Платформа - Роджер Леви

Учитывая минимальнейшую статистическую вероятность нашего столкновения с беглецами, мои родители были несообразно возбуждены. Отец включил мониторию, которую держал в большой комнате, и сгорбился перед ней. Выругался, что было для него нехарактерно, снова ее выключил и посмотрел на маму, качая головой.

Мама заметно дрожала. Она сказала:

– Что, Савл?

Я помню ее интонации. Это было не смятение, не удивление, даже не шок. Это было чистое отчаяние. Она немедленно поняла, что случилось и что произойдет дальше, как будто была грешницей, ожидавшей Божьего воздаяния. От ее беспомощности меня затошнило. Я никогда ее такой не видел.

Отец ответил:

– Нас нашли. Я иду в офис.

– Может, обойдется.

Он помедлил, потом сказал: «Прости меня», – вскочил и ушел.

Мама поцеловала меня, прижала к себе – тесно и надолго. Мы притворились, что она не плачет. Я не знал, что делать, поэтому помахал ей рукой на прощание и отправился в школу. Перед глазами у меня был образ распахивающейся под оркрестом ямы и выражения лиц музыкантов, из-под ног которых уходила земля.

Учебный день начался, как обычно, с молитв и исповедей. О криминалах не заговаривали. Вскоре после утренней перемены в наш класс проскользнул Гаррел и прошептал что-то учителю, который раздраженно взглянул на Пеллонхорка. Гаррел поманил Пеллонхорка, а потом, к моему удивлению, и меня. Пеллонхорк сразу пошел на выход, а я принялся выключать мониторию. Гаррел сказал:

– Это неважно, Алеф. Брось и пошевеливайся.

Я хотел что-то ответить, но его спокойный тон меня остановил. Мы втроем ушли из школы. Нам с Пеллонхорком пришлось бежать, чтобы поспевать за широкими шагами Гаррела.

Помнить такое тяжело. С того дня мне довелось быть свидетелем ужасных событий. Я был к ним причастен. Вот одна из вещей, которые я заметил с тех пор, как покинул Геенну: ухаживая за тем, кто, несомненно, вскоре умрет, и поделать с этим ничего нельзя, мы всегда говорим одно и то же. Мы уверенно произносим: «С тобой все будет в порядке», и просим не беспокоиться.

И в тот день, когда мы с Пеллонхорком и Гаррелом уходили из школы, я понимал умом и сердцем, что происходит что-то невообразимо страшное. Выйдя из школьных дверей, я переломил хрупкое молчание и спросил у Гаррела:

– А где мои мама и папа?

Гаррел посмотрел на меня, отвел взгляд и ответил:

– Не беспокойся, Алеф. С ними все будет в порядке.

Больше я ничего не говорил, а Пеллонхорк не спросил его о своей матери. Гаррел оставил у школьных ворот циклолет, которого я раньше не видел. Он был изящный, и темный, и гладкий, не похожий ни на что гееннское. Ясное утреннее небо, отражаясь в нем, походило на грозовое. Я напомнил себе, что Гаррел не такой, как жители Геенны, и Трейл тоже, и Пеллонхорк. Мне вспомнились взгляды, которыми обменялись утром мои родители, и я попытался сложить все это воедино, но у меня не получилось. Я решил о них не думать.

Гаррел затолкнул нас в циклолет и поднял его в воздух. Как только мы взлетели, он немного расслабился.

– Куда мы теперь летим? – спросил его Пеллонхорк. По его тону я предположил, что такое – чем бы это такое ни было – с ним раньше случалось. Я добавил эту вероятность к своим данным, в скобочках.

Посмотрев вниз, я увидел школу, и церковь, и ряды улиц. Я никогда не смотрел на ИерСалем с высоты, но мне было легко сопоставить свои знания о нем с этой новой точкой обзора, и я немедленно нашел свой дом. Он горел, и дом Пеллонхорка напротив – тоже. Гаррел резко развернул циклолет. Мы были на высоте церковного шпиля.

На пожар начали собираться люди, и я видел, как стоявший на улице мужчина поднял на плечо что-то длинное и тяжелое. Оно не было похоже на баллон огнедушителя и к тому же целилось в нас, а не в огонь, и мужчина смотрел поверх мощного ствола прямо на циклолет. Глаза у него были как черные овалы. Я задумался, где сейчас Трейл.

Из задней части устройства вырвался завиток дыма, и сразу же на мониторе перед Гаррелом вспыхнул красный огонек; Гаррел выругался и заложил головокружительный вираж, в то время как ракета (я сделал вывод, что это была именно она) выпрямила траекторию полета и приближалась к нам. Когда она пронеслась мимо, я услышал свист и визг, а циклолет завилял в воздухе и пугающе ускорился. Мы уже были далеко от того места, где я прожил всю свою жизнь.

– Моя мама умерла? – спросил Пеллонхорк странным ровным тоном, как будто говорил о чем-то случившемся очень давно.

– Если мне не сообщат обратного – да, – ответил Гаррел.

– Куда мы летим? – спросил я, хотя неожиданно понял куда. Вычислить это было несложно. Циклолет нырнул вниз, словно следуя за направлением моих мысли и взгляда, и тихо замер на земле неподалеку от офиса моего отца.

Гаррел заблокировал движок циклолета и притушил огни, оставив ярко светиться одну лишь консоль. Он вывел на монитор тридэ-сетку и склонился над ней, пока контуры сетки принимали вид папиного офиса. Я смотрел из-за его плеча. Я видел такое в играх – поиск уязвимых мест, перебор вариантов для быстрого или тайного нападения. Гаррел последовательно и быстро отобразил и отмел множество видов. Бо́льшую часть данных я мог сообщить ему и так. Входы/выходы – только две двери, и еще одна внутренняя, окон нет. Гаррел проверил толщину стен, их состав, и я увидел, как он заметил и отбросил слабый участок на плоской крыше в передней части здания. Она протекала во время ливня. Он проверил источники тепла и нашел два неподвижных; один был приглушенного цвета, скорее оранжевого, чем красного. Оба человека, подумал я, скорее всего, сидят. Были и другие, они двигались, сливались и расходились, сбивая с толку. Гаррел какое-то время смотрел на это, пытаясь сосчитать людей, не смог и сдался. Все они были в маленьком помещении в задней части офиса, там, где мы с Пеллонхорком исследовали Песнь и где я познакомился с его отцом.

Смотреть, как Гаррел собирает информацию, было захватывающе. Я как будто разделял ход его мысли, хотя тому, что для него было автоматической привычкой, я научился из игр, обрабатывая информацию и перескакивая от факта к факту. Я знал, что будет дальше, знал, что все это значило. Я знал все, кроме самого финала. Однако мне было известно, чем всегда заканчиваются игры.

– Алеф, вылезай, – сказал Гаррел, решительно выключая монитор. – Ты мне нужен. Пеллонхорк, оставайся здесь.

– Я пойду с вами, – сказал Пеллонхорк.

Но я уже вылез наружу, и Гаррел тоже, и Пеллонхорк тщетно толкал дверь, а его рот беззвучно открывался и закрывался по ту сторону черного неба, отраженного в стекле кокпита циклолета.

У двери офиса Гаррел меня остановил.

– Жди здесь. Когда нужно будет, я за тобой вернусь. Понимаешь? Жди. От этого зависят жизни твоих родителей. Все наши жизни. Ты должен мне довериться.

Я кивнул.

Подойдя к двери, он взглянул на меня и отключил замок.