотрела на него не отрываясь, чтобы убедиться, что то, что я сейчас внезапно почувствовала, имеет отношение к нему, а не ко мне самой. Слишком неожиданные слова мне нужно ему сказать. – Алеша, сходи, пожалуйста, срочно к врачу, если ты еще не был. К хирургу. Сделай рентген и УЗИ… вот здесь… – Я показала у него на животе то место, на котором сейчас было против моей воли сосредоточено все мое внимание.