Пока смерть не обручит нас - Ульяна Соболева

Но она научила меня доводить женщину до оргазма всеми способами, какие только может придумать извращенная фантазия. А у меня она оказалась просто дикой. Эльза научила меня такому, чего знатные вельможи не знают и знать не должны. Научила грязному и извращенному сексу, научила заставлять ее орать от удовольствия и скулить, ползать у моих ног и вымаливать ласку. Вначале меня это заводило и забавляло. Смотреть как она голая, виляя толстым белым задом со спущенными на колени панталонами, кругами лазит у моих сапог, а потом притянув за волосы насадить ее глотку на свой член и с упоением ее трахать, не обращая внимание на сопротивление, слезы и слюни, и спустить в него мощной струей семени, а через полчаса отодрать ее еще раз так, чтоб потом валялась на ковре и тихо постанывая проклинала меня и боготворила.

Потом она мне надоела, и я нашел себе молодую любовницу. Смотреть как мой член берут сочные губки, а не дряблый рот было гораздо приятнее. Как, впрочем, и лишить ее девственности. Проталкиваясь в тугое отверстие. Эльза умоляла не выгонять ее. Валялась у меня в ногах, обнимала мои колени и просила, задрав ко мне залитое слезами лицо.

— Нееет… это не я тебя учила… ты все знал и сам. Ты дьявол. Ты сам Сатана, посланный искушать и сводить с ума. Не гони меня, мой мальчик… не гони. Мне не нужны деньги. Только позволь остаться возле тебя… Позволь просто быть рядом и иногда снимать с тебя сапоги.

Я отослал Эльзу и велел ей больше не приближаться к Адору. Она утопилась в темных водах Эглана. Ее труп всплыл под моими окнами и его увидела Бриана как раз тогда, когда я остервенело долбился в нее сзади, наклонив над подоконником и придавив лицом к стеклу.

Она заорала, пытаясь вырваться, указывая пальцем на труп, бьющийся о берег и о камни. А я не выпустил ее пока не излился внутри ее тела, глядя на плавающую в воде Эльзу. Нет. Во мне не жила ни жалость, ни брезгливость. И самое последнее, что внушало мне ужас — это смерть.

Но после нашего разговора с Карлом я поехал в Блэр. Встретиться с Антуаном. Король был прав. Лучшая месть — это отобрать у него все, что ему дорого.

Хитрый старый ублюдок был предельно вежлив. Он встретил меня хлебом-солью.

Но я не торопился есть в замке Блэр. Кто знает, что за отраву мог он мне подсунуть. После трапезы Антуан повел меня в покои своей дочери. Ей тогда было несколько месяцев от роду. И я был удивлен почему Блэр так быстро согласился на предложение Карла. Почему встретил меня так радушно после всего что между нами было….Но едва я увидел Элизабет я все понял.

Ее глаза уже тогда сверкали в полумраке и меняли свои оттенки. Взяв ее на руки, я смотрел на крошечное лицо и чувствовал, как ярость и ненависть меня переполняют. Хитрая тварь Блэр знал, что его дочь могут растерзать в любой момент. Людям достаточно увидеть эти глаза, чтоб решить уничтожить ребенка. Он подсунул ее мне. Решил убить двух зайцев одним выстрелом.

— Что с ее глазами?

— Ничего. Это свет так падает.

— Ложь! Ее глаза меняют цвет. С твоей дочерью что-то не так! Поэтому ты решил подсунуть ее мне? Люди увидят это уродство…

— Не увидят. Я спрячу ее в монастыре Молчальниц до совершеннолетия. Потом она сможет этим управлять. Мне так сказали!

— Чем этим?

— Не знаю… цветом глаз.

Он действительно не знал. Я видел это по растерянности в его глазах и по жалости застывшей в них. Да, за все приходит наказание и не всегда за грехи платят именно те, кто их совершили. Я смотрел на ребенка … нет, я не боялся ее, не боялся цвета глаз. После всего пережитого я забыл, что такое страх. И потерял всех, за кого можно было бояться. И вдруг малышка обхватила мой палец пухлыми пальчиками и усмехнулась. Ее глаза светились ярко зеленым цветом. Она улыбалась и на ее маленьких щеках играли ямочки, а крошечны пальчики сжимали мой палец. Я вдруг подумал о том, что, если не женюсь на ней — ее рано или поздно казнят за эти глаза. И Антуан Блэр знал об этом хитрая тварь.

— Отдам все шахты, отпишу половину графства. Окончится бойня.

— Чего хочешь взамен?

— Открой торговые пути и дай золота. Отстроить то, что уничтожило твое войско.

Когда я покидал Блэр мои люди несли в покои дяди Антуана сундук с монетами, а я сжимал свёрнутую в трубку пергаментную бумагу с печатями графа.

С этого момента Элизабет принадлежала мне.

Каждый год я посылал для нее подарки. Каждый год напоминал ее отцу какую сделку мы заключили и что она принадлежит мне, как и все что он обещал. Нет, я не воспринимал ее как свою будущую жену. Я относился к ней с пренебрежением. Она была для меня частью договора. Некоей досадной необходимостью и я бы с радостью свернул ей шею или насадил на кол, но Карл был прав — она ценный трофей и перемирие нужно всем. А Блэр будет принадлежать мне! Рано или поздно и не важно каким способом.

А пока что я трахал своих многочисленных любовниц. Кто-то задерживался в моей спальне надолго, а кто-то на одну ночь. Безликие, безымянные, богатые и бедные. Я их съедал за один присест, выпивал до дна и забывал об их существовании. Адор разрастался, он больше не напоминал испещрённый развалинами лабиринт. И я часто взбирался на стену, разделяющую Адор с Блэром и смотрел на свои будущие владения… Нет, я не представлял себе, как начнет процветать соседнее графство под моим началом. Я представлял, как оставлю от него пепелище. Как будут гореть живьем люди, как будет мычать и выть скот. Я ничего не простил и не собирался забывать. Я помнил каждое мгновение агонии моей матери. Я помнил серые глаза сестры, наполненные слезами, когда она уезжала, прощаясь со мной и с мамой… Я помню крепкие объятия брата и помню свою клятву отомстить. Когда Элизабет Блэр пойдет со мной к алтарю начнется обратный отсчет до того момента, когда я ее уничтожу и превращу в жалкое подобие человека на глазах у ее отца.

Смешно… я ведь искренне верил в это — в свою адскую ненависть ко всем Блэрам. Верил до того момента как не увидел ее впервые спустя много лет. Сейчас я вспоминаю по секундам тот проклятый день.

Мы возвращались с охоты. Я и моя свита, мои воины. Мы гнали дикого кабана до самого обрыва на скале Норт. Зверь сорвался в пропасть, и мы возвращались ни с чем. Голодные, злые, ободранные. Некоторых кабан ранил, и воины нуждались в отдыхе и ночлеге. Лошадей мы уже давно загнали. Если повернуть назад, то идти пешком слишком долго, а если вперед, то мы пересечем границу с Блэром. Перемирие было озвучено на словах… а на самом деле война все равно продолжалась. Исподтишка. Коварно и подло.

Тогда кто-то предложил идти в монастырь молчальниц. Переодеться в блэровских крестьян и попросить ночлега в обители.

Тогда я и увидел ее впервые. Ей было лет шестнадцать. Она перевязывала моих солдат. Да, я нарушил правила монастыря «да ослепнет каждый вошедший и прозреет каждый покинувший обитель». На монахинь молчальниц запрещалось смотреть. Каждый кто переступал порог монастыря должен был завязать глаза.

Нас провели во двор, а потом распределили по кельям. Первое время я держался и не смотрел. Я даже ел наощупь… Но ведь это был я. Грешник, подонок и убийца давно утративший веру, надежду и никогда не знавший любви. Никакой, кроме любви к моей мертвой семье.